— Да-да, пан майор, — командир обвел ладонью сваленные на полу головы, — будьте так любезны. Не смея перечить старшему по званию, офицер принялся ползать и брезгливо запихивать человеческие останки в великодушно предоставленный воскрешенным мертвецом мешок. Бедный Войцех старался браться исключительно за маслянистые волосы, но они постоянно выскальзывали из рук, и тогда отсеченные головы с глухим стуком падали на паркет. В какой-то момент майор и вовсе неудачно угодил прямо в скрытое под волосами пулевое отверстие, едва не надев череп на палец как шар для боулинга. И тогда военного прошибла такая волна омерзения, что он не сумел сдержать рвотного позыва. Благо, что с самого утра в желудке у Войцеха не было ничего, кроме пары чашек кофе, иначе б он обрыгал пану генералу весь кабинет. А так только рассмешил неживого визитера чрезмерно громким звуком, который непроизвольно исторгла из себя сведенная спазмом гортань. Закончив собирать разбросанные по полу отвратительные подарочки, поляк распрямился, с отвращением держа довольно увесистый мешок на расстоянии вытянутой руки от себя. — Спасибо, пан майор, — нарочито официозно поблагодарил подчиненного командир, — больше не смею вас задерживать. Когда обескураженный и побледневший офицер пулей вылетел прочь, генерал не только захлопнул за ним дверь, но и запер ее, дабы предстоящей беседе с охотником за головами никто не смог помешать. — Скажите, пан, это ведь настоящий вы? — вполне вежливо осведомился хозяин кабинета, протягивая мертвецу распечатанный на черно-белом принтере фоторобот. — Не одна из ваших кукол? — А в чем ваш интерес? — не стал спешить с ответом вторженец. — Понимаете, дело в том, что немецкий спецназ в районе Словакии находился совсем не просто так, а выполнял одно крайне важное задание. А напавшего на них человека теперь разыскивают всеми силами Альянса… Ориентировки с этим лицом разосланы в три десятка стран Европы. — Вы пытаетесь съехать и не платить мне за убитых инфестатов? — прорезавшаяся в голосе мертвеца сталь тупыми зубьями прошлась по слуху генерала. — Совсем нет, — кое-как сохранил невозмутимое лицо офицер. — Я просто хочу узнать правду. Так это вы? — Допустим, — прищурил один глаз покойник. — Значит, слухи не врали? — Они постоянно брешут, — скривился гость, — и ни вас, ни ваше ведомство не красит тот факт, что вместо конкретных разведданных вы собираете чьи-то сплетни. На такое неприкрытое неуважение бригадный генерал лишь сдержанно улыбнулся, а затем выудил откуда-то из нижних ящиков стола еще один лист, с которого и принялся зачитывать. — Виноградов Максим Егорович, одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года рождения, отставной служащий шестнадцатой отдельной гвардейской бригады специального назначения ГУ ГШ ВС Российской Федерации. Воинское звание — майор. С сентября прошлого года находится в розыске за совершение особо тяжкого преступления на территории России. Такое для вас достаточно конкретно? — Уже лучше, — серьезно кивнул покойник. Изюм и в самом деле немного удивился тому, как точно его срисовали. Наверняка это чертовы деревенские девки сдали! Вот и твори после такой подставы добро. Но даже так иностранная разведка сумела копнуть лишь по самым верхам, не узнав о прошлом бывшего спецназовца ничего стоящего. Даже его десятилетнее хождение под инквизиторским крестом не раскрыли. Или раскрыли, но не озвучили? — В этом случае, пан Виноградов, — по-свойски заложил руки за спину поляк, — у меня есть достойное предложение для такого высококлассного специалиста, как вы. Что скажете? — Скажу, что мои условия простые. В политику не лезу. Заказы принимаю только на отъявленных головорезов и съехавших с катушек инфестатов. Все особые пожелания за отдельную цену. — У вас очень интересная и принципиальная позиция, — польстил хозяин кабинета мертвому аватару своего собеседника, — и это несколько необычно для наемника. Почему? — Понимаете, пан, — посерьезнело лицо воскрешенного, — я пережил весь путь зарождения неживой угрозы. Видел, как вчерашним студентам и рыхлым офисным работникам выдавали винтовки, а затем бросали в раскаленный ад уличного боя. Видел этих перепуганных детей, сжимающими трясущимися руками оружие, и как к ним выходили инфестаты с предложением сдаться. А глупые пацаны настолько хотели жить, что верили им и по доброй воле бросали стволы, чтобы минутой позже попасть в руки практикующих садистов и мясников. Потом этих юнцов упоенно кромсали на ремни, пытали, резали пальцы, носы и уши, заливаясь безумным смехом. А жертвы рыдали, не понимая, за что с ними творят такое. На моих глазах умирали целые города. Я ощущал последние вздохи прокаженного Рима, бродил по выжженным проспектам Лиссабона и вдыхал смрад заваленных трупами улиц Марселя. Я братался с защитниками Вены и плечом к плечу с ними строил баррикады от нежити, а на следующий день сжигал их оскверненные некроэфиром тела. И это все неправильно, пан. Так быть не должно. Я не хочу стать частью того хаоса, который порождают инфестаты в погоне за эфемерным могуществом. Поэтому я беру далеко не все заказы, а только лишь на самую конченную мразь, с которой мне противно делить один воздух. — Ваш послужной список восхищает, а богатое прошлое будоражит интерес, пан Виноградов, — удивленно покачал головой генерал. — Вы осторожны и не лишены благородства. Отнюдь не тривиальный набор качеств для одаренного. Помимо этого, вы с пугающей легкостью проникли в мой кабинет, обойдя все уровни охраны, что уже можно считать успешным прохождением теста на профпригодность. Признаюсь откровенно, я еще больше уверился, что не существует человека, который подходил бы нам лучше, чем вы. — Хотите предложить мне кого-то завалить? — Совсем нет. Вы ведь упоминали, что бывали в Риме? Не сочтите за насмешку, но это очередной плюс к вашей кандидатуре. Нам требуется, чтобы вы сопроводили в столицу бывшей Италии группу исследователей, а затем доставили их живыми в окрестности немецкого города Веймар. — И все? — с подозрением уточнил визитер. — А вам что, проход через половину Европы кажется легкой прогулкой? — в тон ему отозвался офицер. — Апеннинский полуостров не просто так считается колыбелью современной неживой угрозы в Европе. Он по сей день кишит инфестатами, догрызающими остатки несчастной Италии. Немногим лучше ситуация и в Австрии, через которую вам неминуемо придется идти… — Поверьте, я в курсе, — самодовольно хмыкнул мертвец, — но вы ведь не просите воевать со всем этим отребьем, а лишь обойти стороной их ковены? — Абсолютно верно. Так что, вы возьметесь? — Цена вопроса? — деловито осведомился беглый россиянин. — Награда будет весьма щедрой, — расплывчато поведал хозяин кабинета. — Кроме того, мы обеспечим экспедицию всем необходимым, от людей и техники до оружия и снаряжения. От вас потребуются только услуги проводника. — Так значит, та веселая компашка из мертвецов и немецких спецназовцев тоже шла в Рим? Что-то я не заметил среди них исследователей… — Простите, но этот вопрос я поднимать не стану, — резко отрезал поляк. — Я готов с вами обсудить оплату или даже процесс улаживания возникшего конфликта с Альянсом, но не это. — От вашего предложения за версту воняет дерьмом, пан, — в излюбленной прямолинейной манере заявил бывший инквизитор. — А я на такое не подписываюсь. — Подождите! Не спешите отказываться, — почти отчаянно всплеснул руками генерал. — Конечно, я не могу дать вам исчерпывающих объяснений, а только минимальный объем информации, необходимый для принятия решения. — Ну, валяйте, пан офицер, — пожал плечами покойник. — Дело в том, что инфестаты появились не в двадцатых годах нынешнего столетия, как принято считать, — осторожно начал поляк, внимательно наблюдая за реакциями собеседника. — Они оставили множество заметных следов, уходящих вглубь истории человечества. В средние века христиане их называли Темными Жрецами и охотились на них, как на зверей. Причем, надо признать, весьма эффективно. Святая инквизиция столетиями успешно истребляла инфестатов, превратив их в вымирающий вид. Результатом работы церковного института стало то, что про одаренных никто не слышал на протяжении целых столетий, понимаете? — И какое отношение все это имеет к вашему предложению? — беглый инквизитор совершенно ровно воспринял услышанное, словно знал об этом и без всяких лекций. — Прямое. Мы хотим изучить те средства борьбы с неживой угрозой, которые использовали христианские паладины. Исследовав и усовершенствовав их с помощью современных достижений науки, мы сможем вернуть долгожданный мир в наши дома! А где искать подобные сведения, если не в самом сердце католичества? — Стало быть, ваша цель — Ватикан? — с каким-то непонятным генералу волнением спросил покойник. — С него мы планировали начать поиски, — признал военный, — а затем, при надобности, пройтись и по другим катакомбам Рима. Совместно с союзниками, мы долгое время изучали всевозможные исторические документы и хроники. В конце концов, мы пришли к выводу, что в архивах Святого города просто обязаны остаться хоть какие-нибудь рукописные свидетельства. Кроме того, в переплетении подземных некрополей по сей день покоятся в своих локулах нетронутые останки погребенных охотников на нежить, которых вполне можно обо всем расспросить с помощью некроэфира. — Как-то много времени у вас ушло на установление этих нехитрых фактов, пан генерал, — все еще недоверчиво поделился мертвец. — Мне кажется, что вы со мной не до конца откровенны. — Если вы согласитесь, то это будет уже четвертая попытка спуститься в римские катакомбы, — раздраженно буркнул поляк. — Уж поверьте, пан Виноградов, не очень легко выделить ресурсы на подобные экспедиции в условиях непрекращающегося конфликта и глубочайшего экономического упадка в современной истории. Но в одном я могу вас заверить совершенно точно, цели мы преследуем исключительно благие, и они вполне укладываются в систему ваших нравственных ценностей. Что скажете? Вы готовы принять участие в нашем мероприятии? — Поговорим после того, как вы рассчитаетесь со мной за ликвидированных инфестатов, — криво ухмыльнулся незваный гость. — А, кстати, чуть не забыл… Покойник извлек из нагрудного кармана сложенный лист, пропитавшийся кровью и продырявленный генеральской пулей, а затем протянул хозяину кабинета. Военный с некоторым колебанием принял его и развернул, знакомясь с содержимым. Оказалось, что это полицейская ориентировка на разыскиваемого преступника марокканского происхождения. Если верить тексту, ему вменяли множество правонарушений от вымогательства и работорговли до контрабанды оружия. А сопровождено все это красочное описание было фотографией того самого человека, что сейчас беззаботно расположился в глубоком гостевом кресле. — За этого можете не платить, — подал голос беглый россиянин. — Считайте просто подарком. — Вы полны сюрпризов, пан Виноградов, — задумчиво изрек офицер, отходя от стола, чтобы вытереть случайно запачканные кровью пальцы. — Я нарочно всячески обходил стороной момент, что вы пришли ко мне не лично, а прислали мертвеца. Однако я зря боялся, вы и здесь остались верны своим моральным принципам. Если мы сработаемся, то у вас не возникнет более нужды скитаться по всей Европе в поисках заработка, обещаю вам! Вы ведь интересуетесь постоянным трудоустройством? Пан? Ответа на сей вопрос не последовало, и генерал недоуменно развернулся к собеседнику. Однако все, что увидел изумленный военный, это лишь обмякшее в кресле тело, не подающее ни единого признака псевдожизни… Глава 10 Разговор с высоким начальством получился не то чтобы сложным, но как минимум утомительным. Да и то больше потому, что мне самому надоела собственная история, которую приходилось рассказывать снова. Но что примечательно, ни Крюков, ни Гиштап не торопились меня осуждать за те решения, которые я принял во время схватки с нежитью. Незаконное поднятие кукол и ликвидация заложников не аукнулись мне даже формальным выговором. Да твою мать, хоть бы пальчиком погрозили для приличия! Я специально в красках описал, как заставлял умерших бойцов возвращаться в строй, как смотрел их глазами сквозь прицел на перекошенные лица несчастных пленников! Как жал на спуск чужими пальцами, как копошился в сознании мертвецов, прикасаясь к самым сокровенным человеческим тайнам. И ничего. Офицеры лишь сочувственно покачали головами, переглянулись, да вынесли вердикт, что я сделал все правильно. Генерал так и вовсе похвалил за решительность и тактическую смекалку, а комбат ему активно поддакивал. Нет, я, конечно, понимал, что эта парочка может жалеть меня после той херни, которая свалилась на мою голову. Или хуже того, опасаться, что в ответ на критику у моего котелка крышка подпрыгнет, и я на фоне этого натворю чего-нибудь крайне нехорошего. Но почему-то мне казалось, что они абсолютно искренни в своих словах. И, видимо, мой рассудок в значительной степени повредился, потому что я не был с ними согласен. Казалось во всех отношениях неправильным, что меня не только простили за все то, что я сотворил, но еще и объявили героем. Хороша же страна, в которой такие герои… Просто интересно, если б обстоятельства вынудили меня застрелить кого-нибудь из высокопоставленных гостей инквизиторского смотра, что тогда? Стали бы мой зашитый и напудренный труп таскать по храмам в составе почетной процессии? Что-то не сильно в это верится. Скорее просто сгребли бы поджаренные останки Факела в запаянный цинк, да отдали матери, чтоб она со своим сыном-преступником возилась самостоятельно. Но естественно, вслух я ни о чем подобном не рискнул заикаться, отчего испытал к самому себе легкое презрение. Невольно вспомнился мой беглый напарник, обладающий стальной волей и несгибаемым характером. Он всегда говорил то, что думал, и никогда ни перед кем не заискивал. Изюм в такой ситуации совершенно б точно не стал молчать, а выплюнул бы в лица сидящих напротив офицеров обвинения в двойных стандартах. В этом был весь Макс. Но я не он, я так не умею, хотя и во многом стараюсь на него походить. Кажется, я только сейчас по-настоящему стал понимать, какой смысл Виноградов вкладывал в свои изречения, когда всякий раз критиковал наших командиров и власть имущих. Только сейчас я созрел для того, чтобы признать мудрость и прозорливость старого Изюма, а заодно и ощутить истинную глубину пропасти, пролегающей между мной, моими идеалами и подлинными целями боевой инквизиции. Какие мы, к черту, народные защитники после такого? Короче говоря, из кабинета Крюкова я вышел только спустя часа два и выглядел чернее грозовой тучи. Время уже близилось к вечеру, поэтому я коротко отписался Маришке, чтоб не переживала, и поинтересовался, как прошел ее день. А когда оторвался от смартфона, то увидел перед собой пару больших подкрашенных тушью глаз, выжидательно на меня смотрящих. — И снова привет, — застенчиво вымолвила Эвелина. — А я вот тебя ждала… Только одному богу известно, каких сил мне стоило сдержать рвущийся наружу тягостный вздох. Нет, ну это никуда не годится. Нужно срочно расставить все точки над «i», пока лейтенант не выкинула какой-нибудь неприятный фокус. Чувствую, не просто так Носова вокруг меня вьется… — Зачем? — сухо поинтересовался я. — Все за тем же, — виновато улыбнулась девушка. — Хотела поговорить. — Ну давай поговорим… — Что, прям тут, в офисе? — вскинула она брови. — Может хоть присядем, кофе выпьем? — Как скажешь, — согласился я, прикидывая, что небольшая пауза перед беседой мне не помешает. Успею прикинуть, какими словами буду доносить до коллеги, что меня откровенно тяготит ее общество, но чтобы это звучало достаточно тактично. Поняв, что я не возражаю против небольшой посиделки в ближайшем кафе, Эвелина засияла похлеще начищенного самовара и взяла бодрый темп, направляясь к выходу. Она то и дело пыталась меня разговорить по пути, о чем-то постоянно выспрашивая, но я отделывался лишь короткими несодержательными фразами. Но не нарочно, не потому что хотел ее обидеть. Я в самом деле ощущал некоторую скованность и напряженность в ее компании. Не изменился тон нашего общения и тогда, когда мы дошли до какого-то уютного заведения, антураж которого составляли двухместные маленькие диванчики, круглые столики, какие-то абстрактные картины на стенах и почти интимный приглушенный свет. Посетителей было совсем немного, и мы с моей спутницей без труда нашли себе свободное место возле панорамного окна, за которым просматривалась темная, но все еще многолюдная улица. И когда Эвелина заметила, что я не собираюсь даже прикасаться с здешнему меню, то взвалила нелегкое бремя выбора на себя, попросив официанта принести две чашки латте с сиропом.