– Может, еще парочку раз? – Нет, – с ужасом воскликнул парень, прикрыв руками избитое лицо, – пожалуйста, не надо, не бейте, я все понял, я понял! – Ты же понимаешь, что папочке не получится пожаловаться? – Я… я понимаю, да. – Папочка не захочет, чтобы о его больном сынке разузнали журнальные пиявки. Но они узнают, если ты пойдешь языком трепать. – Я не пойду. – Отлично. – Селиверстов подскочил к парню, поднял его с земли и заглянул в мокрые от слез глаза. Парень пошатывался, как после крепкой выпивки, и все еще плакал. Артур покопался в его карманах и кинул Косте бумажник. – Ты ведь хочешь поделиться? – Да, – закивал черноволосый, – берите все, забирайте, только отпустите. – Зачем нам все? – невесело фыркнул Ромал, достал деньги и вернул пустой кошелек владельцу. – Мы же не изверги. – Не изверги, – согласился Артур. – До десяти посчитай. – Я не… – Считай. До десяти. – Один, два. – Парень закрыл руками лицо и привалился к стене. – Три, четыре… Он продолжил бормотать себе под нос цифры, а ребята медленным шагом покинули переулок. В конце квартала их, как всегда, ждал Даня. Под черные толстовки парни надели свитера, которые им связала Ирина Волкова, и холод марта совсем не чувствовался. В их жизни воцарилась пугающая рутина, и то, что раньше пугало и волновало, теперь не вызывало никаких чувств. Прибыль росла, а в полиции парнями все так же не интересовались. Возможно, на них не жаловались, так как понимали, что ребятам есть что предъявить в ответ. В конце концов, они еще ни разу не нападали на невинного. По ночам «животные» выходили только по душу тех, кто сам испачкал руки. – Не верится, что завтра соревнования, – сказал Артур и сел в автомобиль. Он снял маску, бросил ее на заднее сиденье и смахнул мокрые волосы со лба. – Меня аж колотит. – Ты заслужил место в команде, – подбодрил друга Волков, выруливая на шоссе. – Я уверен, что у тебя все получится. Главное, не переживать. – Не переживать? Да меня уже тошнит. – Слушай, возьми себя в руки. Мы тебе плакат нарисовали, речовки придумали. – Вы нарисовали плакат? – Нет, – усмехнулся Костя и довольно улыбнулся, – все нормально будет. – Жалко, что родители не смогут прийти. Конспирация, все дела. У меня же эта гребаная легенда, – Селиверстов махнул рукой и нахмурился. – А Алина? – осторожно поинтересовался Ромал. – Она со мной так и не разговаривает. Упрямая, зараза. – Не то слово. – Тебе она тоже не ответила? – Нет. – Не понимаю, чего она на нас так взъелась. – Возможно, догадалась, что это ты надоумил Костю написать ей сообщение, – как ни в чем не бывало отрезал Даниил и посмотрел на темноволосого друга в зеркало заднего вида. – Мы бы могли приехать к ней и поговорить с ней лично. – Не буду я с ней лично говорить, пока она не извинится, – закапризничал Арт. – Да и вообще, хватит о ней болтать, она меня ребенком назвала, а сама сообщения даже не читает. И кто из нас в песочнице не наигрался? У нас есть проблемы посерьезней. – Ты прав. Я тоже заметил, что в последнее время наркотиков с черным распятием в городе все больше. Надо бы обмозговать эту тему и… – При чем тут твои наркотики, вортако? Надо решить, куда мы пойдем, если я вынесу из зала все кубки! А расследования подождут. Тем более что мы уже взяли одно дело и не можем никак с ним разобраться. Два тупика, дамы и господа. А я ведь считал, что мы с вами прирожденные ищейки. – Я действительно ничего не могу найти в Интернете про дилера Антона, – в сотый раз повторил недоумевающим тоном Даня, – и меня это пугает. Любой человек хотя бы однажды попадал на городские камеры… покупал еду в супермаркете, снимал деньги с карты, расплачивался ею в кафе или магазинах. Но я не нашел совпадений. – Ты связывался с Матвеем? – серьезно спросил Костя. – Связывался. Он рассказал мне все, что мог. Сказал, что Антон вечно ходит в кепке и натягивает на половину лица бандану. Вы тогда мальчишку здорово напугали, так что мне даже давить на него не пришлось. – Это да, – горько хохотнул Арт и покосился на своего вортако, – веселая была вылазка. – Видимо, Антон – это фейковое имя, а внешность он свою скрывает. – Видимо. – Но тогда мы никогда не выйдем на дилера. – Никогда. – Это плохо. – Плохо. – Казалось, что Даня издевался. – Исчерпывающие ответы. – А что будем делать с Маргаритой Каштановой? – Селиверстов вытер пот со лба и в растерянности посмотрел на друзей. – Она заплатила вперед, а мы все никак за дело не возьмемся. Ее отец пропал уже… когда? – Четыре дня назад. – Она должна обратиться в полицию, – уверенно заявил Волков, – мы ведь не детективное агентство и не занимаемся поиском людей. – За пятьдесят тысяч занимаемся. – Девушка платит нам большие деньги, платит их вперед и не обращается к ментам, то есть тут два варианта. – Ромал замолк, собираясь с мыслями, и прищурился, наблюдая за темной бесконечной дорогой перед глазами. – Или Маргарита хочет нас подставить, или ее отец пропал, потому что был замешан в чем-то незаконном. – Но он ведь уже пропал, – недоуменно протянул блондин, – как по мне, так пусть уж лучше его ищут полицейские, даже если потом они засадят его за решетку. Иначе ведь его могут пристрелить где-нибудь в порту, а тело сбросят в реку. – Кое-кто насмотрелся фильмов. – Зачем мне фильмы, когда мы уже почти год живем в блокбастере? – Некоторые предпочтут умереть, чтобы не провести жизнь в клетке. – Эти «некоторые» – романтики и идиоты. Свобода – понятие относительное. – Философское заявление от Артура Селиверстова, – присвистнул Ромал и толкнул друга в плечо. – Это что-то новенькое. – Да я, когда переживаю, я в Аристотеля превращаюсь. Ты уже решил, в какой бар мы пойдем? Решай быстрее, пока я сам не выбрал. – Мне все равно. Пойдем куда скажешь. Только… – Костя отодвинулся назад и нервно обнял себя за плечи, – заедем перед этим ко мне домой? Я хотел бы с мамой увидеться – всего на пару минут. – Не вопрос. Но ты уверен, что это хорошая идея? – Не уверен. – Тогда, может, не стоит рисковать? – У нее завтра день рождения, – смущенно улыбнулся Костя, дернув плечом, – мы уже вечность не разговаривали, хочу ее увидеть. Артур всегда поражался, с какой теплотой Ромал говорил о своей матери. Он часто закрывался, лишь бы не говорить об отце или родном доме, но про маму всегда вспоминал с трепетом и уважением. Анна Ромал много значила для сына, несмотря на все препятствия, которые их разделяли, и Селиверстов восхищался этой детской верой скептика. Ведь Костя всегда был именно скептиком. Но только не тогда, когда дело касалось его матери. Артур всю ночь не мог заснуть. Он смотрел на фехтовальную маску, которая лежала у него на столе, и с ужасом представлял, как опозорится на виду у всего университета. Нельзя было упасть в грязь лицом. Ни при каких обстоятельствах. Никогда прежде Арт не прилагал столько усилий, чтобы достичь успеха в каком-то начинании. На завтрашнем молодежном турнире лучшие спортсмены из разных городов России станут бороться за звание лучшего рапириста страны. Медалями наградят участников, победивших в командном зачете, и тех, кто возглавит индивидуальную турнирную таблицу. Университетская команда состояла из четырех участников. Артур был в числе тех, кого взяли. Якунин в него поверил. Теперь Арту осталось самому поверить в себя. Утром он даже чаю не смог попить, раньше друзей уехал из общаги, битый час разминался, хлестал рапирой манекен, будто тот в чем-то провинился… Арт и прежде выступал на соревнованиях, но сегодня все было совсем по-другому. На этот раз его станут оценивать по справедливости. Объективно. Честно. Никто не припишет баллов, не закроет глаза. Это не тупые школьные состязания ради столпотворения в спортивном зале и танцев девиц из группы поддержки. Сегодня все по-настоящему. В команде с Артуром было еще трое парней, которые не особо любили болтать. Все они надели форму, выслушали наставления тренера и направились в центральный зал, где уже не было свободных мест. Селиверстов крепко стиснул в руке маску, нервно огляделся и не увидел ни одного родного лица. Ни родителей. Ни Алины. Ему неожиданно стало страшно одиноко. Как найти в себе силы бороться, если в горле ком, поджилки трясутся и ты чувствуешь себя ничтожным муравьем? Его решительность и непоколебимость испарились. Растворились в воздухе. Люди всегда чувствуют себя никем, если некому их в этом разубедить. Артур вновь посмотрел на зрителей и совсем растерялся. Трибуны закружились у него перед глазами, и ему вдруг показалось, что он вот-вот грохнется в обморок. Он покачнулся и отошел в сторону, но неожиданно заметил нечто странное.