– Это ты еще его внешность не видел, – согласился Гуров. – А что с его внешностью? – заинтересовался Стас. – Он похож на киноактера. – Хреново, – заключил Крячко. – И я о том же. Некоторое время полковники сидели молча. Гуров прокручивал в голове разговор с Синдеевым. Что-то в его ответах настораживало. Нет, неверно. В его ответах настораживало все. Отвечая на вопросы полковника, Синдеев взвешивал каждое слово. Обычно так делают люди, которые боятся сболтнуть лишнего. Почему Синдеев этого боялся? Страх мог возникнуть только в том случае, если человек пытается скрыть что-то очень плохое. Допустим, между профессором и Митеревой возникли личные отношения. Возможно, какое-то время они были близки, а потом профессор охладел к девушке и теперь, в свете последних событий, боится, что эта связь станет достоянием общественности. Но ведь близкие отношения с покойной сами по себе не являются преступлением. И раз уж у Синдеева когда-то были чувства к Митеревой, разве он не должен хотеть помочь с обнаружением преступника? – Чего притих? Идеи появились? – прервал молчание Крячко. – А не попытаться ли тебе выяснить, над чем таким секретным работает наш профессор? – выдал Гуров. – Я вроде не ясновидец, – усмехнулся Стас. – Если тебе не сказали, то почему должны открыться мне? – У тебя внешность располагающая. А я к старушке сгоняю. Бабка Митеревой еще не знает о том, что случилось с девушкой. Думаю, будет лучше сообщить ей об этом лично. – Может, я к старушке? – Не получится. Меня все сотрудники лаборатории знают в лицо, а ты можешь действовать инкогнито. – И как прикажешь их вылавливать? – Это проще, чем ты думаешь. С часу до двух у них законный перерыв, и проводят они его в соседнем кафетерии. Вот туда ты и направишься. После моего визита им наверняка захочется обсудить происшедшее, а в стенах лаборатории они этого сделать не смогут. Так что явятся в кафетерий в полном составе, а уж там ты постараешься выведать все о проекте, над которым работает Синдеев. – Ладно, показывай, где твой кафетерий, – сдался Крячко. – Надеюсь, цены там демократичные. Тратить свои кровные на твой безумный проект меня совсем не вдохновляет. Адрес престарелой родственницы Екатерины Митеревой Гуров получил накануне. До деревеньки под названием Выселки он добирался добрых три часа, зато дом Митеревой оказался первым на единственной действующей улочке. Бабка Митеревой впустила Гурова в дом без вопросов. Предложила чаю с дороги, выставила на стол зачерствевшие пряники и сахарные леденцы собственного приготовления. Отказ Гурова настолько ее расстроил, что тому не оставалось ничего другого, как согласиться отчаевничать с девяностолетней бабкой. Пока длилось чаепитие, бабуля, велевшая называть ее бабой Маней, тараторила без умолку. Рассказала Гурову все поселковые сплетни, обсудила политическое положение в стране, даже зарубежные новости затронула. Гуров вежливо слушал и никак не мог решиться перейти к цели визита. Как сказать старушке, стоящей одной ногой в могиле, что ее внучка умерла? Лев опасался повторения истории с Катериной, но если в случае с ней он мог вызвать на помощь врачей, то в случае с бабой Маней такой возможности не было, «Скорая» в эту глухомань вряд ли доедет вовремя. В итоге положение спасла сама баба Маня. Отставив кружку, она тяжело вздохнула и выдала: – Пора, сынок. Говори, с чем приехал. Гуров сообразил, что все предыдущие разговоры о ценах и ситуации в стране баба Маня вела лишь с одной целью – она хотела подготовиться к дурным вестям. Услышать плохие известия с порога престарелая бабка была не готова, вот и болтала без умолку, чтобы Гуров раньше времени не выложил то, с чем пожаловал. – Думаю, вы уже догадались, что я приехал с плохим известием, – начал он. – Это касается вашей внучки, Екатерины. – Выходит, нету больше моего Котеночка? – произнесла баба Маня. – Я ведь знала, что ей не следовало связываться с этим человеком. Сердце подсказывало. Да только молодежь нынче разве наше поколение слушать станет? Я и не сказала ничегошеньки. Ох, и чем только я думала, карга старая! – Скупая слеза покатилась по морщинистой щеке. От этого сдерживаемого горя Гурову стало не по себе. Он поднялся, налил в кружку воды из стоящего у печки ведра, поднес кружку бабке. Та отмахнулась: – Не нужно этого. Скажи лучше, как это случилось. Она хоть не мучилась? – О каком человеке вы говорите? С кем не следовало связываться Екатерине? – вместо ответа задал вопрос Гуров. – Почем я знаю? – вздохнула баба Маня. – Котенок передо мной доклада не держала. – Но человек все же был? Это ее жених? – Может, жених, а может, так, приживалец. – Когда вы в последний раз виделись или разговаривали с Екатериной? – Гуров решил направить разговор в новое русло. – Видались мы с ней прошлым летом. Она тогда в отпуск приезжала, – начала рассказывать баба Маня. – А звонила мне ровно пять недель назад. День в день. Дальше баба Маня рассказывала без остановок. Обычно они с Екатериной созванивались нечасто, пару раз в месяц. Почему так редко? Уставала внучка сильно, вот бабка ее и не напрягала. Работа отнимала много сил. О работе она почти ничего не рассказывала, отговаривалась секретностью, но деньги присылала исправно. Хоть баба Маня и убеждала ее, что это лишнее, пенсия есть, на еду хватает, но внучка не слушала. Сердечко у бабы Мани пошаливало, для его работы требовалось дорогостоящее лекарство, вот Катерина и старалась. Последний телефонный разговор отличался от остальных. Девушка была в приподнятом настроении, заявила, что ей предложили место в одном проекте и готовы выдать аванс. Сумму назвала, баба Маня чуть с табурета не свалилась и сразу принялась отговаривать внучку. Не платят такие деньги за здорово живешь, убеждала она. Но Екатерина была непреклонна. Сказала, что уже дала согласие и на следующий день переведет бабке весь аванс. На лекарства. А чтобы успокоить бабку, призналась, что человек, предложивший участвовать в проекте, ей не чужой. Сказала, что между ними не просто рабочие отношения, а нечто большее. И еще сказала, что, возможно, скоро ее личная жизнь в корне изменится, и тогда она сможет забрать бабку в Москву. Больше Екатерина ничего не сказала. Ни имени человека, ни подробностей о новой работе. Назавтра почтальон принес бабе Мане денежный перевод. Та сложила деньги в ящик комода и стала ждать вестей от внучки. Спустя пять недель дождалась. Приехал полковник из Москвы и сообщил, что ее внучка мертва. Гуров задал еще пару-тройку вопросов, но понял, что больше от бабки ничего не добьется, и распрощался с ней, пообещав посодействовать с выдачей и перевозкой тела. Баба Маня пожелала похоронить внучку на родной земле, и он просто не мог ей в этом отказать. В город Лев вернулся к вечеру. Крячко ждал его в кабинете. И новости он приготовил как раз такие, какие нужны были Гурову. После стольких бесполезных встреч Стас получил пусть не доказательства, но все же ощутимую зацепку. Он просидел в кафетерии при больнице весь отведенный на обед час. Как и предполагал Гуров, лаборанты из синдеевской лаборатории собрались там чуть ли не в полном составе, и, как ни старались говорить тихо, эмоции брали верх, а Крячко и обрывков фраз оказалось достаточно, чтобы понять, с чего начинать, выбрав слабое звено из числа штатных лаборантов. Разговор крутился вокруг визита полковника и проводимых исследований. Лаборанты спорили, отразится ли этот визит на получении какого-то разрешения, которого так долго ждал профессор Синдеев. И все сходились на том, что непременно отразится. Главные испытания снова отложат, и профессор совсем озвереет. Крячко заметил, что одна из девушек в споре участия почти не принимала, а остальные лаборанты не обращали на нее внимания. Он решил, что эта девушка пришла на место Митеревой, и не ошибся. Когда компания стала расходиться, Стас последовал за ней и успел остановить до того, как та войдет на больничный двор. Предъявив удостоверение, он официальным тоном сообщил, что расследует дело об убийстве Екатерины Митеревой, и велел девушке представиться. Та послушно назвала свое имя. Крячко сверился с несуществующим списком опрошенных, якобы переданным ему полковником Гуровым, и заявил, что к ее показаниям есть претензии. Девушка вконец растерялась, а Стас продолжал напирать. Как давно она работает в лаборатории Синдеева? Насколько близко знала погибшую? Каким образом получила это место? В итоге девушка так испугалась, что на дальнейшие вопросы отвечала, даже не задумываясь о том, что раскрывает секреты работы лаборатории. – Угадай, Лева, что за исследования проводят в лаборатории профессора Синдеева? – торжествуя, задал вопрос Крячко. – Они изучают болезни сердца! Сердца, Лева, ты понимаешь, что это значит? – Что смерть четырех девушек может быть связана с исследованиями Синдеева, – ответил Гуров. – Все они умерли от разрыва сердца, а Синдеев изучает его болезни. – Вот и я о том же! – Станислав весь светился от удовольствия. – Он проводит исследования, и, по словам новой лаборантки, результаты опытов, поставленных на мышах и овцах, просто поражают. Тем не менее разрешения на сбор группы добровольцев, согласных испытать на себе чудо-лекарство, Синдееву все не дают и не дают. А знаешь, почему? – Потому что процесс этот небыстрый. – А вот и нет! Не дают его по той причине, что несколько лет назад у профессора Синдеева уже была группа добровольцев, на которых он испытывал какое-то лекарство, и эксперимент закончился полным провалом. Это, конечно, только слухи и сплетни лаборантов, но, по мне, вполне похоже на правду. Говорят, в тот раз Синдеев до нервного срыва доработался, поэтому до сих пор не вернулся в операционную, а ведь раньше он был практикующим кардиохирургом и подавал большие надежды. – И все это со слов одной-единственной лаборантки, которая к тому же работает под началом Синдеева всего несколько недель? – Нет, мой звездный друг, на этот раз полковник Крячко превзошел самого себя. – От волнения Стас заговорил о себе в третьем лице. – Я покопался в своей памяти, которая выдала мне имена нескольких практикующих врачей-кардиологов, сделал несколько звонков и получил подтверждение всем этим слухам. Они подтвердили все. И то, что Синдеев довольно башковитый врач и вполне может создать некое лекарство, способное избавить человечество от таких болезней, как саркоидоз, гемохроматоз и хрен знает еще каких «доз». Короче, если говорить проще, несколько лет назад он изучал болезни, когда в сердце накапливаются вещества, которых в норме там быть не должно, но потерпел неудачу. Громкая история, закончившаяся тем, что профессору Синдееву запретили оперировать и на два года отстранили от научной деятельности. Вот почему в этот раз его работа настолько засекречена. И по этой же причине организация, отвечающая за раздачу разрешений на клинические испытания на людях, больше года тянет с выдачей такого разрешения. Они требуют от Синдеева все новые и новые доказательства того, что испытания на животных дают положительные результаты, и это буквально выводит профессора из себя. Чем не мотив, верно? – Хочешь сказать, Синдеев испытывал на девушках действие разрабатываемого препарата? – Гуров нахмурился. – Разумеется! Сам-то ты так не думаешь? – горячился Крячко. – Девушкам пообещали деньги за совершенно простую работу. Получить препарат – разве это не простая работа? – Да, но кто в здравом уме на такое подпишется? – с сомнением проговорил Лев. – Тот, кому эту процедуру представили как совершенно безобидную. Омоложение кожи, например, или что-то в этом роде. Косметологическая процедура, и всего-то, – высказал свое предположение Крячко. – И деньги получат, и красоту. Два в одном. – Я, конечно, в медицинских делах совершенный профан, но разве человек, на котором испытывают действие препарата, не должен болеть той болезнью, от которой это лекарство должно исцелять? – Может, они все этим заболеванием и болели. – А вот это исключено, – возразил Гуров. – Серега Юрков сказал однозначно: ни у одной девушки хронических или врожденных болезней сердца не обнаружено. – Тогда давай этот вопрос Юркову и зададим, – предложил Стас. – Обратимся к специалисту, а там видно будет. Но я все-таки уверен, что Синдеев в этом деле замешан по самые гланды. – Вот тут я с тобой согласен, – признался Гуров. – Что бы там ни было с его исследованиями, причина смерти девушек простым совпадением с темой его исследования быть не может. – Звони Юркову, он эту кашу заварил, пусть помогает расхлебывать. Лев потянулся к телефону. Отыскав номер друга, нажал кнопку вызова. Минуту спустя он выкладывал ему предположения Крячко. Юрков выслушал полковника внимательно и, вопреки ожиданиям Гурова, заявил, что это возможно. Именно так проводят исследования на мышах. Вводят в организм мыши штамм определенного заболевания, а затем препарат, который этот штамм должен уничтожить, и наблюдают за реакцией. Но чтобы нечто подобное совершали на людях? Нет, о таком Юрков не слышал. Подобные действия противоречат всем нормам, и медицинским, и общечеловеческим. Такие действия однозначно противозаконны, и получить на это разрешение ни профессор Синдеев, ни кто бы то ни было другой никак не мог. Гуров спросил, не мог ли Юрков, проводя исследование, пропустить наличие в организме девушек заболеваний, сходных с теми, что изучал Синдеев, и снова получил отрицательный ответ. Юрков не отрицал такой возможности, но доказать ничего не мог. Если некий штамм и вводился в организм покойных, то катализатор уничтожил его полностью, хотя, вероятно, он же и привел к смерти несчастных жертв. Разговор с Юрковым обеспокоил Гурова. Теперь он почти не сомневался в том, что профессор Синдеев так и поступил: не получив разрешения на испытания, он решил действовать нелегально. Находил иногородних девушек, которые, как правило, нуждаются в деньгах, предлагал принять участие в долгосрочном проекте, выплачивал аванс и проводил свои испытания. Но почему он не остановился, когда умерла первая девушка? Ведь он не убийца, он ученый. Ответ напрашивался сам собой: в своих желаниях и амбициях Синдеев зашел слишком далеко. Он уже не мог отличить добро от зла. Все, чего он хотел, – это добиться признания. Количество жертв для него потеряло значение. Сама человеческая жизнь потеряла значение. – Думаю, ты прав, Сергей. Синдеев испытывал свой препарат на девушках, – прервав собственные размышления, проговорил Лев. – С его внешностью ему ничего не стоило убедить одинокую девушку выполнить любую просьбу. Странно, что Митерева на это пошла, она-то должна была понимать, что действия Синдеева незаконны. – Вспомни, что сказала ее бабка, – напомнил Крячко. – Девушка решила, что между ними нечто большее, чем деловые отношения. Скорее всего, он подпитывал ее заблуждения. Ведь сколько лаборантов у него в подчинении, а для проведения испытания он выбрал ее. Это ли не доказательство полного доверия? Может, так он ей и сказал. Я, мол, доверяю тебе как самому себе, и дорога ты мне, и все такое. Она и поверила. Убедила себя, что, будь у Синдеева хоть капля сомнения относительно действенности препарата, стал бы он испытывать его на той, кем дорожит? – Митерева была первой, – начал размышлять вслух Лев. – Возможно, Синдеев действительно не подозревал, что испытания закончатся смертью, поэтому и не стал искать человека на стороне. А Митерева оказалась идеальным подопытным, с коллегами не общалась, значит, и сболтнуть лишнего не должна была. Но что-то пошло не так, девушка умерла, и это должно было остановить профессора. – Однако не остановило, – продолжил Крячко за Гурова. – Вместо этого он нашел новую жертву, девушку из-под моста, опознать которую не удалось. Может, прошвырнуться по больничке еще раз, показать фото девушки. Вдруг кто-то опознает? – Сначала нужно пустить Синдеева в разработку. Накопать на него все, что только удастся. Проверить его квартиру, дачу, гараж. В лаборатории искать бесполезно, да и разрешения мы не получим. Черт, мы и на осмотр квартиры его не получим. – Гуров раздраженно забарабанил пальцами по столу. – Мы ничего на него не имеем. Идти к Орлову с писаными на воде предположениями бесполезно. Он и на частное расследование разрешение давать не хотел. – А что делать? Проверить Синдеева все равно придется, – покачал головой Стас. – Не можем же мы ждать, пока этот чокнутый профессор найдет себе новую жертву! – Деньги, – выдал Гуров. – Какие деньги? – Деньги – это зацепка, Стас. Он расплачивался с девушками наличными, по крайней мере, в случае с Митеревой так и было. Думаю, все остальные тоже получили наличные, но ведь сам Синдеев должен был их откуда-то брать. Вряд ли он держал их в банке из-под кофе. – Хочешь попытаться получить разрешение на проверку его банковских операций? – Крячко криво усмехнулся. – Что ж, удачи тебе, полковник. Думаю, ордер на обыск всего имущества получить будет гораздо проще, чем разрешение на нарушение тайны вкладов. – А мне оно и не понадобится, – улыбнулся Гуров. – Давай-ка прокатимся, Стас. Навестим моего нового друга Стебу. – Думаешь, он станет помогать ментам? – Он, может, и нет, а вот его приятель Крайчик питает странную слабость к операм из МУРа. Пусть еще разок поработает на благо правоохранительных органов. Кто знает, может, когда-то эта помощь сослужит ему хорошую службу. Жизнь длинная, а мне сдается, гражданин Крайчик не планирует провести ее как законопослушный гражданин.