— Нет, — озорной блеск вновь заиграл в глазах мальчика, что очень обрадовало девушку. — А это что? — Сейчас увидишь, — пообещала она, быстро стянула с мальчика курточку и штанишки, завернула его в толстое махровое полотенце и понесла в баню. Ранее она успела заметить тоненький дымок, струящийся из трубы, поэтому была уверена, что деревенская «ванна» хорошо протоплена. Степашке в бане не понравилось. Он пронзительно визжал, когда Вера парила его веником, и постоянно ворчал, что ему очень жарко. В завершении банной процедуры, он заявил, что теперь будет мыться только в ванной. С родными уточками и непромокаемыми книжками. — Есе мама наивает в водичку пену, — грустно рассуждал малыш, пока Вера вытирала его розовое тельце. — И стоит из нее замки. Башие, башие — вот такие. И есе цитает книски и говолит что очень меня любит. — И я люблю тебя, солнышко мое, — громко сглотнула Вера. — Больше всех на свете. Может быть, даже сильнее, чем твоя мама. — Синее, чем мама, низя, — покачал головой малыш. — Ты зе мне не одная. — Зато ты мне родной! — весело выкрикнула Вера и подняла малыша. — И я очень счастлива, что ты у меня есть. — А я все авно качу к маме, — грустно сказал мальчик и вздохнул так тяжело, так горько, как взрослый, измученный страшным горем человек. Острая иголочка уколола Веру в самое сердце. Она поймала себя на мысли о том, что ревнует Степашку к его родной матери. Мимолетно удивившись этому, она тут же прогнала от себя эти мысли. Несмотря на то, что малыш проспал почти всю дорогу, наевшись жареной картошки с грибами, он сразу заснул. Вера укрыла его своим детским одеялом и поцеловала пушистую мальчишескую макушку, на секунду задержавшись, чтобы успеть насытиться его запахом. Так, чтобы хватило его до утра. И на цыпочках вернулась на кухню, где ее ждала Василиса Юрьевна. — Уснул? — поинтересовалась старушка и протерла белоснежным полотенцем чистую тарелку. Пока Вера укладывала малыша, хозяйка успела навести идеальный порядок на кухне и даже застирать на скатерти огромное жирное пятно. Во время позднего ужина Степашка перевернул тарелку с картошкой прямо на накрахмаленную ткань. Он даже зажмурился от страха, но Василиса Юрьевна лишь укоризненно покачала головой и посоветовала ему в следующий раз складывать еду в желудок, а не на стол. Нахохлившийся малыш открыл сначала один глаз, потом второй, а затем звонко рассмеялся, вызвав умилительные улыбки обеих женщин. И сейчас, вспомнив недавний эпизод, Вера прониклась огромной нежностью к ним обоим, к мальчику и к Василисе Юрьевне. — Веруня, чего молчишь? — удивилась старушка. — Уснул мальчонка твой? — Уснул, — подтвердила Вера и, усевшись за стол, подперла подбородок ладонями и нежно посмотрела на Василису Юрьевну. — Наверное, это глупо, но я по вам соскучилась. — Ты мне зубы не заговаривай, — строго сказала старушка. — Давай рассказывай, что у тебя произошло. Откуда мальчишка взялся? Почему тебя разыскивают подозрительные личности? — Какие личности? — не поняла Вера. — Подозрительные, — терпеливо повторила Василиса Юрьевна. — Бандитской внешности. — Ничего не понимаю, — Вера почувствовала очередной укол в сердце. Но на этот раз ее мучила не ревность, а дикий, парализующий разум страх. — Расскажите поподробнее. Что случилось? Кто приходил и что спрашивал? — Так, два мужика приходили, — видимо, почувствовав Верин страх, занервничала хозяйка. — Спрашивали, где ты. Сказали, что ты паспорт потеряла, и они хотят его вернуть. Но я сразу поняла, что дело не в паспорте. Глаза у них такие… страшные глаза. Посмотришь в них — и сердце в груди прямо заходится. Один со мной у калитки разговаривал, а другой без приглашения в дом заперся и давай по комнатам шнырять. Я — за ним. Спрашиваю, чего, мол, ищете. А он мне нагло так, — вчерашний день говорит и заржал, как конь. Потом в баню пошел, сарай весь излазил. Даже в углярку нос свой засунул. Так я ж тебе про них говорила. Когда вы только приехали. Не помнишь разве? — Значит, они нашли мой паспорт, — не стала отвечать на вопрос Вера. — И теперь они знают про меня все. А то, чего не знали, им Света рассказала. Под пытками. — Под какими такими пытками, Верунь? — схватилась за сердце Василиса Юрьевна. — Что ты говоришь такое? — В неприятную историю я попала, Василиса Юрьевна, — опустила голову Вера. — Скорее всего, на нас со Степашкой объявлена охота. Я хотела спрятаться от них в родной деревне. Но, оказывается, и здесь нам оставаться опасно. И Вера рассказала старушке обо всем, что произошло с ней в городе. Василиса Юрьевна нервно теребила подол кружевного фартучка, морщилась, словно кто-то причинял ей физическую боль, и горько вздыхала. Когда девушка закончила, в доме установилась полная тишина. Во дворе что-то тихо зашуршало. Вера вскочила на ноги и хотела выключить свет, но старушка ее остановила. — Не бойся, — хрипло сказала она. — Это я щеночка у Коли взяла. Какой никакой, а охранник. Подрастет немного — на цепь посажу. Пусть привыкает. Ты права, Верунь, здесь вам оставаться опасно. Этот хмырь телефон мне свой оставил. Сказал позвонить, если ты появишься. Я его попросила паспорт твой мне оставить. Так он усмехнулся так недобро и спросил, зачем, мол, тебе документ, если девка из дома навсегда съехала. В общем, не оставил он паспорт твой. Тяжело тебе без документа придется. Да еще с чужим ребенком. Бедная ты моя девочка. И я ничем помочь тебе не могу. Похоронных у меня пятьдесят тысяч лежат — так разве это деньги? — Страшно мне, Василиса Юрьевна, — чуть не заплакала Вера. — Вы даже не представляете, насколько мне страшно. Была бы я одна — другое дело. Я уже свое отжила, отлюбила. Меня не так жалко. А Степашечке все это за что? Он совсем крошечный, невинный ребеночек, который обожает играть в пиратов, считает меня капитаном Куком и уверен в том, что со мной ему ничего не грозит. Он верит в меня. Понимаете? — Понимаю, Верунь, я ведь тоже мать, — кивнула старушка и неожиданно ее взгляд оживился. — Знаешь, девочка, а я постараюсь тебе помочь. У зятька моего прошлое не совсем чистое. Может, и остались у него кое-какие связи. Попытаюсь я его малеха прижать. А то скинул старуху с хвоста и радуется. Пусть хоть какую-то малость для меня сделает. Не все мне на них горбатиться. — Это было бы здорово! — обрадовалась Вера. — Только с этим нельзя тянуть. Вдруг они вернуться за нами. — Завтра с утра беги в село и позвони моей дочери, — быстро закивала Василиса Юрьевна. — Скажи, что мне стало плохо, и я очень хочу увидеть их обоих. — Зачем такие страсти говорить! — замахала руками девушка. — Накаркаете еще, Василиса Юрьевна. Нехорошо это. Точно вам говорю. — Иначе они не приедут, — хитро подмигнула им старушка. — А так мигом примчатся. Глава 22 На следующее утро Вера сделал так, как велела ей Василиса Юрьевна. Еще по темноте она пошла в село и позвонила по указанному номеру. Женщина на той стороне провода очень переполошилась. У нее явно началась истерика, и Вера чуть было не проболталась, что на самом деле с ее матерью все в порядке. Но она вовремя прикусила язык и, сославшись на то, что ей нужно спешить к больной, повесила трубку. В родную деревню она возвращалась неспешно. Чавкающий звук, который издавали отцовы резиновые сапоги, каждый раз как она поднимала ногу, раздражал ее, и она недовольно хмурилась. При этом Вера прекрасно понимала, что раздражает ее вовсе не звук, а сама деревенская жизнь. За несколько дней она успела почувствовать вкус устроенной, холеной городской жизни. Уютные магазинчики и кафе, театры и ночные клубы, парикмахерские и шикарные салоны красоты — всюду ей хотелось попасть, все попробовать и познать. Ведь теперь она несет ответственность не только за себя, но и за маленького мальчика, который, ни в коем случае не должен прозябать в этой беспросветной глуши. У него должно быть другое будущее. То, которого он достоин. Но она даже не представляла, что для этого нужно сделать. Как завладеть всем тем, что для городского жителя столь обыденно и привычно? Прохладный свежий ветер, насыщенный запахом молодой листвы и сырой земли, дул ей в лицо. Раньше Вера обожала ветренную погоду. Она с удовольствием подставляла могучему дуновению лицо и шею, распускала длинную косу, закрывала глаза и представляла, что летит. Но сейчас это явление природы вызывало в ней лишь досаду, плавно переходящую в раздражение. Поэтому она ускорила шаг и вскоре добралась до дома. Степашка так упоенно возился во дворе с крошечным щеночком, что не заметил, как скрипнула калитка и Вера зашла во двор. Чтобы не напугать малыша, она тихонько окликнула его. Но мальчик, полностью сосредоточенный на пушистом друге, все равно вздрогнул и даже вскрикнул от неожиданности. — Ты напугал меня, капитан Кук, — обиженно надул губки он, но тут же, позабыв о пережитом негативе, вновь присел на корточки и продолжил играть со щенком. Он переворачивал его на спину, гладил по животу, легонько тянул за хвост. — Я не хотела, — присела рядом с мальчиком Вера и заглянула в забавную мордашку щенка. Обрадовавшись ей, как родной, тот вскочил на ноги, оживленно замахал пушистым хвостом, высунул розовый язык и смешно засопел. — Плидатель, — укоризненно заметил малыш и потянул щенка за хвост к себе. — Степашка, что ты делаешь? — возмутилась Вера. — Ему же больно! — Почему? — круглые глаза мальчика удивленно посмотрели на Веру. — Я зе тихонько. Как ты меня за уку. — Ничего себе — тихонько, — девушка забрала щенка у малыша и прижала его к себе. — Когда я веду тебя за руку, ты послушно идешь за мной. А, если я начну тянуть тебя силой, то тебе будет очень больно. Поэтому малыш и обрадовался моему приходу. Он просто надеялся, что я спасу его от тебя. Будь с ним поласковее, и он тебя полюбит. И будет предан тебе до самых последних дней. К сожалению, люди не способны на такие сильные чувства, как собаки. — У тебя была абака? — запустив ручонку в густую собачью шерсть, мальчик потеребил щенка по затылку. — Была, — кивнула Вера. — Где она? — Ее больше нет. — Она умела? — страшная догадка поразила мальчика и он умоляюще посмотрела на Веру. «Скажи, что это не так. Скажи, что она жива» — прочитала Вера в его взгляде и улыбнулась. — Нет, — отрицательно покачала она головой. — Он уехал в другую страну. Там очень красиво и всегда тепло. Но он очень скучает по мне. Я это знаю точно. — В Туцию? — заинтересовался мальчик. — Чуть дальше Турции, — задумалась девушка. — Где-то между Гималаями и Мальдивами. — А почему он не взял с собой тебя? — Степашка осторожно забрал щенка у Веры, поднял его за передние лапы и заглянул ему в мордочку. — Мне туда еще рано, — улыбнулась она. — Туда берут только очень стареньких людей и собак. Хотя… бывает всякое. Но я туда в ближайшее время точно не собираюсь. — И детей не биут? — удивился малыш. — Детей тем более не берут. Потому что они совсем недавно оттуда вернулись. А сильно часто бывать в этой стране нельзя. Это вредно для здоровья. — А я туда хочу, — твердо заявил мальчик. — Мне не бует вед. Потому что я там не был. Я есе нигде не был. Тока дома и тут, в деевне. — Ты обязательно там побываешь, — пообещала Вера. — Только не скоро. Лет через восемьдесят, а, может быть, и через девяносто. — Не хочу здать так долго! — возмутился мальчик. — Хочу сейчас! — Нет уж, — раздался у них за спиной недовольный голос Василисы Юрьевны. — Чем ты дитю малому голову забиваешь? Глупости всякие говоришь! Никуда ты, Степашка, не поедешь. Сначала я туда отправлюсь, на разведку. Потом Вера. И если там все хорошо, то через девяносто лет мы и тебя к себе пригласим. А сейчас пошлите есть блины. Степашка сказал, что ни разу их не пробовал. Разве так бывает? — Не знаю, — поднялась с корточек Вера и растерла затекшие ноги. — Света одна его растила. Скорее всего, у нее не было времени на блины. — Одной с ребенком тяжело, — вздохнула старушка, взяла Степашку за руку и повела в дом. — Веруш, а у тебя вареньица никакого нет? Что-то в доме я не нашла. Неужели ты консервированием не занимаешься? У тебя ж огородище огромный. — Конечно, есть, — даже обиделась Вера. — В погребе. Сейчас принесу. Запах сырости и затхлости ударил ей в нос, едва она откинула тяжелую крышку. Вера никогда не любила спускаться в погреб. Длинные высокие ступени казались ей дорогой в саму преисподнюю. Кромешная тьма, царящая здесь, леденила душу и вселяла в нее страх. Набрав полные легкие свежего утреннего воздуха, она поставила правую ногу на лестницу и сделала первый шаг. Внизу противно зашуршало. Значит, опять завелись мыши. Надо срочно запускать в погреб кота. Иначе серые грызуны попортят все овощи. — Восемь, девять, — по привычке Вера вслух считала ступени. Так ей было спокойно. Слушая свой голос, она как-будто держалась за мир людей. Десятая ступенька — последняя. Наконец, она оказалась на земле. Пошарив рукой в темноте, Вера нащупала полку. Что-то влажное коснулось ее руки, и она вскрикнула. Маленькая, волосатая тушка проскользнула между пальцев в тот момент, когда Вера ощутила прохладу пластмассовой ручки фонаря. Спасительный луч света озарил мрачное помещение. Мокрая крошечная мышка замерла, словно каменное изваяние. Только ее горящие ужасом глаза говорили о том, что она — живое существо. — Совсем обнаглели, — вновь заговорила с собой Вера. — Хозяйками себя почувствовали? Бессовестные! Вот принесу кота — мало вам не покажется. Быстро всех вас разгонит. Поняв, что ей ничего не угрожает, мышка бросила последний победный взгляд на Веру, гордо вскинула облезлый хвост и через секунду скрылась в темноте. — Вот зараза, — усмехнулась Вера и начала шарить лучом света вдоль высоких стеллажей, сплошь заставленных прозрачными банками. У нее всегда был хороший урожай. Вера умела и любила заниматься хозяйством. На ее участке росло все — и ранетки, и вишня, и клубника, и малина, и ежевика, и смородина… Съесть все плоды было невозможно, поэтому основную часть она продавала в селе, остальное консервировала и тоже частично продавала, а частично оставляла себе на зиму. И сейчас Вера замешкалась. Надо было спросить у Василисы Юрьевны, какое варенье она предпочитает. Но идти домой, а потом вновь спускаться в страшный подземный мир Вере отчаянно не хотелось. Поэтому она взяла одну баночку айвового варенья, одну — клубничного, засунула их под мышку, погасила фонарь и полезла вверх. Вера испытала огромное облегчение, когда захлопнула дверь в подземное царство. После непроглядной тьмы окружающий мир заиграл совсем иными, яркими и жизнерадостными красками. Блины, как и все блюда Василисы Юрьевны, оказались великолепными. Степашка наяривал один блин за другим, обмакивая его в клубничное варенье, и не уставал восхищаться кулинарными способностями хозяйки. — Дамский угодник растет, — усмехнулась Василиса Юрьевна после того, как мальчик назвал ее королевой блинов. — В отца, наверное. — Типун вам на язык, — передернула плечами Вера. — Просто мальчик блинов отродясь не ел. Вот и радуется. Это хорошо, что он такой красноречивый. Хорошим оратором будет. — Главное, чтобы хорошим заробатором был, — прыснула старушка. — Деньги, чтобы зарабатывать умел. А не только их просаживать. — Это точно, — поддержала ее девушка. — А вы и впрямь блинная королева. Василиса Юрьевна. Думаете, ваш зять сможет мне помочь?