Лес был рядом, но и дорога была рядом, за перелеском что-то шумело - пришлось пропустить ещё один мотоциклетный патруль. Люди недоумевали: что мешает их завалить? Но Шубин посматривал на них очень выразительно и народ не стал возмущаться. - Ладно, пусть живут, - вздохнул Герасимов. - И ценят нашу неземную доброту. Патруль проехал. Маленький отряд спустился в овраг, пробежал под мостом и через пару минут был уже в лесу. Невдалеке проходила просёлочная дорога, усыпанная листвой - берёзы ещё не облетели, красовались золотыми нарядами. Воздух стал суше, грязь подсохла, окрестности дороги были завалены валежником - лезть в него совершенно не хотелось. Колея раскисла, но междупутье выглядело сносно, его устилала ещё зелёная травка - по этой ленточке и припустили лёгкой рысью. Шустрый Кошкин ушёл вперёд и с этой минуты ориентировались по его позывным. Дорога повернула на север, пришлось с неё уйти, спустились в балку, усыпанную красноватой листвой. Шли как по крови, пока лощина не сгладилась, а лес не превратился в чащу. - Смотрите, какая береза, товарищ лейтенант! - сказал Шуйский. - Вы пока покурите, а я наверх залезу, выясню: что, да как. Мы ведь не спешим на пожар?.. И это было ещё мягко сказано… Береза напоминала гнутый коленвал, при этом была усеяна толстыми ветками. Первая попытка взобраться потерпела неудачу: переломился сук под ногой. - Вот-вот, - ворчал Уфимцев. – Руки из задницы растут, а ещё что-то делают… - Эх, товарищ сержант, не были бы вы сержантом… - размечтался Шуйский. – Курите, нечего на меня смотреть. Он карабкался как обезьяна, добрался до чахлой кроны и пропал в ветках. Пока курили Шуйского не было, потом раздался свист, вопль: «Спасайся кто может!» и с веток скатился скалящийся разведчик. - А мы решили, что ты гнездо свил, - заметил Глеб. - Неуютно там, товарищ лейтенант, ветрено, - пожаловался красноармеец. - А вообще неплохо - владыкой мира себя чувствуешь… В общем, этот лес ещё на версту не больше, потом всего помаленьку: поля, перелески, деревня, рядом кладбище, на погосте немцы в футбол играют, рядом походный лагерь, в деревни танки, ещё какая-то самоходная хрень. За деревней дорога с севера на юг, по ней мотоциклы шныряют. Видел БТР и пару грузовиков. Далеко на востоке дым клубится, ну очень далеко… - То есть, куда бы мы ни пошли - упрёмся в дорогу? - задумался Глеб. - Ага!.. - согласился Шуйский. - Хотя нет. Если назад пойдём, то никакой дороги не будет. - Не умничай. Деревня на востоке? - Вон там, - разведчик показал пальцем. - А возле неё фрицев немерено. - Что на северо-востоке? - Шубин для наглядности развернул подбородок. - Всё тоже, - пожал обманчиво худыми плечами Генка. - Только нет деревни и фрицев. - Идём на северо-восток! Кошкин, в дозор! Остановились только раз - пренебречь призывным журчанием родника было невозможно: плескались как дети; мыли лица, руки; жадно пили; потом наполнили под горлышко фляжки. Шперлинг шутил: «Утрамбовать бы, чтобы надолго хватило!». Дорога шумела за пучками тальника, Глеб свернулся за бугорком, грыз травинку: местность была живописной - багровая листва ещё не опала, причудливо раскрашивала деревья; правее за камышами голубело озеро. Дорога не простаивала без дела: грузовой Опель Блиц протащил полевую кухню - важный элемент воинского быта, охранял бронеавтомобиль с автоматчиками; потом прошла цистерна с горючим, её сопровождали мотоциклисты. На озере ещё крякали утки, но мирная идиллия была нарушена, впрочем, стало тихо. Глеб привстал на корточки, осмотрелся: пустая дорога в оба конца, по знаку поднялись, одновременно перебежали дорогу и припустили к ивняку – десять секунд на весь манёвр, кучка людей растворилась в зарослях. Обернувшись, Глеб обнаружил, что отстал Серёга Герасимов, тот сидел на корточках, растерянно смотрел на дорогу, как-то колебался. - Ну что ещё? - разозлился Шубин. - Товарищ лейтенант, нам язык нужен, - голос красноармейца подозрительно просел, он вытянул шею, подался вперед, словно кошка приготовилась броситься на птичку. - Штабная машина идет, товарищ лейтенант. Одна, как перст… Заворочалось что-то в груди: сколько можно убегать? Что происходило в последние дни в полосе западного и резервного фронтов? Он прикрикнул своим разведчикам, чтобы залегли, кинулся обратно на дорогу зарылся в траву. С севера приближался легковой автомобиль в защитной раскраске, колёсная база была приподнята, над решёткой радиатора красовалась трехлучевая звезда, пока непонятно сколько человек сидело в салоне. Дорога подсохла, за машиной тянулся тонкий шлейф пыли. Ей богу, сработал инстинкт - чего он тут бессмысленно поднимает пыль? - Смотрите, товарищ лейтенант, не боятся ничего! - сопел под боком Герасимов. - Едут без всякого сопровождения, разве такое бывает? Значит мы глубоком немецком тылу и они здесь чувствуют себя как дома. Что делать будем? До них уже сто метров… - Что такое? Почему шум? - отполз возбуждённо дыша сержант Уфимцев. – Ох, ни хрена себе!.. Товарищ лейтенант, да они окончательно оборзели… Смотрите, в оба конца, больше нет никого и едут вроде не быстро. Если вы уверены, что это нужно? Вернулись остальные разведчики, зарылись в траву. - Да, сержант. Уверен, что существует серьёзное производственная необходимость, пусть не для командования, а только для нас… В общем, действуем, мужики: огонь открывать только в крайнем случае! Машина поравнялась с зарывшейся в траву группой. Чем они рисковали? - да уже ничем. Водитель уловил движение краем глаза, но поздно: увесистый камень, выпущенный твёрдой рукой сержанта, разбил боковое стекло и поразил висок шофёра: от удара он выпустил руль вскричал, заволновались сидящие на заднем сидении, обладатели офицерских фуражек. Машина потеряла управление и ушла вправо, перевалила через покатый водосток и, виляя боками, как непристойная женщина, отправилась в заросли у пруда. Какая жалость – рассчитывали, что свернёт влево, но это был не повод отказаться от операции - дорога по прежнему была пуста. Сорвались всей группой, бросились прыжками через дорогу. Водитель остался в сознании, но пережил шок, он пытался остановить машину, но видимо сорвалась нога с тормоза: Мерседес прыгал по кочкам, смял чахлую растительность. Местность у озера понижалась: машина остановилась в нескольких метрах от обрыва, распахнулись одновременно правая задняя и водительская двери, вывалился кряжистый фельдфебель с перекошенным лицом: камень рассёк кожу на виске, сочилась кровь, он вник в ситуацию, рухнул на колени, задрал руки, в страхе смотрел как на них несётся кучка личностей умопомрачительного вида. С заднего сиденья выскочил, расставив ноги, гауптман с отвисшей челюстью, трясущиеся пальцы пытались расстегнуть кобуру. Его сбили - как тяжёлый грузовик сбивает зазевавшегося пешехода: офицер отлетел, покатился по траве. Водителя постигла та же участь - лишних пленных сегодня не брали: он получил по виску тяжелым сапогом, опрокинулся на спину и покатился к обрыву. Шуйский упал на колени, чтобы не споткнуться, но такую набрал инерцию, что даже на коленях продолжал ехать по траве, схватил водителя за ворот, встряхнул, ударил затылком об землю - бедняга от ужаса чуть не потерял выпученные глаза. Этого оказалось мало: Генка схватил фельдфебеля за ворот протащил пол метра и треснул затылком о вросший в землю краеугольный камень, тот почти не сопротивлялся - раскололась затылочная кость, кровь залила камень. Приподнялся гауптман, к нему бросились Кошкин, Курганов, снова повалили, Шперлинг подбежал к распахнутой задней двери Мерседеса, вскинул автомат. - Товарищ лейтенант, у нас здесь целый подполковник. - Не ори, тебя не режут! - пробормотал Шубин. - Тихонько надо работать, товарищи, тихонько. Кончайте гауптмана! Офицер пыхтел от ярости, сопротивлялся изо всех сил, он уже всё понял, но как смириться, когда впереди блестящие победы, полный триумф победоносной германской армии и уже без него? Он бросался в бой как ободранный петух, задрал гордую голову. Курганов двинул кулаком снизу вверх в подбородок: клацнуло челюсть, глаза офицера налились кровью. - Не довес, Олежка! - засмеялся Кошкин. - Слабовато бьёшь… - и точно двинул прикладом уже в подготовленную челюсть. Гауптман сделал глупое лицо, закачался и упал. - А ну позвольте я с ним разберусь! - утробного заурчал Боровой, доставая нож. - Я этих мразей, как свиней буду резать. На окончание экзекуции Глеб не смотрел, подбежал к машине, оттёр плечом Шперлинга: на заднем сиденье сидел грузноватый подполковник германской армии: витые погоны четырехконечной звездой, на правой груди орёл вермахта, слева железный крест, алая полоса от предпоследней пуговицы к отвороту мундира. Он сохранял невозмутимость, но полноватое лицо блестело от пота, подёргивался глаз, на боку висела кобура, но что-то случилось с конечностью - он даже не пытался извлечь служебный Вальтер, да и правильно – проблем и без этого хватало. - Добрый день, господин оберст-лейтенант, - учтиво поздоровался Шубин. - Неплохая сегодня погодка, согласны? Выйдите пожалуйста из машины, да не тяните резину. - Что происходит? Какое вы имеете пра… Как же они предсказуемы - все эти высокопоставленные офицеры вермахта: берешь их в плен, а они недовольны, качают права, вспоминают какие-то хартии и конвенции, которые сами же вероломно попрали. Подполковник замолчал под тяжелым взглядом советского командира, стал выбираться из машины, Вальтер из его кобуры ненавязчиво перекочевал за пояс разведчика. - Давайте я его тресну, товарищ лейтенант! - предложил Боровой, он уже вытер нож о отраву и не знал чем заняться. - А потом на своей горбушке потащишь, согласен? Тогда тресни, разрешаю! Эй, чего застыли, таращитесь как на клоуна в цирке? Живо за работу! Дернулся подполковник - даже увальни порой проворны, на что он мог рассчитывать: выбежать на дорогу, голосовать? Удар коленом в незащищенное мужское место вышел весьма чувствительным - полковник побагровел, опустился на колени - гордость не позволяла орать выпью. Он надулся, словно воздушный шар, собравшийся лопнуть. - А вы в курсе, товарищ лейтенант, что вы сейчас унизили его мужское достоинство? - заметил Уфимцев. - По мне, так лучше пулю, чем вот так… Последнее событие обсуждали уже за работой: Василий Шперлинг забрался на водительское место, завел заглохший двигатель и поставил рычаг в нейтральное положение, сзади навалились вчетвером, Мерседес со скрипом добрался до обрыва и опрокинулся. Капот утонул в озере, задняя часть осталась на берегу, но это неважно - лишь бы с дороги не видели. Потом взяли за конечности мёртвые тела, раскачали, сбросили тут даже - так не хотелось осквернять озёрную воду, ну ладно - война спишет… Всё это время оберст-лейтенант стоял на коленях, держался за поражённое место и задыхался, на него поглядывали с участием - никто не хотел оказаться на его месте. Донесся гул: по дороге кто-то ехал, Шубин подлетел к пленному, опрокинул на спину и навалился сверху, остальные тоже дружно попадали. По дороге, в северном направлении, проследовал грязно-серый БТР-251 для перевозки личного состава: в кузове покачивались солдатские каски, фальшивила губная гармошка - машина проследовала без остановки. На германского подполковника было жалко смотреть: он извивался; делал выпуклые глаза, а когда стало тихо расслабился; обречённо уставился в небо, по которому ползли кучевые облака. Кошкин побежал к дороге, влез в водосток и стал сигнализировать: «Путь свободен». С подполковником не церемонились: схватили под локти; поволокли через дорогу; сзади награждали пинками, чтобы не рассчитывал только на других. Сомкнулись кусты за проезжей частью - народ облегченно вздохнул. Уфимцев вспомнил, как в нежные годы, с борта лодки выудил метровую щуку, полчаса её водил кругами, чтобы выдохлась - чуть лодку не перевернул, но всё же справился с зубастой рыбиной, которую потом неделю ели и ощущения были примерно те же, что и сейчас. За кустами передохнули, схватили добычу за шиворот, потащили дальше - первое правило разведки: никогда не оставаться там, где нагадил. Подполковник кряхтел, шумно вздрагивал, когда получал по заднему месту, но вскоре сообразил, чего от него требуют - включил ноги. Ожидать немедленной реакции от фашистов не приходилось: трупы и машину найдут не скоро, имелось фора, по крайней мере, полчаса. Уставшие разведчики выпали на пригорок, усыпанный бурой листвой, перевели дыхание, потом напились воды из фляжек, стали вынимать папиросы. Подполковник сидел неподвижно, смотрел в одну точку. Шубин предложил ему фляжку: тот поколебался, но сделал глоток, потом приклеился к горлышку и выхлебал всю воду, посмотрел со злорадством, вернул фляжку. - Ничего страшного, господин подполковник, - улыбнулся Глеб. - Нам воды не жалко. - Послушайте, я не понимаю: зачем вы меня взяли в плен? - пробормотал немец. - Вы всё равно не сможете доставить меня к вашему командованию. Ваши войска, вернее то, что от них осталось, находятся в нескольких десятках километрах отсюда. Вы же не собираетесь меня туда гнать. Открою вам ещё одну тайну: всё, что я могу сообщить - уже никого не интересует, поскольку ваша умирающая армия не сможет этим воспользоваться. Злобные кошки скребли на душе, сбывались самые чёрные предчувствия. Отсутствие канонады не могло не беспокоить. - Вы же не заставите вас обыскивать? Немец колебался, извлек из кармана документ: Шубин поблагодарил, внимательно его прочитал. - Возможно вы правы, герр Бауэр, такое расстояние нам с вами не преодолеть, если вы, конечно, не врёте. Но мы тоже очень любопытные и хотим всё знать: вы же не откажетесь поделиться с нами толикой сведений, которые, по вашему уверению, уже не составляют военную тайну? - Где вы учили немецкий язык? - В средней образовательной школе, господин подполковник. В Советском Союзе превосходное образование: как среднее, так и высшее, а также многое другое, в чём ваша страна скоро убедится. - Неужели! - фыркнул пленник. - Вы напали вероломно, вопреки, подписанному нашими странами, пакту. Разумеется, Красная Армия была не готова к такой подлости, но это лирика, герр Бауэр. Готовы поговорить? - Знаете, я не глупец… Вы меня всё равно убьёте, - лицо фашиста превратилось в обмякший помидор. - Какой мне интерес с вами разговаривать? - Хотите откровенно герр Бауэр? Во-первых, умереть можно по разному: вы же не готовы претерпеть нечеловеческие страдания? Вы не закалённый боец специального подразделения, а штабной офицер, привыкший к комфорту и прочим безболезненным вещам. Во-вторых, пока вы говорите - вы живы, разве плохо на этом пригорке? - солнышко светит, красиво. Согласитесь - осень в России, это не только дожди и распутица. В-третьих, вы сами сказали, что эти сведения уже не являются военной тайной, так ублажите же наше любопытство, иы так долго находились отрезанными от мира… - Ломается как девочка, товарищ лейтенант? - предположил Герасимов. - Все они такие, - махнул рукой Курганов. - В кармане фига, за пазухой камень. Мы в общем-то не спешим, товарищ лейтенант, здесь так хорошо: солнышко пригревает! Подполковник начал говорить, презрительно оттопырив губу, Шубин мрачнел - такие вещи лучше не знать. Герр Бауэр занимал должность заместителя начальника штаба 40-го механизированного корпуса, наступавшего на Вязьму с юго-западного направления. Сегодня он выполнял приказ своего непосредственного начальника полковника фон Клаузевица: лично прибыть в расположение 16-ой бригады для выяснения причин медленного продвижения. Машина сопровождения сломалась - оторвалось колесо и герр Бауэр, на свой страх и риск, отправился дальше без охраны - район считался спокойным. В момент пленения он возвращался в штаб. Причины медленного продвижения носили объективный характер: бригада уперлась в болото, к тому же закончилось горючее, разумеется его хватятся, будут проводиться поиски и тогда берегись несчастная Советская разведка! Оперативной обстановкой этот тип владел: неделю назад, группа армий Центр перешла в наступление, но не там, где её поджидало Советское командование. Ударили на Духовщину и Рославль: один удар на севере; другой на юге. Оборону прорвали в этот же день, вклинились в советский тыл на глубину до двадцати километров. Затем дивизии 4-ой танковой группы нанесли удар по 2-му эшелону резервного фронта - неповоротливые армии не успевали развернуться. Немецкая авиация разбомбила штаб западного фронта, от чего частично потерялось управление войсками. Последующие дни, наступающие колонны проходили уже по пятьдесят километров. В спешке командованием фронта была создана сводная группа Болдино для ликвидации прорыва, но поставленных целей она не достигла и сама частично оказалась в окружении. Четвертого октября противник был уже далеко на востоке, охватил группировку из трёх армий западного фронта и двух армий резервного фронта. Ставка Верховного Главнокомандования отдала приказ войскам отходить на Ржевско-Вяземский оборонительный рубеж, но сделать это удалось не всем - невозможно организованно отступать в условиях ожесточенных боев и потери управления войсками. Выйти удалось только управлению 16-ой армии. Войска получили приказ: организовать оборону в районе Вязьмы! Седьмого октября немцы прорвались с востока к городу, окружив девятнадцать стрелковых дивизий и четыре танковые бригады. Огромное количество войск оказалась в котле, подвергалось обстрелам и не имело ни малейшей возможности вырваться. Это было форменное избиение: сотни тысяч солдат были убиты; сотни тысяч попали в плен; остальные вели упорные бои под захваченной Вязьмой. Часть немецких войск оказалась скованной этими боями, в чём для немецкого командования не было никакой трагедии - спешить было некуда. Формально, перед Москвой существовала Можайская линия обороны, но на ней не было войск и дорога на Советскую столицу была открытой. Немцы же создали себе все условия для успешного завершения восточной компании… Шубин прятал эмоции, напускал на себя невозмутимый вид. Три дня назад Вязьму ещё не сдали, котла не было, войска отступали, но надежда, что немцев остановят ещё не умерла. Теперь же, все рухнуло: большая часть войск попала в окружении, а те, что избежали этой участи - откатывались на восток. Успели ли эвакуировать госпиталь из Вязьмы? Что с Лидой? - предательский холод полз по спине отчаянием забирался в мозг. - Раз вы такой информированный, герр Бауэр, возможно знаете, что произошло с 303-ей стрелковой дивизией Красной Армии? - Она отходила в северо-восточном направлении, примерно в том районе, где мы сейчас находимся. Все ваши дивизии разбиты, - напыщенно заявил пленник. - Те части, что находились в этом квадрате, трусливо бежали и попали в окружение около населённого пункта с названием Липки. Да, кажется, пленные говорили, что служат в 303-ей дивизии. Прорваться удалось колонне грузовых машин с ранеными, кое-кому из штаба дивизии и нескольким сотням солдат. По уверению пленных, им было приказано занять оборону юго-восточнее Вязьмы, но вы понимаете, что это жалкие потуги: что могут сделать эти несколько сотен деморализованных солдат?.. Не научились ещё в Советской стране делать полноценные глушители: выстрел спугнул с дерева стаю птиц, они умчались с пронзительными криками - мёртвый подполковник завалился в траву. Привал подошёл к концу. - Мы ему поверили товарищ лейтенант? - мрачно спросил Уфимцев, когда он закончил трансляцию последних известий насчёт того, что нас всех окружили и немцам теперь ничто не мешает дойти до Москвы. - Он ведь мог и соврать... В чём-то мог, - пожал плечами Глеб. - Но общая картина все равно удручающая: мы потерпели поражение; уцелевшие части отступают к Можайску; наша дивизия сгинула в Вяземских лесах, но искать её надо, в противном случае мы станем дезертирами. Сейчас мы находимся в немецком тылу, где раньше было много наших войск. Надеюсь районы, по которым пойдём, немцы ещё не зачищали. Попробуем выйти к Вязьме, это порядка двадцати пяти верст. Не найдем свой полк - примкнём к другому. - Долго же нам идти придётся!.. - вздохнул Боровой. Первые километры Шубин сверялся с картой, потом оставил эти бессмысленные занятия. Окраину леса заблокировали немецкие танки, на обширном поле разбили палаточный лагерь, доносились грубые окрики, хлестали одиночные выстрелы - немцы согнали в овраг сотню военнопленных и не знали, что с ними делать. Помимо танкового подразделения, между лесными массивами, расположился пехотный батальон - идти сквозь эти порядки было гиблым делом. Шубин принял решение: повернуть на север, обойти расположение врага. Провизии не было, воду набрали в ручье и тем пришлось довольствоваться. Колонна из восьми человек двигалась по лесу, вскоре вышла на просёлочную дорогу. В этом районе держали оборону другие части, здесь же они беспорядочно отступали. Просёлок петлял между перелесками, тянуло гарью, справа находилась деревушка: там всё выгорело дотла, живые существа не попадались. На проезжей части зияли воронки, в кювете валялась перевёрнутая полуторка с красным крестом на борту - снаряд упал перед капотом, двигатель был вывернут наизнанку, погибли все, кто находился в машине - человек восемь, включая водителя и санитара в белом халате. Тела разлагались, обросли трупной сыпью и местные падальщики, похоже отвели душу. Красноармейцы отворачивались, проходя мимо.