– Тот факт, что я обладатель абсолютной храбрости, теперь бесспорен, – заявляет он с ухмылкой. – И я не переживаю на эту тему. Так что насчет призраков? Я ответил на твой вопрос, так что теперь твоя очередь, у нас ведь честная игра, верно? Так что?.. Ты видела привидение? Одного я точно видела, и он сейчас здесь: призрак моей матери всегда со мной… Он присутствует на каждой фотографии, в каждой стопке с одеждой, в любом воспоминании об этом доме. Но, естественно, я об этом молчу. Вместо этого я пожимаю плечами. – Ни разу не видела. Насколько я знаю, их не существует. – Правда? – его голос звучит разочарованно. – А жаль. – Ты все равно будешь жить в гостевом домике, – говорю я. – Там не будет никаких мертвецов. Я же правильно поняла, что ты будешь его снимать? Пожалуйста, пусть это окажется правдой! Он кивает. – Да. Спасибо, что рассказала мне о нем. Это как раз то, что я искал. Маленькое уютное пространство с великолепным окружением. Говоря о великолепном окружении, он смотрит на меня, как будто хочет сделать какой-то намек. Я его великолепное окружение. Внезапно мне становится нечем дышать, и не остается никаких сил спросить, почему он хочет жить в Астории постоянно. – Провидение, – это все, что я могу добавить. Он кивает. – Провидение. Дэр смотрит на меня долгим, тяжелым, темным взглядом, мне удается сделать глубокий вдох, затем второй. – Значит, я буду тебя видеть? – внезапно обрывает он наш разговор, поднимаясь с места. – Когда ты въезжаешь? – спрашиваю я, внезапно впадая в панику от осознания, что он уходит. Вместе с собой он принес сюда ощущение комфорта, взволнованности, какого-то магнетического заряда и опасности, новизны. Мне сложно просто дать ему уйти. Он ухмыляется. – Сейчас. Я взял с собой сумку. Его сумка? Я следую его жесту и вижу туристический рюкзак, пристегнутый к багажнику его мотоцикла. Всего одна сумка. – И это все? – Я путешествую налегке, – отвечает он, направляясь к гостевому домику. К себе домой. Теперь он будет жить всего в сотне шагов от меня. – Полагаю, ты прав, – бормочу я. Наблюдаю, как покачиваются его широкие плечи, как ветер треплет его темные волосы. Он берет рюкзак и тащит в свой новый дом, а я вспоминаю, что забыла кое-что у него спросить. Как долго он здесь задержится? * * * Сегодня вкус еды кажется совершенно другим, потому что я знаю, что Дэр сейчас всего в сотне метров от меня. Я приготовила спагетти – самое простое блюдо на планете, и добавила чеснок, хлеб и кукурузу. Отец еще добавляет томатный соус, а Финн, как обычно, просто размазывает еду по тарелке. Должно быть, его таблетки способствуют потере аппетита. Мы ужинаем поздно, потому что отец сегодня заработался. При мысли о его «работе» я не могу удержаться от беглого взгляда на его руки. Я знаю, что он помыл их несколько раз, прежде чем подняться наверх, но простая мысль о том, что ему приходилось делать, вызывает у меня приступ отвращения. Мне известно, что всего пару часов назад он ввел иглу в горло мертвеца, чтобы выкачать всю его кровь, а затем заменить ее химическим раствором. А теперь он ест этими самыми руками. Это омерзительно, и мне становится сложно глотать спагетти, особенно когда я вижу ярко-красный соус. – Как твой день? – спрашиваю я у Финна, отчаянно пытаясь думать о чем-то другом. Мы с ним не виделись после полудня. Он только пожимает плечами. – Вроде неплохо. Я закончил разбирать свои вещи. Собрал несколько коробок для Гудвилла, пап. Папа кивает, но на лице Финна я замечаю некий проблеск, что заставляет меня широко распахнуть глаза. Не делай этого! Я пытаюсь передать ему свои мысли телепатически. Только не упоминай мамины вещи! Ни за что! Брат молчит. Вместо этого он смотрит на меня. – Если честно, у меня для вас новости, ребята. Мы оба отвечаем ему выжидающим взглядом. У меня перехватывает дыхание, потому что его глаза очень серьезны. Что за черт? Я вижу, как он нервно сглатывает. Плохой знак. – Я подумал и все-таки решил остановиться на Массачусетском Технологическом Институте. Мой желудок падает куда-то в область пяток, и комнату заполняет гнетущая тишина. Я смотрю на отца, он на меня, а потом мы оба направляем пристальные взгляды на Финна. Тем временем я пытаюсь вновь научиться говорить, чтобы хоть как-то возразить брату. – Нет, – наконец, удается мне выдавить из себя, – ты не можешь поехать без меня, Финн! Он замечает в моих глазах мольбу и отворачивается. Его взгляд мечется по стене, перемещается на окно. – Прошу, не пытайтесь меня отговорить, – говорит он нам, но по большей части это адресовано мне. – Калла, я бы с удовольствием поехал с тобой. Я хочу этого. Но так будет лучше. Я должен так поступить. Мне нужно побыть одному, научиться существовать в одиночку. Понять, каково это, оставаться нормальным, когда ты один. Понимаешь? Нет! Тысячу раз нет! Миллион раз нет! Я трясу головой, но папа наклоняется в мою сторону и кладет руку мне на плечо. Молчаливое предупреждение о том, что не нужно слов. Я беспомощно смотрю на него. – Я думаю, это правильное решение, – говорит отец. – Ваша мама и я… – его голос срывается, словно ему больно, на секунду он замолкает. – Ваша мама и я были уверены, что так будет лучше для вас обоих. Вам нужно научиться жить самостоятельно. Это правда хорошо. В голосе отца чувствуется гордость, как будто Финн совершил нечто героическое: спас ребенка из горящего дома или перенес черепаху с оживленной трассы. Но это не героизм, а самопожертвование. Я вижу это по его глазам, по осанке и по тому, что он избегает взглядов в мою сторону. Спаси меня от моих страданий. Эти слова из его дневника – первое, что приходит мне в голову, когда я смотрю на него сейчас. Но когда он все же бросает на меня ответный взгляд, я читаю в его глазах что-то еще. Мольбу. Позволь мне сделать это. Позволь! Позволить ему сделать что? Научиться жить самостоятельно? Справляться со всем в одиночку? Мое дыхание становится прерывистым, в то время как Финн продолжает исследовать мою реакцию. Все исследует и исследует. Наконец я взрываюсь короткой фразой: – Ладно. Это слово выходит из меня на выдохе. Финн вздымает бровь. – И это все? Никаких криков и скандалов? Я встряхиваю головой. – Нет. Если ты уверен. Я была готова спорить об этом с мамой и папой, но я не готова вступать в конфликт с тобой. Я чувствую, что сдаюсь, от этого мне грустно. Волна паники накрывает меня. Но что я могу поделать? Это выбор Финна. Его взгляд становится мягче. – Ты не споришь со мной, – заключает он. – Ты просто пытаешься сделать то, что сама считаешь необходимым. Ты же это понимаешь, Калла. Нет, я этого не понимаю. Мое мнение сейчас прямо противоположно. Но опять же, что я могу поделать? Он принял решение. Мне нечего сказать в ответ. Поэтому я просто безмолвно киваю.