Дядя Коля забился в угол и молча зыркал оттуда на всех огромными, испуганными глазищами. — Я нисколечко не испугался, — заявил Степашка, и смело сделал два маленьких шага навстречу гостю. Но идти дальше не рискнул. — Василиса Юрьевна, не гоните его, пожалуйста, — попросила хозяйку Вера. — Ради меня. Этот человек очень дорог мне. Если бы не дядя Коля, то не знаю, как бы я жила после папиной смерти. Тогда я осталась совсем одна. Он — единственный человек, который помогал мне и словом, и делом. — Только перед этим он твоего отца в могилу и отправил, — проговорила старушка. — Не понимаю, как земля алкашей этих носит. Нормальные люди умирают, а эти до ста лет воздух коптят. И ничего с ними не делается. С каждым словом взгляд старика становился все печальнее. Когда Василиса Юрьевна закончила монолог, он спиной попятился назад, к двери. — Посмотрите на него, — осуждающе продолжила хозяйка. — Совсем потерял человеческий облик. Даже ходить разучился. Ползает теперь, как змея. — Ну, Василиса Юрьевна, ну пожалуйста, — умоляюще встрепенулась Вера. Старушка удивленно посмотрела на молодую женщину и укоризненно покачала головой. И без слов было понятно, что хозяйка осуждает гостью за ее слабость. — Ладно, так и быть, — смилостивилась она и перевела требовательный взгляд на старика. — Через двадцать минут будет готова курочка. Сходи пока в баню, отмойся хорошенько. Поешь — и уматывай. И чтобы больше твоей ноги в моем доме не было. Жених нашелся! Счастливый дядя Коля по-молодецки вскочил на ноги и рысцой бросился к выходу. — Если ты решила мне его сосватать, то можешь сильно не стараться, — ехидно заявила хозяйка. — Мне такие воздыхатели даром не нужны. — Зря вы так, Василиса Юрьевна, — вздохнула Вера и побрела за хозяйкой на кухню. Оттуда доносились аппетитные запахи, и рот молодой женщины вмиг наполнился слюной. Учуял их и Степашка, все это время внимательно наблюдавший за развернувшейся на пороге дома драмой. Мальчик громко сглотнул слюну и уставился на хозяйку. — Ты, оказывается, дама с хитринкой, — усмехнулась старушка и заглянула в сковороду, выпустив очередную порцию ароматов наружу. Степашка начала повизгивать от нетерпения и приплясывать вокруг хозяйки. — У меня животик болит, — печально протянул мальчик и театрально схватился за живот. — Когда вы ребенка кормить будете? Маленьким терпеть нельзя! — Весь в мать! — по-доброму усмехнулась Василиса Юрьевна. — Артисты! Одна втихаря мне алкаша сватает, другой голодные конвульсии изображает. Повезло мне с новыми родственниками! — С чего вы взяли, что я вам его сватаю?! — изобразила удивление Вера. — Ничего подобного! Просто мне стало жалко бедолагу. Он к вам в огород, как на работу ходит. Целыми днями сидит в кустах и за вами наблюдает. Представляете, каково ему там? Голодному, холодному, в колючей малине?! — Так ты его в кустах нашла? — подбоченилась старушка. — Сколько я его оттуда метлой выметала. Несколько раз даже черенком лопаты ударила. А ему все неймется! Упертый попался! Но ничего, я поупрямее буду! Капкан там установлю — медвежий! И если попадется, то даже не помогу выбраться. — Какая вы жестокая, — укоризненно покачала головой Вера. — Зря вы на него злитесь. Дядя Коля — хороший мужик. Спокойный, работящий, добрый. Просто жизнь у него не сложилась. Жена его не любила. Хоть и не поймал, что гуляла, но чувствовал это. Умерла она рано. Остались они вдвоем с сыном. А потом и тот его оставил. Сразу после школы уехал в город. Там и остался. Бросил отца и думать о нем забыл. Перед операцией я видела Костю. Он меня очень сильно выручил. Вроде и человек он неплохой. Но дядю Колю я ему простить не могу. Обида за него меня постоянно подтачивала и не давала до конца Косте довериться. — Веруня, хватит оду алкашу воспевать, — нахмурилась старушка. — Как бы жизнь мужика не била, он не должен терять человеческий облик. Сколько лет твоему дяде Коле? Шестьдесят два, кажется? Про свой возраст я скромно промолчу. Оговорюсь лишь, что гораздо его старше. А поставь нас рядом! Любой скажет, что он дед восьмидесятилетний, а мне едва под шестьдесят. — Вот и я о том же, — не успокаивалась Вера. — Жизнью он обиженный. Поэтому и выглядит старше. — Тьфу на тебя, неугомонная! — возмутилась хозяйка и, бросив быстрый взгляд в окно, скомандовала: — Иди своего драгоценного встречай. Вышел он из бани. Скажи, пусть во дворе ждет. На стол накрою — позову его. Раньше времени пусть в дом не суется. Меня от запаха перегара тошнит. Да и Степану ни к чему эту вонь нюхать. Все аргументы в пользу дяди Коли у Веры закончились. И она пошла на улицу. С дядей Колей Вера столкнулась на пороге. Счастливый, с торчащей в разные стороны бородой и горящими на чистом лице круглыми глазами он еще больше походил на сказочного персонажа. — Дядь Коль, давай присядем на лавочку, — смущенно опустила глаза Вера. — Поговорим, пока Василиса Юрьевна обед готовит. — Не пускает, — отчаяние вновь отразилось в его детских глазах. За секунду он постарел еще лет на десять. Отвечать Вера не стала. Все было понятно и без слов. Сгорбившийся, болезненно маленький и щуплый, такой, что Вере хотелось посадить его на колени, прижать к себе и успокоить, как маленького ребенка, отгородив его от всех житейских проблем, дядя Коля побрел к лавочке. Усевшись на самый краешек, он поджал под себя ноги. Видимо, стеснялся демонстрировать Вере дырявые, годами не мытые резиновые сапоги. Нервно поглаживая себя по бороде, он разглядывал грязное пятно на правой штанине неопределенного цвета. Вера тоже разглядывала это пятно, которое, если приглядеться, напоминало дерево. Скорее всего, дуб, с могучей кроной и крепким стволом. Именно такой рос посреди дяди Колиного огорода. В детстве он казался Вере огромным, достающим ветвями до самого неба. Косте он тоже казался огромным. Вместе они сидели у его подножия и мечтали о том, что когда вырастут и смогут дотянуться руками до его нижних веток, то обязательно заберутся по ним на самый верх, перелезут на облако и будут кататься на нем вокруг земного шара. Дядя Коля тяжело, со свистом вздохнул. Приятные воспоминания рассеялись тем самым зыбким облаком из ее детства. — Давай я постираю тебе одежду, — неожиданно для самой себя предложила Вера. — Чего я, безрукий что ль, — обиделся старик. — Сам могу постирать. Просто времени у меня на бабскую работу нету. Каждый день собираюсь стирку устроить, да все некогда. — Чем же ты так занят? — поинтересовалась Вера. — Так, дел у здорового мужика всегда много, — удивился такому некорректному вопросу дядя Коля. — Вчерась бабке Светке дрова рубил. Два дня назад Зойке навоз таскал. Мужиков-то в деревне нету. На меня одна надежда. — Ты молодец, дядь Коль, — поддержала его она. — Правильно делаешь, что людям помогаешь. Придет время, и они тебя в беде не оставят. — Чего она на меня обозлилась то так? — грустно пробубнил он. — Чего я ей плохого сделал? У меня, может, в первый раз чувство такое взыграло. У меня ведь даже от Любки так сердце не заходилось. А от нее заходится. Долбится о ребра, будто выскочить хочет. И не пойму, чегой-то со мной. Может, болезнь какая приключилась. Бабки говорят, что приворожила меня Василиса. Но я им не верю. Не такая она. Василиса — хорошая. Самая лучшая. А бабки меня просто ревнуют. Я ж у них один жених-то остался. — Жених, — прыснула Вера. — А чего, я — парень хоть куда, — гордо выпятил грудь старик. — Любую работу сделать могу. Когда не пью, конечно. — У тебя так бывает? — внимательно посмотрела на старика Вера. Ей было невыносимо жалко доброго, отзывчивого, но слишком слабохарактерного соседа. Ему бы женщину хорошую, сильную духом и с широкой душой. Такую, как Василиса Юрьевна. — Так… бывает иногда, — подумав несколько секунд, с сомнением ответил дядя Коля и тоже посмотрел на Веру. — А ты раньше красивее была. Крепкая, здоровая, краснощекая. И нос у тебя был как нос. А сейчас пипка какая-то. Как у котенка. Волосы только прежние остались. Как в детстве, солнышко в них зарывается и светит изнутри. — Еще спросите, не жжет ли оно мне темечко! Как раньше! — засмеялась Вера. Но на глаза отчего-то навернулись слезы, а к горлу подступила вязкая горечь. — Дядь Коль, я тебе долг продуктами отдам, — сквозь колючий ком глухо заговорила Вера. — Деньги ты все равно пропьешь. А так хоть питаться нормально будешь. Завтра ближе к обеду жди меня с грузом. Чтобы трезвый был. Пообещай! — Так… — опять запнулся он. — Денег-то все равно нету. А самогон закончился. Трезвый буду. Какой же у меня выбор? Руки у старика тряслись мелкой дрожью. Жестокое похмелье терзало его тело, неразделенная любовь — душу. Он походил на скрюченного, беззащитного грудничка. Его хотелось взять на руки, закутать в теплое одеялко и успокоить протяжной песенкой. В детстве Вера безумно любила улыбчивого дядю Колю, позже люто ненавидела, а потом оба эти чувства трансформировались в щемящую душу жалость. Она была уверена, что пьет он от безнадеги и одиночества. Так же, как и ее отец. После обеда надо обязательно сходить к отцу на могилку. Путь на кладбище лежит через березовую рощу, где вдвоем с Сашей закопали труп бандита. От этой мысли Веру начало трясти сильнее, чем старика. Воспоминания о той страшной ночи кипятком ошпарили ее мозг. Она зябко поежилась и посмотрела в сторону кладбища. Дядя Коля проследил за ее взглядом и тяжело вздохнул. Он положил жилистую руку на Верино запястье. Человеческое тепло и живое участие немного охладило ее голову. В конце концов, никто, кроме нее и Саши не знает о том, что тогда произошло. Никто, кроме нее и Саши… А ведь он где-то совсем рядом. Может быть, наблюдает за ней из-за этой хрупкой березки. Мурашки пробежали вдоль позвоночника, и Вера резко встала, грубо выдернув ладонь из под руки старика. Растерянно взглянув на нее, дядя Коля обиженно вздохнул и понуро опустил голову. — Хватит сидеть здесь, как сиротам, — весело обратилась она к нему и потянула старика за руку. — Пойдем в дом. Наверняка, Василиса Юрьевна уже закончила колдовать над пищей. Пора за стол. Старик уставился на Верину руку, будто видел ее впервые. В его лапище она выглядела нежным, едва распустившимся цветком, случайно попавшим на выжженную безжалостным солнцем землю. Насколько же он себя запустил! Сейчас он походил на старый уродливый дуб, из последних сил цепляющийся вывернутыми наружу корнями за землю и жадно сосущий из нее живительные соки. — Вставай, дядя Коля, — сильнее потянула его Вера. — Не пойду я, Верунь, — просипел он. — Домой мне пора. Чего я, сам себе обед не приготовлю? Еще как приготовлю. И вас еще накормлю так, что вы пальчики оближете. — Не говори глупостей, — нахмурилась она. — Хватит себе цену набивать. Василиса Юрьевна старается, готовит, ждет нас. Да это просто неуважительно по отношению к ней. — Гляжу, меня она «очень» уважает, — продолжал упрямиться старик. — Ты сам себя не уважаешь, — тихо заметила Вера. — Как тебя могут уважать другие? — Да ну тебя! — все же позволил себя поднять дядя Коля. — Не пойду я! Сказал же! И именно потому, что себя уважаю. Гордо расправив плечи и выпятив хилую грудь вперед, он неторопливо прошествовал к выходу. Дружок бросился ему под ноги и едва не повалил старика на землю. Чем немного сбавил его спесь. Подпрыгнув на месте, он достаточно резво побежал к калитке. Заливаясь звонким лаем и уверенный в том, что дядя Коля играет с ним в догоняшки, пес рванул следом за улепетывающим стариком, но догнать его не успел. Калитка захлопнулась прямо перед его черным носом. Дружок обиженно заскулил, а старик бросил на него победный взгляд, проворчал что-то вроде: «То-то», и вновь гордо расправил плечи. Не зря говорят, что старые люди, как дети. Их можно читать, как раскрытые книги. Все их мысли и эмоции лежат на поверхности и скрыть их практически невозможно. Вот и сейчас на спине старика крупными буквами было написано: я ухожу, чтобы вернуться, чистым, выбритым и уверенным в себе. Наверняка ближе к вечеру он опять заявится в их дом. Только это будет уже совсем другой человек. Вера была безумно рада, что Василиса Юрьевна смогла пробудить в нем хоть какие-то толики самолюбия. Может быть, он все же возьмется за себя и, наконец, бросит пить. Глава 29 Василиса Юрьевна не стала спрашивать у Веры про неудачливого жениха. Промолчала и она, хотя в каждом движении, в каждом взгляде пожилой женщины проскальзывал этот вопрос. Насмешливо наблюдая за хозяйкой, Вера болтала о различных пустяках, сознательно обходя интересующую старушку тему. Она ждала, когда Василиса Юрьевна не выдержит. И, наконец, дождалась. — И куда девался наш оголодавший неудачник? — небрежно бросила хозяйка через плечо, сосредоточенно раскладывая зажаренные до румяной корочки кусочки по тарелкам. — Домой пошел, — коротко ответила Вера. — Как домой? — от изумления Василиса Юрьевна дернула рукой, и с лопатки свалилась куриная ножка. Но она тут же справилась со своими эмоциям и уже спокойно продолжила: — И правильно сделал. Нечего ему здесь делать. Только детей пугать. У Степашки и так полная голова фантазий. А тут еще такое чудо воочию наблюдать. Ни к чему это. — И я так думаю, — серьезно отозвалась Вера. — Я ему даже сказала об этом. Идите, говорю, дядя Коля подальше от этого дома. И больше сюда не приходите. В конце концов, в деревне полно женщин, готовых вас и накормить, и обогреть. Вы, говорю, как никак, первый и, можно сказать, последний парень на селе. А Василиса Юрьевна вам не по зубам. Слишком крепкий она для вас орешек. Милая, интеллигентная, работящая. Так что лучше вам забыть про нее и душу свою на куски не рвать. Высказавшись, Вера глубоко вздохнула и затихла. Выжидая паузу. — Хорошо сказала, — грустно поддержала ее Василиса Юрьевна и тоскливо посмотрела в окно. Видимо, надеясь, что старик все же передумал и вернулся. — Вы за него не переживайте, — весело продолжила Вера. — От голода он точно не умрет. Кажется, он к тете Анфисе пошел. Она ему всегда рада. Там и поест. — Все равно, не по-человечески как-то получилось, — совсем расстроилась старушка. — Обидела я его. Может, все же позвать его да накормить. Вер? Может, сбегаешь за ним? — Не сомневайтесь, Василиса Юрьевна, — не поддалась на уговоры Вера. — Вы поступили абсолютно правильно. Ни к чему вам этот потрепанный жизнью, спившийся экземпляр. Вы достойны лучшего. — Да где ж его лучшего возьмешь, — тяжело вздохнула она. — Найдете, точно вам говорю, — уверено продолжила Вера. — Хорошую невесту, как известно, даже на печи найдут. Хозяйка поставила перед Верой тарелку с едой и позвала Степашку. Оживившийся мальчик тут же материализовался на кухне, словно ждал этого призыва за углом. Он с размаху шлепнулся на табурет и сразу впился острыми зубками в аппетитную курочку. И даже закатил глазки от наслаждения. Позабыв про хорошие манеры, Вера в точности повторила все действия Степашки. Ни мальчик, ни она, даже не помыли руки перед едой. Что в их доме было не принято. Грязными, ручонками Степашка просовывал в рот огромные куски и жадно пережевывал их. Вера причмокивала и жадно поглядывала на оставшуюся курицу. Только Василиса Юрьевна не принимала участия в общем пиршестве. Она тоскливо поглядывала на изголодавшихся гостей и тяжело вздыхала. Вера исподтишка наблюдала за ней и в душе ликовала. Насытившись, Степашка облизал жирные пальцы и чмокнул Василису Юрьевну в щеку. Поблагодарил за вкусный обед. Только сейчас Вера заметила, что руки мальчика грязные по самые локти, и отправила его в баню. Мальчик очень удивился этому требованию и многозначительно посмотрел на ее ладошки. Вера проследила за его взглядом и, смущенно спрятав руки под стол, грозно посмотрела на Степашку. — Еще ребенка учишь, — правильно растолковав их переглядки, заявила Василиса Юрьевна. — Ребенка нужно собственным примером воспитывать. А не навязывать ему то, чего сама не делаешь. — Спасибо за совет, — съехидничала Вера. — Неужели вы думаете, что я постоянно с грязными руками за стол усаживаюсь? Со мной вообще такое впервые произошло. Сама не пойму, почему.