— Здравствуйте! Я из уголовного розыска. Девушка нахмурилась. Арсений заметил это. — О, не хмурьтесь, я никого допрашивать или еще что-то неприятное делать не собираюсь, — как можно мягче, все еще приятно улыбаясь, сказал он. — Мне интересно, есть ли у вас архив заметок и статей по дорожно-транспортным происшествиям. — У нас в архиве много разного хранится. Думаю, что и это тоже. У вас есть разрешение? Арсений сделал несчастный вид, который показался девушке смешным, и она мило хихикнула. — К сожалению, без разрешения я не могу вас пустить в архив, — виновато произнесла она. — Ладно. Спасибо и на том, — расстроенно промолвил Арсений и направился в сторону двери. В эту секунду тело Арсения пронзил ток. Романов так часто наблюдал хитрые тактические ходы Миронова и таинственные взгляды женщин, устремленные вслед опытному сыщику. Он тоже хотел в это поиграть, ему тоже хотелось почувствовать себя волком, хозяином положения, а не трясущейся от любого шороха овечкой. Отступить — значит проиграть. Неужели он даже не попытается добиться того, что ему нужно? Что произошло в голове и теле парня в ту секунду — загадка. Наверное, он просто обезумел от своей догадки или от красоты девушки. Не дойдя до двери пары шагов, Арсений развернулся и нарочито громко произнес: — Не сходите со мной на свидание?! — А в голове пронеслось: «Что еще за „не“? Никто так не приглашает девушек! Ты проиграл, даже не начав схватку… И что ты вообще несешь? Так, спокойно…» Это был прямо истерический крик какой-то, но он подействовал. После секундной паузы удивления и умиления девушка зашлась в заливистом хохоте, а за ней начал смеяться и Арсений. — Вы смешной… Ладно. Пойдемте, я вас отведу. В архив вам все равно нельзя, но у нас есть подсобка со старыми газетами за последние лет десять, — отсмеявшись, сказала девушка-секретарь и направилась к металлической двери на выход. Арсений последовал за ней. Когда дверь закрылась, в приемную донесся глухой отголосок последней фразы Арсения: — Ну а что насчет свидания? И вот спустя час Романов сидел в подсобке и перебирал газеты. Перед глазами мелькали десятки мелких заметок и небольших статей на последних страницах газет, которые освещали события различных аварий и прочих дорожно-транспортных происшествий. Арсений не совсем понимал, что искать, для того он и звонил Миронову, но сейчас нужно было делать выводы самому. Поэтому он откладывал в сторону все заметки об авариях с участием таксистов. Сеня не знал о том, какие события разворачиваются сейчас в Управлении уголовного розыска. Он даже представить себе не мог, насколько сильно в одночасье может перевернуться ситуация. * * * После того как Сергей влетел в кабинет к начальнику, Миронов и Егор Макарович направились за ним тремя этажами ниже к телевизору в холле, возле которого толпилась добрая половина уголовного розыска. — Разойдитесь! — на повышенных тонах произнес Сергей, и, когда перед следователем Мироновым и его начальником расступилась толпа, они увидели на экране то, что ни один из них уже никогда не сможет забыть. — Саша! — глухо вырвалось из груди Егора Макаровича, и он застыл на месте. Уже около получаса по всем новостным каналам не только города, но и всей страны транслировали «шокирующие кадры видео», как утверждали ведущие. Среди пыли и грязи в заброшенном помещении на стуле сидел сын Егора Макаровича Туманова Александр, настоящий сын, с фотографии. У него был изможденный вид и, судя по всему, связаны руки. Он читал закадровый текст, который положили перед камерой. Голос его дрожал. «Я ждал вашего хода невероятно долго, и если не хотите ходить вы, то это буду делать я. Все, что имеет начало, имеет и конец, поэтому бойтесь. Расплата неминуема, и это лишь малая часть. Игрок — Город — 5:0». После того как он закончил читать, из-за камеры появился человек в черной одежде с накинутым на голову капюшоном. Незнакомец сделал несколько шагов к стулу, зашел за его спинку и повернулся к камере. Но его лица никто из зрителей так и не увидел: оно было прикрыто белой маскарадной маской с гримасой абсолютного безразличия. В глазах Александра показались слезы, все его тело била мелкая дрожь, но он сдерживал себя, как мог. Резкий и беспокойный взгляд в камеру, губы дрогнули и тихо произнесли «папа», после чего в руке незнакомца блеснул огромный охотничий нож. Дальше канал оборвал видеозапись. Миронов стоял и смотрел в одну точку, он даже не заметил, что видео закончилось, — просто стоял, уставившись в экран телевизора. Казалось, что кто-то переворачивает этаж или целое здание, как кукольное, и земля уходит из-под ног, но у него не было ни сил, ни стремления что-то делать, спасать ситуацию. Да и возможно ли это было?.. «Если упаду — так тому и быть!» — подумал он. Придя в себя, Миронов обернулся на начальника. Егор Макарович стоял лицом к экрану с опущенными руками, которые безвольно свисали вдоль туловища, как плети, его рот был раскрыт в безмолвном крике, а из глаз катились слезы. Он тяжело дышал. Через несколько секунд из его груди раздался нечеловеческий вой, который постепенно перешел в еле различимое: «Саша!» В этот момент Виктор Демьянович схватил начальника, метущегося, как дикий зверь, и потащил его к кабинету. Когда Миронов привел начальника в кабинет, он усадил его в кресло, затем дал выпить успокоительного, которое отыскал в нижнем ящике стола. На некоторое время МВД остался вместе с Егором Макаровичем, и оба они сидели молча. На минуту следователю показалось, что нужно вызывать скорую для начальника, но вроде старик немного притих и теперь спокойно смотрел перед собой. В комнату постучали. Миронов подскочил от стула к двери и приоткрыл ее. За дверью стоял Александр. — Виктор Демьянович, я вас повсюду ищу, — сказал оперативник и на секунду осекся. — Что с вами — на вас лица нет? Он еще не видел новостей. — Лица нет у этого ублюдка! — огрызнулся Миронов. Постепенно шок от всего, что произошло за последние дни, переходил в гнев, а гнев в беспощадную и праведную ярость. Тяжело и резко выдохнув, Виктор Демьянович продолжил: — Извини… Что ты хотел сказать? — Мы получили разрешение на взлом аккаунта. Он все время писал с разных IP-адресов, но последнюю неделю с одного. Ребята работают, через пару минут мы узнаем его местонахождение. — Хорошо. Только надо, чтобы кто-то остался с ним. — И Миронов слегка приоткрыл дверь в кабинет. Однако Егор Макарович уже не сидел в кресле, он встал и направлялся к выходу тяжелой и уверенной поступью. — Я поеду с вами, — грозно и решительно произнес он. — Вам лучше остаться здесь, — как можно спокойнее сказал Виктор Демьянович. — Это мой сын, и не тебе мне указывать, что лучше. Поехали. Когда они спускались вниз, Егор Макарович несколько раз оступался и терял равновесие, но всякий раз упорно, даже резко и грубо отказывался от помощи и, хватаясь за поручень, продолжал спускаться. Как и обещал Александр, не успели они ступить на первый этаж, раздался телефонный звонок. Оперативник вытащил мобильный из кармана и ответил. Диалог занял всего полминуты, после чего Александр нажал кнопку «отбой» и произнес: — Они засекли местоположение. Это здание заброшенной больницы на окраине города. — Вызывай наряд и опергруппу туда, — резко отчеканил Миронов, — а я позвоню Романову. Через две минуты они уже мчались на служебной машине к месту назначения. Заброшенная больница находилась в черте города, на самом краю спального района, и пользовалась дурной славой. Еще в середине прошлого века на месте этого здания был пустырь. Желая постепенно расширять границы города, городское начальство решило построить в этой округе новый район, и вот уже на месте нынешней «заброшки» красовалась шестнадцатиэтажная «точка». Однако новоселы недолго радовались: в скором времени обрушился козырек одного из подъездов и убил ребенка, а затем по дому пошла огромная трещина. Здание признали аварийным, расселили жильцов, а сам дом снесли. Огороженное бетонными блоками, место долго пустовало, в итоге было решено построить на этом месте больницу и учебный медицинский центр. Но денег на все не хватило, так что здание строилось урывками, а с распадом Союза стройку окончательно заморозили. И вот стоит эта «недобольница» и со стороны выглядит крайне постапокалиптично. Говорят, что перед началом застройки медицинского центра здесь нашли несколько трупов людей, которые числились пропавшими без вести, а в девяностые в бетонных стенах этого здания частым явлением были бандитские разборки и проституция. Так что место это кровью умыто, и даже местные маргинальные элементы не любят здесь бывать. Миронов, Егор Макарович и Александр проехали вдоль бетонного забора, который ограждал постройку по всему периметру, и остановились возле небольшой щели между блоками. Наряд еще не подъехал, поэтому, выйдя из машины и обнажив оружие, все трое протиснулись сквозь узкий проход и ступили на чужую территорию. Егор Макарович пошел вперед — он решительно и твердо двинулся внутрь полуразрушенной постройки. Виктор Демьянович и Александр последовали за ним не отставая. Вопреки расхожему и уже не раз высмеянному методу «надо разделиться», они держались спина к спине, прикрывая друг друга. Каждый из них понимал, что, даже имея оружие и опыт владения им, на чужой территории поодиночке они беззащитны. Обойдя весь первый этаж, а затем и второй, они ничего не обнаружили и поднялись на последний, третий. Пройдя вдоль по коридору мимо предполагаемых больничных палат, они попали в огромное помещение, которое было залито светом, проникавшим сквозь большие оконные проемы. Судя по всему, оно предназначалось для конференций. В центре огромного каменного зала стоял стул, на котором сидел сын Егора Макаровича. Миронов стремительно направился к стулу. Его остановил Александр. Он произнес: — Надо быть аккуратнее, он мог оставить ловушку. Осмотрев все внимательно, они аккуратно подошли ближе. На стуле действительно сидел сын начальника отдела уголовного розыска, молодой худой и очень высокий парень. Его верхняя одежда была насквозь пропитана кровью, а в воздухе стоял неприятный запах. Парень был мертв, и мертв он был несколько дней. В связанных руках перед собой он держал послание от убийцы — очки отца, а за спиной Туманова-младшего на дальней стене была сделана надпись белой краской из баллончика: «5:0». Миронов вдруг испугался, что потерял из виду Егора Макаровича, но, обернувшись, увидел, что тот, пошатываясь, медленными шагами двигался в сторону тела своего сына. Старик подошел к стулу, опустился возле него на колени, бережно взял своей рукой руку сына и уперся в нее лбом. По его морщинистому лицу покатились крупные слезы, которые, скатываясь, падали на воротник и блестящие пуговицы кителя. Виктор Демьянович хорошо и давно знал Туманова-старшего, но никогда прежде за долгие годы знакомства не видел его таким. Некогда веселый, остроумный, а в тяжелых и запутанных рабочих ситуациях строгий и требовательный, теперь он был абсолютно беззащитен, как одинокий щенок или котенок посреди огромного и беспощадного мира. Разница в возрасте у Миронова и Егора Макаровича была невелика, лет десять, однако, когда МВД пришел на работу, Туманов-старший научил его всему, что знал, стал для него и другом, и наставником, и отчасти даже отцом. Они не раз поддерживали друг друга, помогали с делами. Несмотря на это, отношения их всегда были только деловыми, по-мужски деловыми. При всей своей ироничности, Егор Макарович никогда и никого не пускал в свою приватную жизнь. А сегодня эта жизнь была вмиг разрушена. И снова Миронов не знал, что ему делать и как поступить, и снова он столкнулся с чем-то непредвиденным, непросчитанным, чем-то, от чего не было рецепта или лекарства. Вскоре приехал наряд, опергруппа и Арсений. МВД ввел его в курс дела. Все то время, что производилась работа по изучению места убийства, Егор Макарович Туманов то стоял в стороне, то смотрел в окно, то ходил, покачиваясь из стороны в сторону, то тихо утирал мокрые от слез щеки. Он не произнес ни слова и только в этой тишине находил успокоение для себя. Когда спустя некоторое время Миронов подошел к нему, чтобы сказать, что тело будут грузить в машину, тот обернулся, посмотрел куда-то поверх Виктора Демьяновича, подошел к сыну и, шумно вдохнув через нос, тихо произнес сквозь дрожащие губы: «Грузите!» На следующий день Виктор Демьянович собрал всех в своем кабинете. Его глаза были красными — он снова не спал всю ночь. Следователь старался мыслить ясно, но несколько бессонных ночей и неистовая ярость, которую он испытывал, не давали ему это делать. МВД был вне себя, и его гневу не было конца. — Что мы имеем? — гаркнул он. — Каким образом убийца мог писать сообщения из здания заброшенной больницы? — Мы установили, что последнюю неделю он писал сообщения с телефона Туманова-младшего, — сказал Александр. — Видео также было записано с его помощью и отправлено с радиуса местоположения больницы. Телефон обнаружен не был, и, к сожалению, отследить местонахождение убийцы на данный момент не представляется возможным. — Теперь, — громко и отчетливо произнес Миронов, — самый главный вопрос. Кто тот человек, который выдавал себя за Александра Туманова у нас перед носом? Убийца? Мне нужны записи с камер наружного видеонаблюдения. Найдите четкое изображение его лица. Мы объявляем его в розыск. Серега, это на тебе. Саша, продолжай анализировать переписку убийцы с мальчиком — с тебя результаты. Подключай детских психологов. Слава, с тебя все результаты по экспертизам. Умоляю, найди мне хоть какую-то зацепку. Он должен был где-то просчитаться! Мы с вами, друзья, обделались по уши! Мы должны найти этого ублюдка — теперь это дело чести каждого из нас! Вроде все! — сказал Виктор Демьянович и осекся. — Ах да, точно! Романов, ты хотел со мной поговорить вчера… — Боюсь, что теперь это уже не имеет никакого значения, — глухо отозвался Арсений. Он понимал, что смерть сына начальника и исчезновение нового помощника изменило все, прежние догадки и версии больше ничего не значили. — Точно? — Абсолютно. — Тогда работаем. Все покинули кабинет Виктора Демьяновича, а он вскочил с места и начал раскладывать на столе фотографии и материалы дела. Вскоре ему стало мало места, и он переместился на пол. В голову не приходило ничего, ни одной дельной мысли — гнев застилал глаза следователя. Он это понимал и злился еще сильнее. Миронов провел так весь день до вечера, а потом, сложив все документы и фотографии в несгораемый шкаф, схватил пальто, блокнот и направился домой. Дома он, как есть — в пальто и обуви, достал из кладовки свою старую боксерскую трушу, повесил ее на турник в коридоре и стал неистово колотить четкими и острыми ударами. Вымотавшись окончательно и сбив кулаки в кровь, он сбросил с себя пальто и обувь прямо в комнате, лег на кровать и через несколько мгновений уснул, впервые за несколько ночей. Глава 5 Похороны состоялись через три дня. Убийца молчал. Он, видимо, ждал какого-либо ответного хода, а может, планировал свои дальнейшие действия. Пока Егор Макарович занимался организацией похорон сына, исполняющим обязанности начальника отдела был назначен Миронов. Он противился этому, как мог в сложившихся обстоятельствах, но больше назначить было некого, а Виктор Демьянович пользовался полным доверием Туманова-старшего — теперь единственного Туманова. Отказывать ему в такой ситуации было просто невозможно, и МВД согласился. Так что теперь на Миронова обрушилась уйма обязанностей, и времени на тщательное обдумывание каждой детали дела не было. Следствие велось, но темпы замедлились. В первый из трех дней до похорон выяснилось, что фотографий человека, который выдавал себя за Александра Туманова и теперь являлся главным подозреваемым по серии убийств, как таковых не существует. Он был предельно аккуратен, и ни одна из камер видеонаблюдения не зафиксировала четкого изображения лица — везде затылок, спина, прикрытое рукой лицо. Поэтому было решено составить фоторобот со слов тех, кто его видел. Картинка вышла относительно похожей. МВД неистово гневался по этому поводу и требовал выполнения каждым своих должностных обязанностей с предельной самоотдачей и тщательностью. Фоторобот переделывался целые сутки, пока не был достигнут приемлемый результат. На второй день изображение подозреваемого было разослано во все отделения полиции по городу и области с пометкой «розыск». По итогам экспертиз нового было мало, что тоже расстраивало каждого, а в особенности Виктора Демьяновича, который, как ни силился, не мог разорваться на все дела и обязанности сразу, отчего испытывал крайнее недовольство собой.