— Чем скорее, тем лучше, — передала она Гиштапу мою просьбу. — Вы сможете приехать ко мне домой? — Без проблем, диктуйте адрес. Договорившись с командиром, Марина сбросила вызов и протяжно выдохнула. — Фу-у-ух, меня чуть удар не хватил, — пожаловалась она. — А я-то думала, что ты приукрасил про него. — Смеешься? — развеселился я. — Да комбат с тобой был нежным, как плюшевый мишка! На моей памяти он ни с кем еще настолько ласково не разговаривал. — Да, но сначала он так рычал, что у меня руки задрожали! — Это его обычная манера вести диалог, — снисходительно хмыкнул я. — Если Гиштап начнет орать по-серьезному, ты сразу разницу заметишь. — Ой, нет, хватит с меня стресса, — замахала руками девушка. — И когда он приедет? — Откуда я знаю? Это же ты с ним разговаривала. — Ладно, глупый вопрос, извини. Будешь чай? — Не откажусь от чашечки кипятка. А то мне до сих пор кажется, будто могильный холод за кости кусает… * * * — Товарищ полковник, разрешите? Гиштап повернулся к двери и уставился на визитера своим фирменным тяжелым взглядом, долго выдерживать который не мог даже генерал Крюков. — Сейчас не лучший момент, Салманов, — проскрипел старый офицер, — я уезжаю. Что там у тебя? Только быстро! — Рапорт, — коротко ответил парень, вытянувшись по стойке «Смирно». — Какой еще, в сраку, рапорт? — недобро сощурил глаза комбат. — Вот… — Умар протянул аккуратно вложенный в прозрачный файл лист бумаги и не пошевелился, пока начальник знакомился с напечатанным текстом. — Ты что, Сынок, совсем охерел? — на удивление спокойно воспринял выходку подчиненного полковник. — Хочешь уволиться? Сейчас?! — Так точно! — непоколебимо бросил молодой инквизитор. — Так точно, охерел… — проворчал себе под нос Гиштап. — Ну хоть объясни, в чем дело? Почему ты собрался оставить службу? — Думаю, вы прекрасно все понимаете, — посмотрел командиру прямо в глаза Салманов, источая упрямство и решимость буквально на физическом уровне. — Изюм в бегах, а Факел мертв. Я остался последним из малого звена. Ни нормальной подготовки, ни опыта, ни наставника рядом. Я не готов к такой работе. Попросту не вывожу, товарищ полковник. — Что ты мне тут очки втираешь, Сынок?! — прикрикнул офицер. — Ты отлично выступил на показательном смотре! Во многом ничуть не хуже ветеранов ГУБИ! — Но в настоящем деле я облажался по полной… — понуро опустил голову боец, а затем вскинулся, будто его ужалили. — Это из-за меня Юра погиб! Я оставил его там одного! Окончание фразы прогремело уже чуть ли не криком, а потому комбат нервно подскочил к своему подчиненному и порывисто схватил его за плечи. — Ну-ка, заканчивай пороть херню, ефрейтор! Тебе до первой звездочки остались считанные месяцы! Аттестация на категорию, младшее офицерское звание, льготная выслуга, а ты хочешь все просрать?! — Да какой мне толк от этих льгот и званий, если я не подхожу для службы?! — сквозь вставший поперек горла ком просипел Салманов. — Из-за меня погиб хороший человек, а я… — Сынок, послушай, ты не продавец на рынке, — беспардонно прервал исповедь бойца Гиштап. — Ты инквизитор! А по этому пути невозможно идти в белом пальто. Обязательно где-нибудь замараешься, понимаешь?! Думаешь, никто из батальона не терял напарников? Да хрен там плавал, ефрейтор! У меня в одной только столице безвозвратные потери личного состава идут на увеличение каждый божий день! Я уже сбился со счета, сколько раз мне приходилось смотреть в глаза родне погибших бойцов! Тех, кто еще вчера стоял в строю, кто заваливался в мой кабинет так же, как сейчас приперся ты, кому я пожимал руку и желал удачи на очередном дежурстве! Ты потерял одного напарника, Умар. А я за годы службы потерял вас уже сотни! После пламенной речи начальника парень пристыжено опустил глаза. Ему хотелось возразить, что их с полковником ситуации разные, что это все не одно и то же. Но подходящие слова никак не хотели идти на ум. — Отдел внутренней безопасности проанализировал записи эфира, — продолжил Гиштап, заметно успокоившись, — вердикт вынесен однозначный. Ты выполнял приказ своего командира, который идеально оценил боевую обстановку и сохранил жизнь подчиненного. К тебе претензий нет никаких. — У совести моей есть… — И что, твоя совесть сразу заткнется, если ты уйдешь из инквизиции? А сильно ли твое увольнение поможет остальным сослуживцам? — Я… я не знаю… — в отчаянии ухватился за лицо парень. — Зато я знаю! Эти пацаны изо дня в день идут на дежурство, рискуя с него не вернуться. И вот что я тебе скажу, практически каждый из них хоронил напарников, понятно, ефрейтор?! Поскольку иначе, сука, ни у кого не получается! Что случится с нашим городом, если они тоже все разом решат, что служба слишком тяжела для них, а?! Комбат порывисто схватил стакан с остывшим чаем, вполне возможно стоящим на столе еще с прошлого вечера, и залпом опрокинул в себя. — Доля такая у инквизитора — играть со смертью в прятки, Умар. — сказал Гиштап, вперив невыносимо пронзительный взгляд в подчиненного. — И покуда есть на земле полоумные инфестаты, упивающиеся своей властью над людьми, так и будет продолжаться. Короче, нет у меня времени тебе сопли подтирать, Салманов. Если решил, то клади рапорт на стол. Обсудим еще раз, когда вернусь. — Есть… — Кста-а-ати, — протянул полковник, словно его голову посетила интересная мысль, — ну-ка, не торопись. Не желаешь со мной съездить кое-куда? — Куда? — осторожно уточнил боец. — Звонила девушка Факела, просила о встрече. Я так думаю, ей может понадобиться помощь. Правда, не знаю, какого характера. — У Юры была девушка? — удивленно вскинул брови Умар. — Я думал, он последние полгода ни с кем не встречался. — Ну вот таким скрытным был наш Жарский, — развел руками комбат. — Так что, едем? * * * — Юра, ты в порядке? В ванную робко постучалась Марина и подергала запертую дверь. Ух, мать твою, хреново-то как… — Да, нормально все! Не пережива-а-х-х-р-р… Не успел я договорить, как меня сложило пополам и вывернуло наизнанку. Черная жижа полилась в белоснежный унитаз густым потоком, шумно булькая и пачкая темными разводами светлый фаянс. — Юра! Открой! Я волнуюсь! Что с тобой?! — Не вздумай ко мне приближаться! — истошно завопил я, пользуясь короткой паузой между спазмами. — Я могу быть опасен! — Так, все! Я звоню в «скорую!» — объявила через дверь Маришка. — Ни в коем случае! Ты хочешь, чтобы я фельдшеров поубивал?! У меня гипонекрия, мой запас пуст! Я сам не знаю, что могу выкинуть! — И что же делать?! — запаниковала девица. — Как тебе помочь?! — Звони в ФСБН, расскажи, как есть! Что у тебя в квартире инфестат, которому… у-у-у-а-а-а… Очередной приступ тошноты трехсторонним крюком вцепился в мои кишки и не отпускал, пожалуй, минут пять. За это время я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, а только лишь придерживать обеими руками глазные яблоки, чтоб они не полопались от напряжения. Сука, я так точно сдохну, если не получу хотя бы каплю некроэфира! Так, Марину трогать я однозначно не стану, это даже не обсуждается. Однако я ведь прямо сейчас нахожусь в одном из многоквартирных домов огромного мегаполиса! Тут в любое время полно народу, который легко можно… Бум! Мой собственный кулак со всей дури шарахнул по челюсти, и в моих ослепших от выступивших слез глазах заплясали радужные мушки. «Не смей!» — строго приказал я себе. «Не смей думать о таком!» Будучи не в силах сморгнуть мешающую обзору влагу с ресниц, я приподнялся и начал слепо шарить по небольшой полочке над раковиной. Но когда мне под руку подвернулся пластиковый тюбик, то все равно не сумел разглядеть, что там на нем написано. Ух-х, зар-р-раза, надеюсь, это не крем, а то в женском жилище наткнуться на него шанс куда более высокий. Открутив крышку онемевшими пальцами, я сдавил тубу, и… Да! Я угадал, ядрёна мать! Это оказалась зубная паста. Густая ментоловая масса неспешной обжигающе-ледяной струей потекла мне на язык, и мятный ураган подарил короткое мгновение покоя. Правда, затем меня снова стошнило, но новый приступ рвоты оказался не столь безжалостным и в какой-то степени даже… вкусным. Да и нехорошие мысли вроде бы отступили. Когда в прихожей затрещала раздражающим звонком трубка домофона, я все еще не мог отлипнуть от заблёванного унитаза. По правде говоря, мне уже стало боязно. Такой лютой гипонекрии у меня раньше никогда не было. Я, конечно, пытался себя убедить в том, что тяжесть приступов обусловлена полученными ранами, от которых организм еще не оправился. Но другая часть разума, не страдающая беспочвенным оптимизмом, опасливо предполагала, что виной всему экспоненциально развившийся дар. После происшествия с семеновским инфестатом, я долгое время находился на пике своей формы и имел в распоряжении поистине огромный резерв некроэфира. Но потом он сгорел, оставив после себя только ничтожные крохи. А вдруг, такая жесткая ломка теперь будет посещать меня всякий раз, когда запасы тьмы во мне иссякнут? — Здравствуйте, Марина Владимировна… — расслышал я обрывок беседы из-за двери. — … как просили… случилось? — Там! Там… Юра! — донельзя взволнованно запричитала девушка. — … плохо… сказал, что он опасен… звонила в ФСБН… Из-за обильной и частой рвоты я пропускал целые куски разговора, но общую картину по отдельным обрывкам фраз уловил. Гиштап наконец-таки приехал, причем, не один, и никак не мог понять, о чем толкует находящаяся на грани истерики Марина, с ходу вывалившая на него информацию о моем воскрешении. — Эй, есть там кто? — грубо стукнул полковник кулаком в дверь ванной. — Есть! — хрипло выкрикнул я, с трудом выталкивая слова из осипшей гортани. — Ты кто?! — Хер в пальт-о-о-оу-у-а…