— Вот. — Я положил перед шефом диск. — Что будем делать? — не поднимая глаз, спросил Борис Игнатьевич. Он был без пиджака, рубашка помята, галстук съехал набок. Я украдкой покосился на диван. Ольги в кабинете не было, но вот пустая бутылка из-под шампанского и два бокала стояли на полу. — Не знаю. Я не убивал Темных… этих Темных. Вы же знаете. — Знаю. — Но доказать этого не могу. — По моим расчетам — у нас два-три дня, — сказал шеф. — Потом Дневной Дозор предъявит тебе обвинение. — Организовать фальшивое алиби несложно. — И ты на это согласен? — заинтересовался Борис Игнатьевич. — Нет, конечно. Я могу задать один вопрос? — Можешь. — Откуда все эти данные? Откуда снимки и видеозаписи? Шеф мгновение помолчал. — Так я и думал. Ты ведь смотрел и мое досье, Антон. Оно менее бесцеремонно? — Нет, пожалуй. Потому я и спрашиваю. Почему вы позволяете собирать подобную информацию? — Я не могу это запретить. Контроль осуществляет Инквизиция. Дурацкий вопрос: «А она действительно существует?» — я сумел удержать на языке. Но, наверное, мое лицо было достаточно выразительным. Шеф еще минуту смотрел на меня, будто ожидая вопросов, потом продолжил: — Вот что, Антон. С этого момента ты не должен оставаться один. Разве что в туалет можешь сходить самостоятельно, а в другое время — два-три свидетеля рядом. Есть надежда, что произойдет еще одно убийство. — Если меня действительно подставляют, то убийства не случится, пока я не окажусь без алиби. — А ты окажешься. — Шеф усмехнулся. — Не считай меня старым дураком. Я кивнул, еще неуверенно, не понимая до конца. — Ольга… Дверь в стене, которую я всегда считал дверью шкафа, открылась. Вошла Ольга, поправляя волосы, улыбаясь. Джинсы и блузка обтягивали ее тело особенно туго, как бывает только после горячего душа. За ее спиной я заметил огромную ванную с джакузи, панорамное окно во всю стену — наверняка односторонне прозрачное. — Оля, справишься? — поинтересовался шеф. Имелось в виду что-то, о чем они уже поговорили. — Сама? Нет. — Я о другом. — Справлюсь, конечно. — Становитесь спина к спине, — велел шеф. Спорить у меня желания не было. Хотя и засосало под ложечкой: я понял, что произойдет что-то очень серьезное. — И откройтесь оба, — потребовал Борис Игнатьевич. Я прикрыл глаза, расслабился. Спина Ольги была горячая и влажная, даже сквозь блузку. Странное ощущение: стоять, касаясь женщины, только что занимавшейся любовью… любовью не с тобой. Нет, у меня к ней не было ни малейшей влюбленности. Может быть, потому, что я помнил ее в нечеловеческом виде, может быть, потому, что мы очень быстро перешли к отношениям друзей и партнеров. Может быть, из-за столетий, разделивших наше рождение: что значит молодое тело, когда ты видишь пыль столетий на чужих глазах. Мы остались именно друзьями, не более. Но стоять рядом с женщиной, чье тело еще помнит чужие ласки, прижиматься к ней — странное ощущение… — Начали… — сказал шеф, может быть, излишне резко. И произнес несколько слов, смысл которых я не понимал, слов на древнем языке, звучавшем над миром тысячи лет назад. Полет. Это и впрямь полет — будто земля ушла из-под ног, будто тело утратило вес. Оргазм в невесомости, доза ЛСД прямо в кровь, электроды в подкорковые центры удовольствия… Меня затопило волной столь безумной и чистой, ничем не оправданной радости, что мир померк. Я упал бы, но сила, бьющая из поднятых рук шефа, держала меня и Ольгу на невидимых ниточках, заставляла изгибаться, прижиматься друг к другу. А потом ниточки перепутались. — Ты уж извини, Антон, — сказал Борис Игнатьевич. — Но у нас не было времени на колебания и объяснения. Я молчал. Тупо, оглушенно молчал, сидя на полу и глядя на свои руки, на тонкие пальцы с двумя серебряными кольцами, на ноги — стройные длинные ноги, еще влажные после ванны и облепленные слишком тугими джинсами, в ярких бело-голубых кроссовках на маленьких ступнях. — Это ненадолго, — сказал шеф. — Какого… — Я хотел выругаться, я дернулся, вскакивая с пола, но замолчал при первых же звуках своего голоса. Грудного, мягкого, женского голоса. — Антон, спокойно. — Молодой мужчина, стоящий рядом, протянул руку и помог мне подняться. Пожалуй, без этого я бы упал. Центр тяжести совершенно изменился. Я стал ниже ростом, мир виделся совсем по-другому… — Ольга? — спросил я, глядя в свое бывшее лицо. Моя партнерша, а теперь еще и обитатель моего тела, кивнула. Растерянно глядя в ее… в свое… лицо, я заметил, что плоховато выбрился утром. И что на лбу у меня назревает мелкий красный прыщик, достойный подростка в пубертатном возрасте. — Антон, спокойно. Я тоже первый раз меняю пол. Почему-то я ей поверил. Несмотря на свой возраст, Ольга могла никогда не попадать в столь щекотливую ситуацию. — Освоился? — спросил шеф. Я все еще разглядывал себя, то поднимая к лицу руки, то ловя отражение в стеклах стеллажей. — Пошли. — Ольга потянула меня за руку. — Борис, минутку… — Движения были столь же неуверенны, как и мои. Даже более. — Свет и Тьма, да как вы, мужики, ходите? — внезапно воскликнула она. Вот тогда я захохотал, осознав иронию произошедшего. Меня, объект провокации Темных, спрятали, укрыв в женском теле! В теле любовницы шефа, древней, как собор Парижской Богоматери! Ольга буквально впихнула меня в ванную — я невольно порадовался собственной силе, — нагнула над джакузи. И пустила в лицо струю холодной воды из душа, заранее заботливо приготовленного, лежащего на нежно-розовом фаянсе. Отфыркиваясь, я вырвался из ее рук. Едва подавил желание залепить Ольге — или все-таки себе самому? — пощечину. Похоже, моторные навыки чужого тела начинали просыпаться. — У меня не истерика, — зло сказал я. — Это действительно смешно. — Точно? — Ольга, прищурившись, смотрела на меня. Неужели это и впрямь мой взгляд, когда я стараюсь выразить доброжелательность в смеси с сомнением? — Совершенно точно. — Тогда посмотри на себя. Подойдя к зеркалу, столь же большому и роскошному, как и все в этой потайной ванной комнате, я уставился на себя. Результат был странным. Разглядывая свое новое обличье, я совершенно успокоился. Наверное, окажись я в ином, но мужском теле, шок был бы больше. А так — ничего, кроме ощущения начавшегося маскарада. — Ты на меня не воздействуешь? — спросил я. — Ты или шеф? — Нет. — Значит, это у меня крепкие нервы. — У тебя помада размазалась, — заметила Ольга. И хихикнула. — Умеешь красить губы? — Сдурела? Нет, конечно. — Я научу. Нехитрая наука. Тебе еще очень повезло, Антон. — В чем? — На недельку позже — и пришлось бы учить тебя пользоваться прокладками. — Как любой нормальный мужчина, смотрящий телевизор, я умею это делать в совершенстве. Прокладку надо облить ядовито-синей жидкостью, а потом сильно сжать в кулаке.