Мужчины шустро выскочили из кареты и подали дамам руки, заботливо усадив их, а потом, совершенно бестактным образом, уселись подле них по обе стороны. – Позвольте представиться – сказал друг Фреди, черноусый смуглый мужчина лет тридцати пяти, который сел рядом со Скарлетт – Густав Дрожечек – Нью-Йоркский купец. Скарлетт удивленно приподняла брови, услышав такую необычную фамилию. – А я Фреди Кутерьме, француз, театраловед и сейчас здесь в Нью-Йорке гощу у Дрожечка. – Отрекомендовал себя тот, которого звали Фреди и галантно снял шляпу перед дамами. – Чему Вы так удивляетесь, мэм, моей фамилии? – Густав Дрожичек вопросительно взглянул на Скарлетт. – Вовсе нет – ответила она, стушевавшись, и как можно безразличней взглянула на этого господина. – Мне нет никакого дела до Вашей фамилии. – Я чех по национальности, но, заметьте, мем, довольно преуспевающий в Америке чех. – Я же сказала, что мне нет никакого дела ни до Вашей фамилии, ни до того, где Вы проживаете, ни до того насколько Вы преуспеваете в жизни. – А отчего же вы так удивленно приподняли свои прелестнейшие брови, мадам, после того как я представился? – Густав лукаво улыбнулся и дружелюбно взглянул на Скарлетт, заставив своим хорошим расположением немного поубавить раздражение, которое все еще владело ею. – А что, все чехи – вот так, сходу, пытаются припереть дам к стенке? – Нет, нет, боже упаси! Конечно же, не все, но мне, признаться, это нередко доставляет удовольствие. – Но так Вы его не получите на сей раз, мистер м… – Дрожичек, миссис. – Да, я запомнила, мистер Дрожичек. – Я уже немало его получил, миссис, общаясь с Вами. – Мисс Левингстон? – услышала Скарлетт в этот момент, удивленный возглас Фреди, который разговаривал с Джулией. – Уж не дочь ли Вы мистера Левингстона, владеющего одним из нью-йоркских издательств? – Я его внучка, мистер Кутерме. – Миссис, простите, я не знаю Вашего имени – обратился вновь к Скарлетт ее сосед. – Миссис Скарлетт Ретт Батлер. – Очень приятно, миссис Батлер. А Вы, видно по всему, не живете в Нью-Йорке, правда? – Возможно. – Лукаво ответила Скарлетт – а где же я по – Вашему живу? – Я думаю, что Вы вообще не с севера. – Правда? И как Вам удалось это определить? – По Вашему выговору, мадам. Постойте, постойте, я попробую угадать откуда Вы. Так! Вы, несомненно, с юга, и, скорее всего, являетесь уроженкой Луизианы, а может быть Джорджии. Мне приходилось бывать там, и я слышал, как разговаривают в этих краях. – О! Вы почти угадали. – удивилась Скарлетт. – Так Луизиана или все-таки Джорджия? – Вот этого я точно определить не могу и надеюсь, что Вы сами об этом скажите, а я заодно проверю свою наблюдательность. – Вы можете порадоваться за свою наблюдательность, мистер Дрожичек, я уроженка Джорджии из Атланты! – О! Атланта, Атланта! «Прелестный край, взращенный хлопком, был добродетелен и мил, пока его дотла жестоко проклятый Шерман не спалил». - С пафосом продекламировал Густав Дрожичек чьи-то стихи, заставив Скарлетт передернуться от этих слов и вспомнить картину послевоенной сгоревшей Атланты, с торчащими повсюду печными трубами на развалинах фундаментов. – Простите, мадам, если мои слова обидели Вас – извинился Густав Дрожичек – увидев, как помрачнело ее лицо. – С чего Вы взяли, что я обиделась? И потом, Шерман не спалил Атланту дотла, многие дома уцелели и мой в том числе! – Это поэт так говорит, миссис Батлер, а я лично ничего не знаю о состоянии Атланты после войны. И вообще, давайте оставим этот неприятный разговор. Лучше расскажите о себе, ну, например, о том, что Вы делаете в Нью-Йорке. – Ну, вот еще – подумала Скарлетт – очень нужно! – Я приехала погостить к своим давним знакомым, только и всего. – Вы впервые в Нью-Йорке? – Да. – И каково Ваше впечатление? – Густав посмотрел на Скарлетт так, словно рассчитывал тут же услышать восторженную похвалу, потому что другого мнения о Нью-Йорке и быть не могло. Скарлетт пожала плечами. – Ничего особенного. Город как город, разве что, уж очень велик! – Сказала она, скорее из духа противоречия. Ей почему-то не хотелось доставлять радость человеку, напомнившему ей о Шермане и о том, что он сделал с Атлантой и ради его удовольствия расточать комплименты городу, который он, по всей видимости, обожал. Это было своеобразной детской выходкой, смахивающей на месть, что-то вроде «ока за око», безотчетным патриотическим порывом с ее стороны. – Как, ничего особенного? – Возмущенно выдохнул Дрожичек. – Конечно, это не Рим, и не Неаполь, и вообще Нью-Йорк не стоит сравнивать с великолепными старинными городами Европы, но его мощь, размах, темп жизни, новейшие воплощения и идеи, которых не отыщешь ни в одном другом городе! Разве все это не произвело на Вас впечатления? А здесь, на Манхетен Бич? Разве не удивили Вас эти восхитительные пейзажи с видом на океан? Разве не поразил Вас, по истине, богатырский размах зрелищ, которые кричат здесь о себе на каждом углу, разве не тронула Вашего сердца вся эта фантастическая роскошь и разнообразие увлечений, в которые окунаются с головой люди, прибывшие сюда? Или Вы хотите сказать, что видели что-то подобное в Европе? Скарлетт никогда не бывала в Европе, но ей не хотелось признаваться в этом своему спутнику, дабы не проявить невежества, и, отчасти, из-за этого ей пришлось согласиться с пылкими доводами мистера Дрожечка в защиту Нью-Йорка, чтобы завершить этот разговор. – Он еще, чего доброго, начнет обсуждать с ней какие-нибудь достопримечательности знаменитых европейских городов и сравнивать их с нью-йоркскими – подумала Скарлетт – и тут уж, наверняка, обнаружится ее полная неосведомленность. Да и потом, он был прав, Нью-Йорк не мог не обратить на себя внимания именно по тем причинам, на которые он указывал. Ну, если Вы это имеете в виду, то я не могу с Вами не согласиться, мистер Дрожичек. Эти качества действительно отличают Нью-Йорк от всех других городов, однако… И Скарлетт, лукаво улыбнувшись, на минуту задумалась. – Однако они не делают его, тем самым, лучше или хуже остальных! – Ну, что ж, возможно, Вы и правы. Но…Позвольте Вам заметить, – И Дрожичек, повернувшись к ней, и слегка склонив голову, с бесцеремонной заинтересованностью остановил свой взгляд на ее лице. – В чем дело? – спросила его Скарлетт, не выдержав такого пристального внимания к своей персоне. – А Вы, мадам, довольно упрямы. Скарлетт вопросительно подняла брови. – Упрямы, упрямы! – Засмеялся Дрожичек. – Да к тому же еще и колючи! – Что? – возмутилась Скарлетт. – Нет, нет, миссис Батлер! – я вовсе не хотел обидеть Вас или оскорбить своим замечанием. Я, напротив, сказал Вам это в качестве комплимента, ибо женщины с таким вот перченым характерцем вызывают у меня несказанное восхищение! Скарлетт, шутовски приложила руку к груди. – Спасибо, мистер Дрожичек, я крайне признательна Вам за такой лестный комплимент. На что джентльмен со странной фамилией не преминул довольно ухмыльнуться. Джулия, между тем, о чем-то увлеченно беседовала со своим соседом, и до Скарлетт долетали короткие обрывки фраз, из которых она могла заключить, что Фреди Кутерьме куда-то усердно приглашает ее подругу. – Большое спасибо, мистер Кутерьме, я обязательно подумаю о Вашем приглашении, и если мне этого захочется, дедушке не составит большого труда ангажировать абонемент и для меня. – Миссис Скарлетт – продолжал между тем Дрожичек, – а Вы в Нью-Йорке одна или с супругом? – Одна. Мой супруг домосед, он не любит путешествовать. – И как же он осмеливается отпускать свою красавицу жену в такую – то даль одну-одинешеньку? Мистер Дрожичек оживился, и Скарлетт почувствовала, как он, притворяясь, что усаживается поудобнее, придвинулся к ней поближе. Этот беспардонный джентльмен явно намеревался пофлиртовать с ней, словно отсутствие мужа давало ему на это полное право, и игриво улыбнувшись, начал сыпать комплементы в ее адрес. Скарлетт, хотела было, возмутиться и тут же поставить наглеца на место, но вспомнив о том, каким образом она очутилась в одной карете с этим господином, промолчала. – Конечно, их с Джулией поведение давало ему повод приударить за приглянувшейся хорошенькой женщиной, подумала она, и решить, что по отношению к ней можно позволить себе вольности. Да где это видано, чтобы приличные дамы останавливали кареты на всем скаку и потом, совершенно не стесняясь, усаживались в них с одинокими мужчинами. А тут еще и отсутствие мужа налицо! Ох, эта Джулия! Однако намерениям Дрожечка не удалось осуществиться потому, что карета в этот момент уже подкатила к отелю и дамы, любезно поблагодарив своих попутчиков, распрощались с ними и направились в ресторан. – Вы представляете, миссис Скарлетт – воскликнула Джулия, после того, как официант любезно усадил их за свободный столик и принял заказ, – этот театраловед, Кутерьме, рассказал мне, что они послезавтра устраивают большой банкет в честь представителей американской печати. – Кто, они? – Скарлетт вопросительно воззрилась на Джулию. – Как кто, французы, конечно! – Артисты, музыканты – все те, кто давал и еще продолжает давать свои спектакли и концерты в Нью-Йорке. Разве Вы не знаете о том, что здесь сейчас гастролирует французский театр, миссис Скарлетт? Хотя, откуда Вам знать, если мне самой рассказал об этом дедушка. Ну, так вот! Чтобы американская пресса относилась к освещению этих гастролей еще более благожелательно, и ее многочисленные газетные странички пестрили, по большей части, только театральными рекламными объявлениями, они и пытаются задобрить прессу предстоящим банкетом. Джулия находилась в возбужденном состоянии и рассказывала об этом событии так, словно она сама, а не французские артисты, устраивала банкет. – Ну и что с того, Джулия, пусть устраивают, от чего ты так разволновалась, разве тебя все это касается? – О, миссис Скарлетт, касается, и еще как! Дело в том, что мой дедушка, как один из самых ярких представителей прессы Нью-Йорка, непременно будет приглашен на этот банкет почетным гостем, и я думаю, что при желании сможет устроить участие в нем не только мне, но даже и Вам.