– Я не хочу в Дублин, – сказал Конор. – Терпеть не могу дублинцев. – А чем они провинились? – осведомилась Уна. – Они как миссис Батлер из “Толка Роу”, – ответил Конор, – или миссис Фини, или Джек Нолан, или Пегги Нолан. Одна болтовня. – Тебя мы можем оставить здесь, чтобы не пропустил ни серии, – сказала Фиона. – А женщина эта, Пресвятое Сердце, так и заведует конторой? – спросила Уна. – Как ее звать? – Фрэнси Кавана, – ответила Нора. – Помнишь Бреду Доббс? – спросила Уна. – Так вот ее дочь работала в этой конторе. О господи, мне, наверно, не следует это рассказывать. Конор, если где-нибудь брякнешь, я лично откушу тебе оба уха. – Конор – могила, можно доверить любой секрет, – сказала Фиона. – Я ничего не скажу, – пообещал Конор. – В общем, дочка Бреды ненавидела Пресвятое Сердце, а до замужества проработала там годы. И в последний день отомстила. Уна умолкла. – Что она сделала? – спросила Фиона. – Вряд ли мне стоило начинать, – вздохнула Уна. – Говори, – сказала Фиона. – В общем, все тамошние знали одну особенность Пресвятого Сердца: она не уходит на обед. Работает день напролет и ничего не ест. Наверно, из-за этого она к четырем часам превращается в мегеру. И у нее была привычка вешать пальто в коридоре, где висит одежда остальных. Дочь Бреды так ее возненавидела, что целую неделю собирала собачье дерьмо, а потом как-то утром набила им оба кармана ее пальто, а в четыре спросила у Сердца, или как ее там, нельзя ли ей уйти на пятнадцать минут раньше, раз она работает последний день, и Сердце ответила, что ни в коем случае и пусть немедленно возвращается за стол. Тем вечером Пресвятое Сердце заработалась допоздна, и никто не видел, что было дальше. Может быть, она ничего не замечала, пока не сунула руки в карманы по дороге домой. – А карманы были большие? – осведомился Конор. – Короче, теперь она вешает пальто у себя в кабинете, – продолжила Уна, – но забавно то, что на следующее утро она явилась в том же пальто как ни в чем не бывало. Старое коричневое пальто, и кто ее знает – может быть, она его носит до сих пор. – Гадость какая, – сказала Фиона. – По-моему, Доббсова дочка мало чего добилась, – заметила Нора. – О, она вышла замуж за одного из Гетингов из Уларта, он замечательный парень, и у них новое бунгало. У него свой бизнес. Я несколько раз играла с нею в гольф – такая душка! Она добилась, чего хотела, и ей достаточно. – Коровье дерьмо было бы хуже, – сказал Конор. – Или б-бычье, – сказал Донал. * * * По пути в Банклоди Айна, сидевшая на переднем пассажирском сиденье, спросила, известно ли Норе, что Уна в гольф-клубе с кем-то встречается. Подруга Айны, устроившаяся сзади, подтвердила: ее мать, которая ходит в гольф-клуб, тоже об этом слыхала. – Уна? – переспросила Нора. – Да, поэтому и сияет. Мы спросили у нее, когда она заглянула к нам в комнату, но она только покраснела и заявила, что в клубе слишком много болтают. Нора подсчитала: ей сорок шесть, значит, сестре сорок. Несколько лет назад они с Кэтрин решили, что Уна никогда не выйдет замуж и останется работать в конторах пивоварен Роше, а жить будет в доме, где жила с матерью, пока та не умерла. – То есть ты не знаешь, кто этот счастливец? – спросила Нора. – Нет, но мы ей пригрозили, что если в ближайшее время не расскажет, то пустим слух, будто это Ларри Кирни. Она рассвирепела, но все равно не сказала. Нора знала, что Ларри Кирни – городской забулдыга, что вечно торчит у распивочных. Внутрь его не пускали. Однажды вечером несколько лет назад, когда Кэтрин с Уной бывали в гольф-отеле в графстве Каван за компанию с Роуз Лейси и Лили Деверо, им случилось пить чай с парой из Дублина – снобами до мозга костей, которые без умолку расписывали свой шикарный дублинский гольф-клуб. Они похвалялись, пока Лили серьезным тоном не сообщила дублинскому супругу, что он поразительно похож на жителя Эннискорти, одного из лучших гольфистов графства Уэксфорд, а зовут его Ларри Кирни, – не родня ли они? Кэтрин вылетела из ресторана, завывая от смеха, а Уна следовала за ней по пятам. – Над чем ты смеешься? – спросила Айна, когда они проезжали Клохамон. – Ларри Кирни вступил в гольф-клуб? – вместо ответа поинтересовалась Нора. – Нет, не говори глупостей. * * * Позднее Донал и Конор отправились с Норой на вокзал проводить Фиону в Дублин. Мальчики поднялись на металлический мост над путями, Нора заметила, что Фиона расстроена. – Что с тобой? – Ненавижу возвращаться, – ответила Фиона. – Тебе что-то не нравится? – Монашки, общага, весь этот колледж. Все плохо на самом-то деле. – Но у тебя же там друзья? – Да, и все мы его на дух не переносим. – Летом поедешь в Лондон, а потом всего год – и вернешься домой. – Домой? – Ну а куда еще? – Я могу остаться в Дублине и по ночам готовиться на степень. – Фиона, мне здесь приходится очень тяжко. Я просто не знаю, хватит ли денег. – А как же пенсия? И деньги за дом в Куше? И разве ты не идешь к Гибни? – Гибни платят двенадцать фунтов в неделю. – И все? – Томас, их сын, сказал об этом очень категорично. По смыслу примерно так: бери или проваливай. Его родители – сплошной елей, но он человек деловой. Так устроен бизнес, хотя я мало что смыслю в бизнесе. – Я могу поискать работу, – тихо сказала Фиона. – В любом случае подождем и посмотрим, – ответила Нора. Фиона кивнула, а вскоре Конор крикнул, что поезд на подходе. – Извини за дом в Куше, – сказала Нора. – Ой, я уже и забыла, – ответила Фиона. – Я расстроилась, когда узнала, но теперь все в порядке. Она подняла свой чемоданчик. По дороге домой Донал сообщил, что заглянул в “Санди пресс” и обнаружил, что вечером по телевизору опять будет фильм. – Как называется? – спросила Нора. Он промолчал, и она поняла – название такое, что ему не выговорить. – Задержи дыхание и произнеси медленно, – посоветовала она. – “П-п-потерянный горизонт”, – выговорил он. – Я точно не знаю, что это такое, но давай посмотрим начало. – Тот, на прошлой неделе, был страшенный, – сказал Конор. – Но тебе же понравилось? – Я рассказал в школе, а мистер Дунн ответил, что нельзя ложиться так поздно.