— Я тебе говорю, скукотища невыносимая. — Я всего-тонавсего… — Вере надоело, что коллега ее постоянно перебивает, но пока ей удавалось себя сдерживать. — О! Официант, — пощелкала тучная женщина пальцами для привлечения внимания. — Сколько можно ждать? Мы готовы сделать заказ. — У нас здесь немного другая система, — учтиво проинформировал официант коллегу Веры. — Я принес новую свечку. Зажечь? — обратился он исключительно к Вере. — Пожалуйста, — почти с мольбой в голосе попросила Вера. — Свечи успокаивают, не правда ли? — улыбнулся молодой парень. — Я не согласна. Мне глаза режет, — встряла в разговор коллега. — Ты же на работе всегда ставишь свечи на своем столе, — Вера поставила шах ей. — А сейчас я против. — А я нет. Установите ее прямо в центре. Ты же не будешь протестовать против этого, как и я никогда не протестовала у нас в офисе, — Вера свои тоном не дала и шанса той возразить. Шах и мат. Официант исполнил просьбу — он разместил белую ароматическую свечу в матовой стеклянной баночке посередине стола, чиркнул спичкой, и деревянный фитиль запылал оранжевым пламенем, треща и источая аромат хвои и мандаринов. Мышцы на лице у Веры разомлели, и она сменила гнев на милость. — Благодарю. Так как начальник, ребята? — Винят тебя во всем, — коллега не была готова так быстро сдаться. — А ты в курсе, что наша секретарша замуж выходит? — Я за нее рада. — Да ладно. Мне-то не ври. Я все думала о том, почему ты одна, а все остальные находят себе кого-нибудь. — Извини, что пришлось так бесцельно потратить свое время. — Вера мысленно выпустила свои коготочки и оскалилась на свою коллегу. Она была готова укусить в любой момент. Но эмоции были спрятаны в кулаке. Пока еще… — Ты лучше послушай опытную женщину. Побольше тебя знаю. Я вот замужем, потому что никогда не поступаюсь своим принципами, а ты с характером. Секретарша нашла муженька под стать себе — кроткого. А ты такая тихоня. — Опустим то, что эти пары слов — синонимы, я все равно в проигрыше, верно? — Суть в другом. Мы — это мы. А ты… Тебе измениться надо. Тогда к тебе потянутся. Ты себя не так подаешь. — Перестать быть собой — вот мое кредо на будущее? Жить по твоим лекалам, и будут у меня и муж, и дети. И умру я счастливой. — Твое нынешнее положение демонстрирует мою правоту. Будь более покладистой. — Так я ж тихоня. — Не давай себе наступать на ноги. — Так я ж с характером. — Вот видишь, какая ты токсичная. Тебе помочь пытаются, подсказать, а ты все с ног на голову переворачиваешь. И вообще — я голодна. Официант, да, подойдите. Куда вы слиняли? Ну и расскажите про свою экстраординарную систему обслуживания, чего стоите? Зачем тогда вы здесь? — женщина решила выместить свой гнев на официанте, раз не смогла получить порцию эмоциональной пищи от Веры. Подпитываться энергией для таких, как она, было сродни наполнению себя жизнью, высасывая ее у других. — Я просто не захотел мешать, а у нас есть стойка, барная, ну не только, там еще буфет… — дрожащим голосом произнес паренек. Он растерялся и весь затрясся от напряжения, как маленький щеночек, кидая тревожные взгляды на своих коллег, наблюдавших за ним. На него настолько подействовала авторитарная фигура женщины и посылаемые ею вибрации, что он никак не мог сосредоточиться. — Чего мямлим, чай, не первый день здесь, я ничего не понимаю. — Не беспокойтесь. Я ей помогу, — сжалилась над ним Вера. — Тебе не кажется, что ты подавляешь всех вокруг? — вопрос был задан прямо в лоб. Наступило время проверить ценность собственных убеждений, а заодно и перебороть страх открытых конфликтов. Отвоевать свою территорию для Веры в ту секунду стало делом принципа, чем бы все это ни закончилось. Вера балансировала на тонкой грани между хладнокровием и предчувствием поражения в битве, на которой она не была мастером. Дрожащий голос пробивался сквозь маску внешней невозмутимости, но Вера была преисполнена надежды. У нее появилась цель. Она пошла к ней твердым шагом. — Ты своим поведением всех отталкиваешь. Чего ты до всех докапываешься, третируешь? — Ты о чем? — женщина не ожидала такой прыткости от своей доселе безмолвной «подруги». — Если я чего-то хочу, я этого добиваюсь, — процедила сквозь зубы коллега. — Это твой выбор, — вспомнились ей слова блондинки. — Да? — вызывающе бросила ее коллега. — А твой выбор какой? Вера молча встала и так же молча сняла с вешалки свою куртку, укуталась в нее, расправила грудь и, прежде чем двинуться на выход, напоследок обратилась к своей коллеге: — Я тоже много думала над тем, что ты мне сказала тогда месяц назад. — Ты про что? — обиженно шмыгнула носом ее коллега. — Про то, что ты мне завидуешь в плане моего… что там было за слово… ах да — «уединения». Вначале я подумала, что ты — в своем репертуаре — сказала это с издевкой. Потом до меня дошло — ты несчастна по-своему. То, что пытаешься завуалировать свою боль и комплексы подстебами и уколами, тебя не украшает, конечно. Но знай одно — интуиция моя подсказывает, что дети твои ведут себя так, как ведут, не потому, что не любят, а просто потому, что не ценят все, что ты делаешь для них. Ровно как и твой муж. Ты их к этому приучила сама… Так ты это обозначила? Покажи им, доведи до них свои желания человеческим языком. Они поймут. Желаю тебе провести Новый год самым лучшим образом, со своей любящей семьей. — Вере стало по-человечески жалко женщину, но не настолько, чтобы позволить ей отравлять свой мозг и жертвовать своим душевным спокойствием. Поэтому Вера развернулась и ушла. Таков был ее выбор. Вот так по мановению волшебной палочки ей стало плевать на то, что подумает ее коллега, какие действия та предпримет, как прокомментирует. Вера была готова ко всему. Осточертело тратить впустую время, когда можно его провести более продуктивно, более приятно. Например, что-нибудь сотворить. На горизонте замаячил чистый холст. Вера сжала кончики пальцев левой руки — туда напрашивалась кисть. Она заболела идеей придумать, создать, проявить свою творческую натуру. Давно пора. — Простите. Подождите, — официант бросился к Вере и прямо у самого порога галантно поцеловал руку. На его лице не было больше неуверенности, он возмужал. Такая разительная и такая резкая перемена поразила Веру. — Спасибо. — Да я ничего такого и не сделала. — Это вам кажется. — Пусть будет по-вашему. Мне пора. — Постойте. Не могли бы вы мне помочь в одном деле? — В каком? — Все обитатели — так мы шуточно друг друга обзываем — должны правильно повесить по шарику на ель. — Правильно? — не поняла Вера. — Ну знаете, чтобы все было гармонично, на своем месте. Я слышал, вы в творческой профессии. Значит, глаз у вас наметан. Подскажите, куда лучше? — Моя профессия не совсем так работает… — щеки Веры покраснели от смущения. — Могу подсобить с дизайном логотипчика кафе. В этом вы стопроцентно нуждаетесь. На худой конец, по сайту дать советики. У вас сайт есть? Нет? Естественно, на дворе же всего двадцать первый век. — Это проще, чем нарисовать картину, — взмолился официант. — Пропустите, — надменным тоном изрекла коллега Веры. — Меня разочаровало это место. Акция недействительна. Я буду жаловаться, — она развернулась к Вере, перебирая толстую цепь на не менее толстой шее, — не засиживайся здесь. Как прежде не будет. — Вера уловила минорные вибрации в голосе своей ядовитой коллеги. — Да и не надо, — сказала Вера без малейшего намека на злорадство. Тучная женщина молча вышла за дверь. — Возьметесь? — упрямствовал официант. Он сложил свои ладони вместе и прижал к сердцу. — Ну хорошо, — капитулировала Вера. Официант засветился как фонарик в ночи и побежал в подсобку. Вера подошла к ели и оглядела ее. Дерево выглядело выше, шире, чем в прошлый раз. «Срубленное дерево не растет. Значит, разумеется, дело во мне — я усыхаю. Дожили, — откровенно потешалась Вера над собой. — Не кисни, а то замерзнешь». Вера осмотрела ель со всех сторон. На сей раз та смотрелась более величественно благодаря разнообразным и тщательно выверенным фигуркам на ней. Каждый из посетителей, кто вносил свою лепту в декорирование новогодней красавицы, неукоснительно учитывал концепцию и стиль. А откуда информацию они брали? Небось раздают брошюрки с расписанием смены дизайна елки. Вера предприняла попытку глазами отыскать поблизости флаер с инструкциями. Пусто. На афише у входной двери про это не написано. На доске над барной стойкой не упомянуто. На столах ни единого намека. Так как? Что за… Ничего нигде нет. Ну не могло быть такого, что все угадывали стиль, цвет чисто интуитивно. Никак. Вероятность чудесных совпадений весьма мала. Вера дотронулась до ветки на высоте ее носа, наклонилась чуть вперед и вдохнула запах праздника — насыщенный, морозный, стойкий. Хвоя. Казалось, елку только принесли с улицы. Рука на автопилоте сжала бархатистую веточку с шершавыми и жесткими иголками. Официанта и след простыл. От скуки Вера слегка потрясла ветку и принялась вырисовывать ей слово «чудеса». — Нет. Глупости. Чудес на свете не бывает, тебе-то этого не знать, — еле слышно обратилась к своему здравому рассудку Вера, — впрочем, как и принцев на белом коне, Дедов Морозов и иже с ними. Оставим эту милую чепуху детям. По-видимому, только невинные души способны воображать мир лучше, чем он есть. Жаль, что детство так скоротечно, — подумав немного, она добавила: — Я ведь тоже будучи ребенком верила в небылицы. Обожала все зимнее. Мечтала о волшебстве. С самого детства Вера с волнением предвкушала приближающуюся новогоднюю эйфорию. Не было ничего лучше хлопочущих у плиты родителей, которые обсуждали планы на будущее. Мама отвечала за украшения. А папа всегда нависал над своими зимними заготовками — его фирменные блюда были селедка под шубой и оливье. Папина способность готовить всегда вызывала у многих зависть. Родители частенько в сторонке от Веры шушукались относительно подарков. В ее память запали запах ели и костюм зайчика в детском саду, повсюду развешанные гирлянды, хаотично прикрытые мишурой и бусами. Боже, а эти шаблонные мерцающие открытки от одноклассников в школе — взрыв мозга. Бумажные снежинки и подвески, наклеенные на окна в их однокомнатной квартире. Колючие рейтузы под не менее колючую юбку, которую она однажды забыла надеть, спеша на новогодний утренник в саду. Чего-то необычного и надолго запоминающегося в этот день ждешь весь год, как дня рождения. Эти события обязаны быть исключительными. И Вере начхать было, что подарят ей. Вера знала цену каждому куску хлеба, попадавшему на стол. Семья ее была бедной, а недостаток финансов особо ярко ощущался в праздники. Родители редко могли себе позволить не то что приобрести настоящее хвойное дерево, но и искусственное. Это было для них роскошью. Однажды мама Веры, зная, что дочь чуть ли не с младенчества находилась под неизгладимым впечатлением от Нового года, соорудила очертания елки на стене из мишуры и набросала дождик вокруг, визуально напоминающий снег. Для Веры это был самый лучший новогодний подарок. Радости ее не было предела. Пусть не было красиво упакованных коробочек с бантиками, внутри которых томились игрушки, или на западный манер висящих красных носков со сладостями на двери или камине. Именно безудержная любовь к близким и время, проведенное с ними, особенно в Новый год, были бесценными для Веры. Чудо бытия широко распахнутыми глазами ребенка приумножается десятикратно, дополняя реальность воображаемыми образами. Мир без границ заканчивается, как только ребенок получает первый удар от жизни. Он со скоростью света превращается в маленького взрослого, раздираемого противоречивыми чувствами. И нет там больше места ни чудесам, ни Дедам Морозам. Разумеется, Вера, как и миллионы других детей, почувствовала всю прелесть взрослой жизни после первого удара. Но у нее преимуществом, или лучше сказать так — суперсилой, был дар рисовать. Она за ним пряталась. Он ее спасал в самые мучительные моменты жизни. Вера же этот дар и предала, когда отказалась от него. Рука сжалась так, будто в ней была кисть. Дверь подсобки едва слышно скрипнула, но Вера четко уловила этот звук и обернулась. Свет, заливавший подсобку, прокручивал новый фильм — маленькая девочка с шикарной копной завивающихся белокурых волос и огромными бездонными голубыми глазами стоит рядом с самодельной елкой, а по бокам сидят папа и мама — улыбаются. Малышка кокетливо смеялась, пытаясь дополнить сделанную собственными руками картину игрушками из бумаги и бисера. На ее правой щеке проступала очаровательная ямочка. Маленькое сердечко овевало сладкое чувство под названием «любовь» в самом чистом его понимании. Эти трое выглядели такими умиротворенными. Чувство сплоченности пронизывало вселенную этой семьи насквозь. А вот у взрослой Веры сердце вместе с душой начали разлетаться на атомы от этого фильма. Она не хотела больше его глядеть и зажмурилась так сильно, как могла. — Я смотрю, ты решила приложить руку к созданию шедевра, — обратился к ней кто-то. Вера открыла глаза и увидела его. Вместо радости возникло недовольство. Да как он вообще смел не появляться столько времени. Она его ждала. Вообще-то и пришла, может, только из-за него. Обида проступила на лице. — Все в порядке? — Конечно. Все прекрасно, — не стала ничего пояснять Вера, но повернулась к нему спиной. Сработал женский механизм защиты своих границ, предусмотренный самой природой. — Я уж, грешным делом, подумал, что обиделась. — Есть за что? — брошенный вскользь вопрос подтвердил подозрения мужчины. — Раньше не мог прийти. Готовился, — снисходительно посмотрел он на нее. — К чему? — нахмурилась Вера. — У нас в программе четыре акции перед Новым годом. Вторая сегодня подошла к концу, осталось еще две. — А чего к ним готовиться? — Не скажи — это кропотливый и энергозатратный труд. — Все равно не разбираюсь, — раздражение потихоньку сходило на нет. Вера быстро отходила. Подойти и обнять бы его без всяких ответов-вопросов, думала Вера. Не поймет, осудит. Рано показывать свое расположение к нему. К чему это приведет — разбитым надежам. — Слушай, в чем причина того, что вы поменяли дизайн елки? — Перемены — это хорошо. Мы в поисках. — Чего? — Правильного выбора. — Ни в одном ресторане так не заморачиваются, как здесь. — Вера одарила мужчину полуулыбкой. — Красивая обертка. — С конфеткой внутри. — Морщинки в уголках его глаз были прелестны. Вера не могла перестать любоваться ими.