Его несколько оскорбило высказывание следователя, но дело было не в этом. Сеня чувствовал, что тот человек за деревьями здесь не просто так, он наблюдает. А это значит, что единственный способ узнать правду — незаметно подойти поближе и проследить за незнакомцем. Арсений вышел из скопления прощающихся и пошел к тропинке вдоль еще свежих могил. Он старался боковым зрением держать точку, где стоял незнакомец, но при этом делал вид, что идет на выход. Дойдя до небольшой деревянной церкви, где проходило отпевание, он свернул на главную аллею и двинулся в сторону от входа. Прячась за хозяйственными постройками, Арсений спустился в низину, а затем взобрался на противоположную возвышенность. Скрываясь за большими надгробиями, он проследовал к тому месту, где стояла темная фигура, но обнаружил, что там уже пусто — никого нет. Романов присел на корточки, восстановил дыхание и стал тихонько осматриваться по сторонам. В следующую минуту вокруг воцарилась тишина, только листья на деревьях шумели от ветра. Сердце неистово билось в груди. Арсений уже было думал, что упустил цель, но вдруг в нескольких десятках метров от него за могильной плитой мелькнула темная фигура в капюшоне. Она двигалась вглубь кладбища, к лесу. Арсений перевел дыхание и четкими быстрыми шагами последовал за незнакомцем, двигаясь параллельно и пригибаясь к земле. Сократив дистанцию вдвое и найдя место с хорошим обзором, Арсений остановился и начал всматриваться. Темная фигура несколько раз оглянулась по сторонам и направилась к двухэтажному старинному каменному домику, который некогда вполне мог принадлежать хозяйственной части двора какой-нибудь усадьбы или быть гостевым. Теперь же это было никому не нужное развалившееся заброшенное здание, не подлежащее ремонту, которое, скорее всего, служило местом справления нужды или ночевки бомжей. Темная фигура зашла за угол этого дома, направилась к лесу и скрылась из вида. Арсений вытянулся в полный рост, ведь если он не видит цель из-за дома, значит, и цель не видит его, и зашагал в том же направлении, что и незнакомец. Дойдя до заброшенной постройки, Романов прижался к стене и мелкими шажками начал передвигаться к углу здания, за которым и скрылась фигура в черном. Добравшись до края стены, Арсений прислушался и аккуратно начал выглядывать из-за угла. Насколько ему позволяла видимость, он удостоверился, что поблизости никого, и сделал шаг. Резкая боль пронзила все его тело, но эпицентр располагался в боку. В глазах начало темнеть, и последнее, что он увидел, — спокойный, даже несколько безразличный взгляд серых глаз из-под белой маски. Все произошло в тишине. Враг поджидал в нескольких шагах за углом и не издал ни звука, ни слова. Романов сполз по телу нападавшего и потерял сознание. В боку у него торчала рукоять ножа, вокруг которого рубашка постепенно меняла цвет с бледно-голубого на бордовый. Пока не наступила темнота, Арсений что-то видел и слышал. Какие-то темные люди, бледные очертания, черный человек в шляпе шепчет что-то, но невозможно разобрать слов. Сознание играло с ним в причудливую игру. Кто все эти люди-тени, что они значат? Их присутствие пугало, и казалось, Сеня погружается в какой-то склизкий омут — не по своей воле, его туда затягивают какие-то не поддающиеся описанию и объяснению силы под руководством еле видимых, пропадающих теней и пятен. Говорят, что, когда человек умирает, чувство слуха уходит последним, так что говорите с мертвыми — они нас слышат. Часть вторая Глава 6 Город погрузился во тьму. На улицах стояла пугающая тишина, только ветер подгонял сухие листья всех оттенков желтого, рыжего и красного, которые в темноте казались темно-коричневыми или черными, — они бились о тротуар и издавали шелестящий звук, который был заодно с ветром и заставлял трястись то ли от холода, то ли от страха весь город. Окна домов тускло, но уютно горели. Их свет сквозь оконные рамы проникал наружу и смешивался со светом уличных фонарей. Жители города прятались за бетонными блоками типовых жилых домов, в то время как на улице была пустота, гнетущая и будоражащая. Казалось, что если подойти к окну слишком близко, то можно будет прикоснуться к ночи рукой, пощупать ее, ощутить этот плотный темный воздух и эфирный свет фонарей. И вот когда к ней прикоснешься, она затянет в свой мир без остатка. Пути назад уже не будет — только дальше вперед, где свет с каждым шагом тускнеет, а темнота становится все более насыщенной. Вчера губернатор объявил комендантский час. Поэтому в это время на улице можно было встретить только патрульные машины. Они объезжали проспекты, улицы, переулки, аллеи, бульвары, парки и дворы, как бы охраняя спокойствие граждан и их жизни. Казалось, должно стать легче, проще, безопаснее, но на деле все становилось только страшнее. Тревога лишь усиливалась. Арсения доставили в больницу в бессознательном состоянии. В процедурной его подготовили, по настойчивому требованию Миронова срочно повезли в операционную, дали наркоз и начали операцию. Было темно. Романов стоял на кладбище среди могил. Рядом у надгробия, надпись на котором гласила, что здесь покоится Туманов Александр Егорович, стояли Егор Макарович и Виктор Демьянович. Судя по всему, прошло несколько лет, во-первых, потому что появились надгробие, ограда и скамья для тех, кто пришел навестить могилу близкого человека, и, во-вторых, самое главное — могила заросла травой. «Почему никто не убирается здесь? И что я тут делаю?» — подумал Арсений и попытался задать эти вопросы Миронову, но тот не отвечал. Он упорно молчал. Несколькими метрами правее располагалась аллея с фонарями. Это было незнакомое кладбище, и уже это пугало. Желая снова попробовать обратиться к Миронову, Сеня повернулся к нему и заметил, что и он, и Егор Макарович смотрят куда-то в сторону, больше на соседнюю могилу, чем на ту, в которой похоронен сын начальника. Арсений пригляделся, ему понадобилось еще несколько секунд, чтобы разглядеть хоть что-то в этой мгле. Там был свежий крест, на котором значилось его имя — полное имя Арсения и… дата смерти. Не успел он хоть что-то осознать и толком напугаться, как из темноты раздался протяжный вой. Он не был похож на волчий или какой-нибудь другой. Это был целый стонущий хор, который перешел в отрывистое подвывание, больше похожее на смех гиены. Этот звук окружал троих людей, стоящих среди могил, и, постепенно усиливаясь, приближался. — Что это? — испуганно спросил Арсений у Миронова. Но Виктор Демьянович и Егор Макарович, казалось, не слышали ничего. Они как завороженные смотрели на деревянный крест, торчащий из земли. В следующий момент Сеня оказался под ближайшим фонарем и еще раз бросил взгляд на МВД и Туманова — они так и стояли неподвижно среди могил. А отрывистый инфернальный и пугающий звук между тем приближался и не сулил ничего хорошего. Через мгновение погас фонарь. Темнота пугала и, казалось, засасывала. «Спасти может только свет!» — подумал Арсений и побежал в сторону горящего фонаря. Каждый шаг давался тяжело, с неистовым усилием, будто к ногам привязали жгут или пару гирь. На преодоление крошечного расстояния до следующего фонаря ушла целая вечность, и, когда Сеня оказался под ним, тот тоже погас. Звук воя или какого-то дьявольского смеха врезался в уши и мозг, он капал раскаленным воском на самые чувствительные участки кожи. Взяв себя в руки и собрав в кулак всю свою решимость, Арсений двинулся к следующему фонарю. Ему казалось, что он бежит во весь опор, но до фонаря оставалось еще по меньшей мере метров двадцать, а звук приближался с удвоенной скоростью. Тот, кто являлся источником этого воя-смеха, был быстрее и нагонял Арсения — еще чуть-чуть, и схватит. «Нельзя смотреть назад! Нельзя!» — шептал себе Сеня и прилагал все свои усилия, чтобы успеть оказаться в небольшом освещенном круге. Неизвестно, кто диктовал правила этой извращенной игры, но Романов почему-то знал, что в свете безопаснее. Последний рывок, и вот он оказался у фонаря. Здесь безопасно. Надо перевести дух. За пределами светового пятна не видно было ничего, только тьма. Вдруг из нее в свет вышел человек, он полностью состоял из тени, на нем был плащ и шляпа. Не было видно никаких других деталей его фигуры или лица. Все было черное как ночь и сливалось с темнотой за пределами света. Этот человек был похож на тень, только объемную. Не говоря ни слова, этот незнакомец, как бы желая представиться, снял шляпу и поднял лицо к свету. Вместо лица белая маска. Сеня его сразу узнал. Это был убийца. Держа шляпу в одной руке, незнакомец щелкнул пальцами другой, и из темноты вышли еще шесть таких же фигур, состоящих из тьмы. Маска управляла этими тенями, как послушными солдатами. Щелкнув второй раз, убийца шагнул во тьму, а его помощники начали наступать, схватили Арсения и потащили. Фонарь погас. Романов неистово сопротивлялся. Он не знал, откуда у него появились силы, он в бешенстве расталкивал эти теперь уже невидимые в кромешной тьме тени, но и они не сдавались. Борьба продолжалась долго, как будто несколько долгих часов, так казалось Арсению, и наконец ему удалось вырваться. Когда это случилось, фонари зажглись сами собой, но свет их, пришедший на смену тьме, был в сотни или даже тысячи раз ярче. Когда глаза привыкли к нему и начали различать хоть что-то, Арсений увидел, что сидит на металлическом столе и смотрит сверху вниз на свою рану как бы со стороны. Вокруг были врачи. Они схватили его, толкнули на стол, и он ударился затылком о его край. Дикая боль разлилась по всему телу. Ощущение было такое, что кто-то с невероятной силой схватил Арсения за голову холодными руками и пытается раздавить ее, как орех, ежесекундно наращивая усилие. Боль достигла того состояния, когда Сеня смог ее увидеть. Она представляла собой распространяющиеся мигающие геометрические фигуры в белом и черном пространстве, как картины абстракционистов и конструктивистов. Когда Романов увидел все это, а боль полностью заполонила тело и он уже сам весь стал болью, наступила тьма, в которой был слышен только протяжный писк медицинского оборудования. Дальше была темнота. Долго. Когда он открыл глаза, его ослепили безжалостный свет люминесцентных больничных ламп и улыбка Виктора Демьяновича. — По-видимому, я в больнице, — хриплым и тихим голосом сказал Арсений. — Да. Как спалось, хулиган? — спросил МВД, не скрывая своей радости от того, что Романов живой. — Так, будто меня ножом ударили, — пытаясь слегка приподняться на кровати, съязвил Сеня. — Не шевелись, — остановил его Миронов, — а то швы разойдутся. Тебе еще нужно от наркоза отойти. — Сколько я спал? — Недолго. Операция кончилась часа два назад. — И каковы прогнозы? — спросил Арсений, приподнимая больничное облачение и пытаясь рассмотреть место раны и повязку. — Как ни странно, все прекрасно. Удар пришелся в бок. Врач сказал, что никаких жизненно важных органов задето не было. А благодаря тому, что он не стал вытаскивать нож, кровотечение было минимальным. Так что считай, просто царапина. Через день-два тебя уже выпишут. — Я же вам указывал на того человека, что следил за нами! Почему вы не пошли вместе со мной? — после некоторого молчания тихо сказал Арсений. — Пошел, только ты об этом не знал. Прости, я немного опоздал, и вообще нельзя было оставлять тебя одного — это моя грубая ошибка. Я очень рад, что все обошлось, — хмуро произнес Миронов и таинственно добавил: — Но и мы не с пустыми руками — я его ранил! Когда я накинулся на тебя и ты ушел, мне стало как-то не по себе. Потом я глянул еще разок в сторону того странного типа, который стоял на противоположной стороне, — в нем действительно было что-то подозрительное, в этом ты был прав. Какова вероятность того, что за похоронами кто-то следит? Звучит крайне странно, но, учитывая все обстоятельства, эта вероятность, как минимум, есть. Решил пойти следом за тобой. Когда ты поднялся на второй холм, я был еще на первом, поэтому на какое-то время я потерял тебя и того незнакомца из виду. Я перестал скрываться за деревьями и могильными плитами и в открытую стал осматриваться. И что ты думаешь, этот некто, который теперь уже ясно кто, прошел буквально в тридцати метрах от меня. Казалось бы, схватить его, и делу конец, но что я ему предъявлю, да и кто ж тогда знал, что этот незнакомец и есть убийца. Прогулка среди могил — не преступление. Чтобы он меня не заметил, я сделал вид, что пришел навестить кого-то из близких, благо в руках у меня были цветы, предназначенные для похорон Туманова-младшего, я о них совсем забыл, и теперь они мне пригодились, чтобы сыграть роль безутешного мужчины на могиле родственника. Этот тип, весь закутанный в черное, вроде бы меня не заметил и направился в сторону леса. Тут на сцену вышел ты — появился как черт из табакерки на другом конце кладбища. Я пытался тебя окликнуть, как мог в данной ситуации, но ты ничего не слышал и не видел. Я пошел за тобой, но ты был слишком далеко. Когда вы оба — убийца, а потом и ты — скрылись за углом того полуразрушенного здания, я сразу понял, что это не к добру, и во весь опор помчался за вами. Я был там секунд через двадцать, но ты к тому моменту лежал без сознания, а убийца уже бежал через лес. Я достал пистолет, приказал ему остановиться. Он не послушался, тогда я трижды выстрелил. Третья пуля ранила его куда-то в плечо, и он упал. — Так где он теперь? Его взяли? — нетерпеливо и громко, насколько ему позволяло его нынешнее состояние, воскликнул Арсений. — Тише. Успокойся, иначе меня выгонят отсюда и я не успею рассказать все, — прервал его Виктор Демьянович и продолжил: — Нет. Его не поймали. Я отвлекся на то, чтобы дозвониться хоть кому-нибудь, а когда подбежал к месту падения, его уже и след простыл. Потом я схватил тебя на руки, дотащил до машины и помчался в ближайшую больницу. Я решил, что так будет быстрее, чем ждать «скорую». Как видишь, пока что у нас одни приятные новости. Ты жив, убийца ранен, у нас есть образцы ДНК, и известна его группа крови. Теперь будем пробивать по базе. К тому же если рана серьезная, то рано или поздно ему нужна будет медицинская помощь. Выслушав всю историю своего благополучного спасения, Арсений несколько притих — казалось, что он уснул. Виктор Демьянович еще немного посидел около кровати. Молодой долговязый и очень отважный парень спал сном младенца, а его лицо выражало покой. Миронову нравилось вот так просто сидеть возле Романова и молчать — весь вид Сени вызывал какие-то теплые, отеческие чувства. Улыбнувшись, МВД встал, подоткнул одеяло и тихонько, пытаясь не спугнуть сон героя, направился к выходу. Когда он коснулся ручки двери, за спиной раздался хриплый голос: — Почему «хулиган»?! — Потому что ты проснулся во время операции и начал хулиганить, — улыбнулся Миронов и добавил: — Спи. Приятных снов, хулиган. Редактор газеты «Городской вестник» Владимир любил хорошо одеваться. Правда, в последние дни этот молодой человек все меньше следил за собой. Из-за этого убийцы все перевернулось с ног на голову, и, казалось бы, хорошо: каждый день новая информация, новые статьи, новые слухи, а если материал будет поистине стоящим, то не за горами работа в столице. Однако вся эта беготня жутко утомляла и меняла привычный распорядок дня на более изменчивый и дерганый: утром кофе и мятая рубашка, днем легкий ланч и снова кофе, вечером полуфабрикаты из магазина или пицца на заказ. И кофе, много кофе, потому что теперь приходилось работу брать на дом и не спать до трех утра. Выпив наспех полчашки, Владимир надел неглаженую клетчатую рубашку, пальто и некогда начищенные до лоска кожаные ботинки, взял ключи от машины, нестареющей немецкой лошадки, и вышел из квартиры, которая располагалась на первом этаже дома так называемого «старого фонда». В подъезде пахло кошками. В этом были виноваты соседи — старушки и старики, которые, будучи уже давно предоставленными самим себе, заводили домашних питомцев, ухаживали за теми, которых им оставили или попросту подбросили съехавшие в новые квартиры дети, и подбирали на улице бездомных. Природная брезгливость каждый день заставляла преодолевать считаные метры лестничного пролета до входной двери в спешке, дабы избежать отвратительных запахов и рвотных позывов. Сделать с этим, к сожалению, Владимир ничего не мог: квартира досталась ему от покойного деда, и это был единственный способ жить отдельно от родителей. Не ссориться же из-за кошек и собак с глухими старухами — таково было мнение нового жителя первого этажа. Выйдя из-под козырька дома, редактор одной из главных газет города направился к своему автомобилю. Открыв водительскую дверь, он швырнул кожаный портфель с бумагами на переднее пассажирское сиденье, а сам удобно устроился на месте водителя и завел машину. В это мгновение его сердце словно бы пронзило током — Владимир почувствовал, как его горла касается что-то холодное и крайне острое, и сразу же понял, что это клинок ножа. Бросив взгляд в сторону зеркала заднего вида, он увидел белую маску под черным капюшоном, которая выглядывала из-за его правого плеча, и руку, которая держала нож у одной из самых больших артерий человеческого тела — его тела. Незнакомец левой рукой поднес ко рту какой-то приборчик и заговорил. Это был хриплый, низкий измененный голос — голос робота. — Сиди смирно, и чтоб ни звука. Одного моего движения достаточно, чтобы ты умер от воздушной эмболии за семь секунд. Но ты мне не нужен. Он сделал небольшую паузу, как будто наслаждаясь моментом, и продолжил: — Мне нужен Миронов. У тебя точно нарыто что-то на него. Один раз он к тебе приходил — я знаю. Отвечай. — И он легким тычком лезвия в область шеи поторопил редактора с ответом. Владимир пытался контролировать себя, но страх застилал глаза. Дышать становилось тяжело от беспорядочного и нервического сокращения мышц. Каждый вдох и выдох давались в три-четыре приема, урывками, и казалось, что парень сейчас заплачет. Собрав силы, подгоняемый незнакомцем, он начал, слегка заикаясь и взвешивая каждое слово: — Я… У меня есть диктофонная запись разговора с ним, там ничего особенного. — Но зачем-то же ты ее сделал? — перебил его человек в белой маске. — Я просто хотел обезопасить себя… — Неужели? — усилил нажим на шею незнакомец. — Да я просто играл в крутого журналиста, — пролепетал Владимир. — Хотел почувствовать, что это такое. Да, я главный редактор этой паршивой газетенки. Многие мечтают о такой карьере, но я хочу большего. Этот мерзкий серый город, эта газета — все это мелко. Мы пытаемся равняться на столичные журналы, пытаемся освещать какие-то новые события, но на деле пишем о том, что и где сделал губернатор, какой урожай собрали в области, что идет в кино. И сами к этому никакого отношения не имеем. Все здесь играют во что-то. Это суррогат настоящей жизни. И мне хотелось поиграть. А тут эти убийства! Это шанс! Словно бы я мог нарыть что-то особенное! Хотя стойте! Он… следователь то есть, приносил с собой письмо, письмо от убийцы и приказал о нем нигде не упоминать! Я помню… Далее было недолгое молчание, которое показалось Владимиру целой вечностью. — Мне нужен любой компромат на Миронова. Говорят, он дела за деньги прикрывает. Напечатай это в своей газете на первой полосе, сделай так, чтобы вышел скандал, иначе хоронить тебя будут по частям в закрытом гробу. Даю тебе два дня. Послезавтра должен выйти номер. Повторяю, послезавтра — не раньше и не позже. Не торопись и десять раз подумай, прежде чем идти в полицию. Я могу ждать долго, а вот сколько ты протянешь — это вопрос риторический, — произнес электрический голос. Раздался звук открывающейся двери, и холод лезвия перестал сковывать шею редактора. Владимир еще несколько секунд оставался неподвижен, а потом резко схватился за шею и нервически стал проверять, цела ли она, после чего вышел из машины, дрожащими руками достал сигарету из пачки и закурил. Утром стали известны результаты экспертизы группы крови, и теперь Александр и Сергей занимались тем, что искали какие-либо совпадения в базе данных и среди похожих дел последних лет. Миронов же «терял время» — он сидел в своем кабинете и витал где-то в других измерениях. Бессонница и нервное напряжение последних дней довели его до эмоционального истощения, поэтому он часто, сам того не сознавая, с отсутствующим видом сидел, уставившись в пустоту перед собой. Резкий стук в дверь вернул его на землю. Дверь распахнулась, и в кабинет вошла Мария своим деловым и грациозным шагом. — Витя, зайду? — Ты уже зашла, — по-доброму произнес Виктор Демьянович. Мария Геннадьевна отчетливо хмыкнула и продолжила: — У нас появилась еще одна небольшая проблема. Завтра в город приезжает программа с центрального телеканала. Это будет выездная передача «Не могу молчать». Будут обсуждать убийцу и все, что связано с убийствами. Об этом уже вся страна знает и говорит. Равнодушных нет. Они просят человека из органов. Я посовещалась с коллегами и решила, что пойдешь ты. Все время, что она говорила, Миронов сидел с ошарашенным видом. Он понял сразу, к чему идет этот разговор, и знал, что ничего путного из этой затеи не выйдет. Последняя фраза разозлила его. — С коллегами? А почему меня среди этих «коллег» не было? Я не пойду ни на какое шоу! Я следователь по особо важным делам, а не клоун! — Витя, пойми, — начала было Мария Геннадьевна, но он ее перебил: — И ты меня, Маша, пойми. Мне там делать нечего. Да я просто не имею ни малейшего желания посещать этот паноптикум! — Витя, выслушай же меня, наконец! — воскликнула Мария и несколько более спокойно продолжила: — Я предложила им свою кандидатуру, но они сказали, что им нужен непременно местный следователь. Там будут обсуждать обстоятельства убийств, мотивы преступника. Ты лучше любого знаешь, что можно говорить на публике, что нет. Нам нельзя наживать себе врагов среди простых людей, которые посмотрят эту передачу, а уж поверь мне, эту передачу посмотрят многие. Ты сможешь им все доходчиво объяснить, успокоить, не вдаваясь при этом в подробности. Спокойный и размеренный тон голоса Марии Геннадьевны несколько усмирил Виктора Демьяновича, а ее уверенность в том, что все должно пройти хорошо и Миронов — единственный, кто сможет сделать исход событий минимально болезненным, передалась самому МВД. Напоследок Мария мягко улыбнулась и произнесла: — Я очень прошу тебя. Сделаешь? Следователь Витя… — Хорошо, — после паузы выпалил Миронов, — только перестань меня так называть. Я чувствую себя ребенком. Это слишком старая история. — Ничто не проходит, — тихо произнесла Мария Геннадьевна, выходя из кабинета. Этот разговор подействовал на Миронова отрезвляюще, так что он больше не мог сидеть без дела. Присоединившись к Сергею и Александру, он стал обзванивать все больницы, травмпункты и прочие медицинские заведения на предмет обращений с ранениями верхней части торса. Но после часа непрекращающегося набора номеров начало казаться, что и это убийца предусмотрел, что и это не имеет никакого смысла.