— Ты любишь шоколадное пирожное? — Не знаю… Я его никогда не ела. Только слышала от других детей о нем, — жутко оробел ребенок. У Веры опять ком подступил к горлу, но она взяла себя в руки и заговорщически прошептала: — Тогда ты просто обязана его попробовать. Они бывают разные. Рассыпчатые, горячие, с орешками, с кремом. Выбирай. — А если я ошибусь и мне не понравится? — Как мне однажды очень мудрый ребенок сказал: не совершая ошибок, мы не живем. — Я хочу жить! — малютка произнесла эти слова с небывалой непосредственностью. — Значит, будем пробовать и ошибаться, пока не найдем то, что нам подходит. — Да-да-да, — затараторила в эмоциональном порыве девочка. Поедая пироженки, они попутно обсуждали их вкус, цвет, фактуру и способы, как все это можно было бы аппетитно нарисовать. Сзади незаметно в своей манере подошла уборщица кафе, и девочка встала и подбежала к ней. Та наклонилась, и девочка прошептала ей на ухо что-то, явно связанное с Верой. Уборщица взглянула на Веру и улыбнулась. — Я устала. Домой хочу. — Да, конечно. — Ты меня отпускаешь? — Всенепременно. Прежде чем присоединиться к уборщице, девочка подбежала к своему столу, взяла листок бумаги и простой карандаш. — Это тебе. Рисуй вот этим карандашом. Он мой любимый. Правда, надломленный, но не сломленный. Я его скотчем завязала… — Заклеила… — Ну да. — А почему именно он любимый, а, например, не вот эти? — Они не мои. Рисую тем, что есть. И им можно создать волшебство. Он выполняет свою унцию. — Чего выполняет? — Мама так всегда говорит. Унцию. — А. Функцию. — Я так и говорю. Держи листок. А потом раскрасишь в любой цвет, какой тебе захочется. — Так ты мне уже подарила шарик. — Мы много вкусняшек съели. Все должно быть по-честному. Бартер, помнишь? — не дожидаясь реакции, девочка резко повернулась, взяла уборщицу за руку, и обе они быстро затерялись в толпе посетителей. Вера вернулась на свое место и положила перед собой листок бумаги и карандаш. Листок белый как снег. На нем не было ничего. Карандаш был нагрет теплом той девочки. — Ничто, оно везде ничто, — зачем-то вслух произнесла Вера и с грустью потрогала свой живот одной ладонью. Вера смотрела на ребенка и понимала, как сильно она в тот момент хотела такую же себе. Маленькую, беззащитную, но не по годам мудрую. — Но и из ничто может получиться что-то чудесное. Давайте следующее испытание. Глава 11 Шли минуты, часы. Одни посетители сменяли других, но одно оставалось неизменным — все они были с детьми. — Привет, — кто-то слегка коснулся ее плеча, отчего Вера подпрыгнула на своем месте. Это был он. Как она могла про него забыть? — Привет, — робко улыбнулась ему Вера. Он выглядел весьма уставшим, щетина на его лице стала гуще, одежда чуть помята, а под глазами синяки. — Выгляжу не айс. Клянусь, к нашему сегодняшнему свиданию приведу себя в порядок. — Свидание? — Вера начала было флиртовать, но настроения не было никакого. — Неважно. Ты не спал всю ночь? — Кажется, вечность. Дел много накопилось за столько лет. — За столько лет? — Веру ошарашили эти слова. — Ну да. В этом здании давно ремонт не делался, — выкрутился он из положения. — Да и декорации пора обновить. Ко всему прочему я обещал сделать это место более праздничным, облагородить его. Важный день как-никак намечается. — Да? — с опаской спросила Вера. Она почему-то ждала подвоха. — Конечно. Новый год же, — подмигнул ей мужчина. — Осталось чуть больше недели. Будет много интересного и полезного. — Например? — нахмурилась Вера. — Терпение. — Оно у меня кончается. Забавно, но я и так все это время была слишком терпелива… — Вера начала выходить из себя. — Чего ты хочешь? — Знать, всего-то-навсего знать, что происходит. Почему ты передо мной расшаркиваешься. — Вера испепеляла его взглядом. — Вокруг столько красавиц и умниц. — Мы это уже проходили. — Моя жизнь скучна и предсказуема. Я несчастна. Повторяться — мое единственное приключение, — съязвила Вера. — Даже если захочу, я не знаю, как выбраться из этого прочного круга рутины. — Вера стиснула губы. — Все потому, что у меня нет ответа ни на один чертов вопрос. Все говорят загадками, — вспыхнула Вера как спичка. Перепады настроения становилось все сложнее контролировать, и ее это пугало. — Не там искала. — Направь… — Пытаюсь, всеми силами… — немного напрягся мужчина. — Давно пора перестать думать о том, как, когда, где и с кем быть счастливой. — Почему нет? — Если зацикливаться на счастье, оно становится иллюзорным. Вера выглядела растерянной. — Тебя не удовлетворили мои ответы? — он подошел к ней поближе. — Ты не сказал ничего нового. Капитан Очевидность. — Вряд ли я смогу сказать тебе то, чего ты сама не знаешь. Мы говорили об этом. — Меня это удручает. Бесит даже. Мое настроение скачет как Сивка-Бурка. Я не справляюсь со своими эмоциями. — Глупости. Когда люди заболевают, их иногда лихорадит, так как тело пытается справиться с болезнью. Можно забить, а можно лечить. — Я выбрала забить. — От этого лихорадка превратилась в твою обыденность, и ты перестала ее замечать, но она же есть. — Мое тело лихорадит? — Твою душу. — Мне надо это побороть. Но я не горю желанием расковыривать свою боль. — Расковыривать-то зачем? — удивился он. — Лечи ее. — По какому рецепту? — Ты хочешь услышать про волшебный рецепт, который можно сварганить за пару минут? — У других же получается. Они сильнее, лучше меня. В личной жизни, со своими родными. А я… — Они выработали индивидуальный рецепт к своим переживаниям и эмоциям. Ты же от своих бежишь. Воспринимаешь как проклятье. А это часть твоей жизни. — Он перевел дух и продолжил: — жизнь — штука сложная. Нет единого рецепта для всех. Ни для семей, ни для отношений со своими избранниками. Нельзя обобщать и экстраполировать. У каждого история своя. Ее надо уважать. Свою особенно. — Мне нужна другая история. Быть мной ужасно скучно. — Ты хочешь быть копией кого-то? — Нет, да, нет… Ах-х-х, — взвыла Вера от бессилия. Мужчина рассмеялся. — Представь, какая это свобода — увидеть себя.