– Да, – коротко подтвердил Громов. – Так у тебя есть знакомые в больнице «Скорой помощи»? – Черт! – Я почувствовал слабость в коленях. – Он жив? Что с ним? – Доктор! – рявкнул Громов. – Это я и прошу узнать! Он в реанимации больницы… – А вы откуда это знаете? – перебил его разом посерьезневший Строганов. – И что за авария? Во сколько? Сегодня утром? Или ночью? Громов вначале сделал последний затяг, затем швырнул сигарету в урну, после чего ответил: – Утром, по пути на работу, недалеко от дома, не справился с управлением, выехал на встречку. Состояние тяжелое, больше ничего не знаю. Позвонили знакомые из ГИБДД. – Он перевел взгляд на меня. – Ты можешь узнать?! – Да, сейчас позвоню, – пришел я в себя. Мне удалось дозвониться до знакомого трансплантолога из этой больницы, и он пообещал выяснить все о состоянии Федора. Пока я ждал информацию, Арсений расспрашивал Громова про утренний разговор с Борщевиковым. – Я ему озвучил нашу вчерашнюю версию, – проговорил Василий Михайлович. – Что это проблема, но не криминал. Если, конечно, больше ничего не всплывет. Он согласился. Да, есть новости и от самого Борщевикова. Про Яблочкова. Я сейчас приму отчет у дежурной смены, а потом предлагаю поговорить. Это важно… – Как бы нам не пришлось снова включить его в список подозреваемых, – необычно тихо проговорил Арсений, глядя вслед уходящему начальнику безопасности. Не успел я спросить, что натолкнуло его на эту мысль, как зазвонил мой телефон. Оперативно справился доктор! Доклад его был кратким: Федор «тяжелый», на КТ субарахноидальное кровоизлияние, гематом нет, ставят ушиб мозга средней степени, кома-1, по Глазго 8 баллов, на вспомогательной вентиляции, давление держит, сломана пара ребер, но легкие целы. «Короче, для нас он слишком здоровый, – цинично пошутил трансплантолог и добавил: – Но ты бы забрал его к себе, а то он в общей реанимации лежит, а надо бы в специализированную, в нейро». Я пообещал поговорить со своим шефом. После разговора я почувствовал, что эта информация меня скорее успокоила, я ожидал худшего. И заодно ощутил, что я вымок, потому что разговаривал, стоя под дождем. Рядом со мной стоял и мок Арсений, проявляя чудеса терпения, но как только я закончил разговор, он потащил меня ко входу в здание МКБ, по пути задавая вопросы: – Ну что? Он сможет рассказать, что произошло? Он что-нибудь помнит? – Он еще без сознания и на ИВЛ, – ответил я, – но очень надеюсь, что он стабилизируется и придет в себя… – Когда? – нетерпеливо поинтересовался Строганов. – Чем раньше, тем лучше, – пробормотал я, стараясь не думать о плохом. – Не знаю. К тому же у него будет амнезия на события перед травмой. – Амнезия? – Да, потеря памяти… – Как некстати, – пробурчал Арсений и, мановением руки прервав мой гневный возглас, сообщил: – Пришел Зволдин. Пошли, нам нужно первыми с ним поговорить, чтобы увидеть его реакцию на новости! Пока мы поднимались на этаж, где располагался кабинет нашего подозреваемого номер один, я созвонился со своим заведующим. Наш замечательный шеф поддержал идею перевода больного и сам взялся его осуществить. Тут мне стало совсем спокойно, я знал, что Склифосовский теперь в надежных руках… Мы подошли к двери в кабинет Зволдина. – Доктор, возьми себя в руки. – Строганов взял меня железной хваткой и ощутимо встряхнул. – Спятил, что ли? – возмутился я, поскольку чуть не выронил телефон. – «The sergeant calls: stand up and fight! You’re in the army now…» – И он, продолжая петь песню «Status Quo», вошел в кабинет. Зволдин сидел в кресле и мечтательно смотрел в окно. Негромко звучала музыка. – Знаете, как быстро донести свою мысль до собеседника? – поинтересовался Арсений у Зволдина, ввалившись в кабинет. – Вот, смотрите! И он нанес короткий, но мощный удар по стене. Обшитая гипсокартоном стена заметно промялась внутрь и стала похожа на дверцу строгановского джипа. Но Зволдин был не из впечатлительных. Если первые мгновения он сидел словно по команде «замри», то затем довольно быстро пришел в себя: – И что за мысль, юноша, ты хочешь до меня донести? – Он подъехал с креслом ближе к столу, на котором лежал его телефон. – Давно со мной так никто не разговаривал, – с некоторым удивлением, но без испуга добавил он. – Пара простых вопросов. – Строганов развалился на диване. – Как нам попасть в трансформаторную будку, которая находится в лесу, неподалеку отсюда. Это раз… Вопрос Арсения ударил Зволдина посильнее кулака. Лицо его стало каменным, пальцы стиснули подлокотники кресла, напряженный взгляд стал метаться со Строганова на меня и обратно. – Что вам известно про эту будку? – спросил он внезапно охрипшим голосом. Теперь он не сводил глаз с Арсения. – Вы там делаете наркоту, – усмехнулся Строганов. – А вот Черняев… Зволдин прокашлялся. – Кто вам сказал про будку? – В его тоне ощущалась угроза. – Вы, ребята, не понимаете, куда лезете и кто за этим стоит. Непонимающий Строганов, вальяжно сидя на диване и закинув руки за голову, преспокойно ответил: – Никто нам ничего не говорил. Наблюдения, размышления, выводы. И если с будкой более-менее ясно, то с Черняевым… – Что вам ясно? Что ты вообще о себе возомнил? – вскричал Зволдин и подскочил к Арсению. Похоже, он был в бешенстве. – Даже не вздумай совать свой нос… А-а! Строганов легким движением вывернул хозяину кабинета руку, отчего тот взвыл, затем несильно толкнул его, и Зволдин полетел на пол. Я вздохнул и сел в кресло. Мне представилось, как катится снежный ком, становится все больше, превращаясь в лавину, которая накрывает нас… – Знаете, что значит «совершить ошибку»? – как ни в чем не бывало спросил этот мастер единоборств. – Это когда, совершив ошибку, не исправляешь ее. Это мне тренер как-то сказал. Конфуций его тренирует, что ли? Но сломить Зволдина оказалось непросто. – Я этого так не оставлю, – прорычал он, тяжело поднимаясь на ноги и падая в кресло. – Я сейчас вызову… – Зачем? – искренне удивился Арсений. – Давайте лучше только мы с вами поговорим. Зачем еще кому-то, кроме нас, знать про будку? – Кроме вас? – повторил он. – А вы никому не говорили? – Зволдин неожиданно сменил гнев на милость. – Нет, конечно! – Строганов вскочил и направился к столу. Зволдин вжался в кресло. Но Арсений лишь взял бутылку с водой, отвернул пробку и стал пить прямо из горлышка. – Спасибо! Вкусная водичка. Так насчет будки. Расскажете, что и как? Зволдин с ненавистью взглянул на Строганова, но уже через несколько секунд заговорил весьма дружелюбно, словно беседовал с экспертами из «Ланцета»: – Я могу все объяснить! Но я бы очень не хотел, чтобы эта информация стала известна еще кому-нибудь, кроме вас. Хорошо? – Да мы только за! – одобрительно воскликнул Арсений. – Кстати, а Черняев знал про будку? – Черняев? Мог догадываться, – помрачнел Зволдин. – Он пытался следить за мной, но я ему пригрозил, и он отстал. А при чем тут Черняев? – При том, что это был второй вопрос… Он сам умер или вы ему помогли? – выпалил Строганов и, прищурившись, стал внимательно наблюдать за реакцией Зволдина. – Кто умер? Черняев? Когда? Или он был хороший актер, или действительно не знал о смерти младшего коллеги. – Вчера вечером. Кстати, он принял дозу и умер с телефоном в руках. Знаете, та самая старая модель. – Строганов продолжал изучать микромимику лица Зволдина, или как он ее там обзывал. – При нем нашли таблетки? И телефон? – наконец заговорил Зволдин. – Вот дебил… Погодите, а почему вы говорите, что я ему помог? – вдруг опомнился он и даже перешел на «вы». – Я к этому делу не имею ни малейшего отношения! Даже не думайте меня в него втравливать… – Нет-нет, что вы! – Арсений, улыбаясь, принялся вышагивать по кабинету. – Я тоже подумал, что, скорее всего, он сам принял бо́льшую дозу, чем нужно. Или случайно, или специально. Но просто спросил, вдруг все-таки это вы его… – И он стукнул кулаком в свою открытую ладонь. Зволдин вздрогнул. – А откуда все это известно? И про телефон, и про таблетки? – Теперь Зволдин прищурился, глядя на Арсения. – Мы там были. И видели собственными глазами. – Строганов остановил свое движение по кабинету и указал двумя пальцами на свои глаза. – Ну, теперь слово за вами. Мы бы хотели посмотреть, что за чудеса вы там творите. Собак мы, кстати, уже видели. – Собак, говорите, видели? – каким-то странным тоном произнес Зволдин в задумчивости. Внезапные перепады в его настроении меня сильно напрягали, но Арсений, казалось, их не замечал. Интересно, а про убийство Яблочкова он не собирался спрашивать? – Очень хорошо. – Голос Зволдина снова стал бодрым и деловым. – Тогда я сейчас вам продемонстрирую нашу лабораторию. Нет, не ту, которая в лесу, а которая здесь, в МКБ. И, как ты говоришь, вы увидите все собственными глазами. – Зволдин плотно сжал губы, открыл один из ящиков стола, достал магнитный ключ, после чего извлек из-под стола новую бутылку воды и сделал несколько глотков. – Ах да, – вдруг вспомнил Арсений. – У доктора к вам тоже есть вопросик. Зволдин снова закашлялся – вода попала не в то горло, как говорила моя бабушка. – Что еще? – сипло спросил он. Арсений, видимо, специально составил план нашей беседы так, что главный вопрос задам я, причем в самом конце. – Нас интересует, – начал я, надеясь, что правильно понял Строганова, – ваше участие в убийстве Яблочкова. – Отлично сформулировано! – похвалил меня напарник. Зволдин молча вытаращил на меня глаза. – Что? – после короткой немой сцены произнес он. – Яблочков был убит… – Я, как и Арсений, внимательно рассматривал собеседника.