— Ты любил? Бывший не проронил ни слова. Он потупил глаза в пол. — Ты просто исчез. Вот так легко я стала тебе никем. Ты вычеркнул меня из своей жизни с такой же непринужденностью, с какой расписываешься в своих контрактах. — Вот такое я говно, — развел презрительно руками бывший. — Жизнь молодую загубил. Веру эти слова не трогали. Она знала, что он провоцирует. Она сохраняла хладнокровие настолько, насколько могла. — А я любила. — Вера не сводила с него глаз. — На разрыв. Бывший встал из-за стола и потянулся за пальто. Паника завладела Вериным сознанием. Все вернулось на круги своя. Ощущение того, что во всем была виновата Вера, вспыхнуло ярким пламенем внутри. Разум как заколдованный прокручивал одну и ту же пластинку: все она — недосказала, недоделала, недодала, все время «недо», сплошные «недо». Вера помнила их первую встречу. Любовь с первого взгляда? Кто знает. Его заворожила неприступность Веры. Ей же нравилось быть предметом его восхищения. Хотелось почувствовать себя единственной и неповторимой только в его глазах, заполнить собой все его помыслы, чтобы власть над его сердцем лежала в ее руках. Но этому не дано было случиться. В действительности над ней проводился эксперимент по приручению и приучению к «правильным» порядкам. Он пленил ее сердце, вскружил голову. Со временем стало ясно, что он всего-навсего удовлетворял свое любопытство. Его влечение трансформировалось в увлечение. Ему проще было испариться без предупреждений. А ее мир заволокла тьма. Длительное время Вере досаждали призраки, они были вездесущи — его парфюм, его отличительные жесты руками, выражение лица, улыбка. Всюду играла его мелодия с телефона, сердцебиение каждый раз ускорялось, и самоконтроль терялся. Ее мечта быть с ним превратилась в нескончаемый кошмар. В какой-то момент она почувствовала, как сходит с ума от этих миражей прошлого. Разум предпочел путь самосохранения вместо саморазрушения и поставил ее эмоции на паузу, которая слишком затянулась. — Ты никуда не уйдешь. Не в этот раз. Ты выслушаешь меня до конца. Хотя бы это я заслужила, — твердо настояла на своем Вера. Бывший сделал резкий выдох и нехотя вернулся на место. — Придется нам обоим себя пересилить. — Знаешь, я безумно боялась, что мое сердце не выдержит при встрече с тобой. — А оно у тебя разве было? Вера вспыхнула и хотела было завопить: «Опомнись! Услышь!» — но вовремя взяла себя в руки, так как поняла, что ни к чему путному это не приведет. — Но не это самое страшное для меня. Бывший снова вскинул бровью. — Панически страшилась того, что прощу, даже если не попросишь. Приму обратно, даже если не захочешь. По правде говоря, я заготовила целую речь для тебя, довела до лоска каждое слово в ней. Могу хоть сейчас отчеканить ее. Не буду. Не горю желанием. Скажу только одно — любила. Как я любила… Ее бывший и бровью не повел на эти слова. Это было так похоже на него. В начале их отношений он смотрел на нее с обожанием, которое окрыляло Веру, наполняло внутренним огнем, а теперь осталось лишь показушное безразличие, граничащее с самодовольством от того, как ловко он скрывается за своей маской. Больно от своего же решения было и ему. Вера знала, что он любил ее, но недостаточно, чтобы бороться за нее, за них. Его темные круги под глазами и впалые щеки выдавали его истинное положение дел — он весь ушел в работу. Договоры были на первом месте. В самые трудные моменты в их отношениях Вера иногда представляла себя контрактом, и вот он в доску расшибается, только бы не упустить ее из своих рук, он дерется за каждый пункт их совместной любви. Но нет, она всего-навсего женщина. Вера не стала ничего больше говорить вслух. Они смотрели друг на друга пристально, выстраивая прицельную линию. Кто кого. Его мысли Вере были неведомы. Он их всегда скрывал так же хорошо, как и свои чувства. Зато она знала про свои. Каким образом ему удалось пробудить в ней такие сильные чувства? До него она спокойно относилась к расставаниям. Он же перевернул ее мир с ног на голову. Была бы она счастлива, останься она с ним? Наверное, нет — не соответствовала его стандартам, постоянно бесила его, вызывала агрессию своими вопросами, тем, что говорила или не говорила. Жизнь с ним была как американские горки — никогда не знаешь, когда угодишь, когда нет. Ей нужна была его сильная мужская спина, а ему кукла без эмоций. Она много раз говорила о том, что он ей нужен, что он для нее лучший. Но он отказывался слышать, всегда отшучивался или говорил, что Вера врет. Неоднократно во время их ссор он порывался уйти. Она умоляла «Давай поговорим. Все проблемы можно решить, для начала их нужно озвучить хотя бы». Но он переворачивал все с ног на голову. От него всегда исходила одинаковая реакция — «Я готов принять любое твое решение». Сейчас она понимала своим уставшим мозгом, к чему самый-самый для нее клонил. Однако тогда она все цеплялась за него, душила его своими переживаниями, а он уничтожал ее своими недосказанностями. Бескомпромиссность — его второе имя. Они имели собственную историю, свои шутки. Их отношения были уникальны. Они заслуживали быть счастливыми. Где они теперь? Вот он сидел напротив нее, упиваясь то ли собой, то ли тем, какой эффект его присутствие произвело на нее. Что же Веру привлекло в нем, чтобы так запасть и не отпускать из своего сердца столько времени? У него был практический склад ума. Достаточно хитер и, несомненно, расчетлив. Во многих ситуациях абсолютно бессердечен. Щегольски одет. При этом она знала его и другим — ранимым, умеющим любить, если он действительно того хочет, не бросающий своих. Была ли она среди его «своих»? Жизнь обнажила всю правду. Сколько раз она выгораживала его слова и поступки перед собой и родными, уверовав в то, что он без нее не может. А оказалось — может. А вот она без него… Эта история стара как мир. Вера не смогла избежать сетей паука, и тот ее сожрал без остатка. Бывший все молчал и выжидал. У Веры коленки тряслись от одной мысли о том, что гордость-то подведет. — Пойми, — у нас с тобой была провальная любовь. Ты злилась, обижалась, чего-то требовала. Нет у меня времени быть с тобой постоянно. Работа — мое все. — Я человек, у которого есть эмоции. Как и у тебя. Это нормально. — Не для женщин. Вы истерить начинаете. Мне это на фиг не нужно. — Все бабы — дуры, да? — улыбнулась ему Вера. — Ну да. Вы все хотите от мужиков чего-то. С какой стати мне что-то менять ради кого-то. Мне комфортно. Я так привык. Пойми, мы себя изжили. Вера вдавила карандаш в бумагу. — Мог бы спросить тогда и у меня. Мое мнение важно. Оно должно было считаться в этих отношениях. — У тебя все на лице было написано. — Ой ли? — Да что я мог тебе дать? — Любовь. — Я мужик, я не из этих… Тебе нравятся такие, да и пожалуйста, — тень досады опустилась на его лицо, но он все так же сдержанно сидел напротив нее, не срывая завесу с тайников своей души. Он испугался, что она заплачет, устроит сцену или еще что выкинет эдакое женское, причудливое. Ему ее слезы всегда претили. Для Веры это не было секретом. Он всегда был жестоким, нет, не в своих действиях, а в своем отношении к окружающим, к ней. Равнодушный. Беспринципный. Стремящийся заключить как можно больше сделок, достигнуть большего признания, лучшего положения в обществе, пущего богатства. — Женщины… Вы хотите, чтобы мужики бросались к вам в ноги и жертвовали всем ради вас. С какой стати? — он осклабился в улыбке, чем-то напоминающей что-то звериное. — Ты всегда искал во мне изъяны. Я вызывала в тебе агрессию. — Больше не повторится… — Помню-помню…Ты заставил меня уверовать в то, что я во всем виновата. Я съедала себя изнутри, коря и упрекая. Мне так надоело себя гнобить. Ты все это время мнил себя богом, чьей благосклонности надо добиваться ежечасно, ежеминутно. — Да. — криво усмехнулся он. Разговор не клеился. Бывший включил защитный механизм — бить первым. Для Веры это был удар за ударом — пинок, подсечка, выпад, прямой, боковой. Те же слова, тот же язык тела, то же эмоциональное отстранение от нее, такое показательное и незаслуженное. Она — сплошной оголенный нерв, любое его движение задевало ее за живое. Однако на ее лице ни один мускул не дрогнул. Вера уклонялась, отшагивала назад, подседала, но не убегала. Она могла ударить в ответ. Возможно позже. Не сейчас. Будет время. — Красивое колье. Подарил кто? — горькая обида смешалась с уязвленным эго. — Да. Ее зовут Вера. — А-а-а. — протянул бывший, затем добавил: — Дура ты. — Помню. Согласна. Была. После нашего расставания бегала по бутикам, тратя все свои сбережения, представляешь? Полагала, что таким образом докажу тебе, себе, что и сама справлюсь, что поможет это припудрить мою боль, покрыть ее золотом. Потом осознала, что не для этого все делалось. — А для чего? — Хотела приблизить себя к тебе, к твоему привычному миру, чтобы вспомнить твои руки, твою улыбку, твой смех. — Подбородок затрясся, и одинокая слеза скатилась по щеке. Вера быстро вытерла ее рукавом платья. — Дура. Тогда, но не сейчас. — Я у тебя был козлом отпущения. — Это неправда. — Правда. Я заботился о тебе, как умел, пытался порадовать, как знал. Ты же была неизменно всем недовольна. — Я совершала ошибки. Чувствовала себя такой глупой, не из твоей лиги. Училась. Но ты меня не допустил до экзаменов, зарубил на корню. — Ошибки оказались фатальными для наших отношений. — Неужели они были катастрофичными? А ты? Ты разве не cовершал ошибок? Я за свои много раз извинялась, просила прощения. Я извинялась и за твои. Я взяла на свои плечи излишне большой груз и не справилась. Спохватилась, наверное, поздно, но я была готова на все, чтобы бороться за тебя. А ты за свои хоть раз извинился? Совесть же наверняка тебя к этому подталкивала? — Совесть в нынешнее время — порок. — Я умоляла, просила, плакала, требовала, пыталась заставить приревновать, соблазнить. Тебе было все мало. Все не то. Все не так. — Короче говоря, козел. Жизнь молодую загубил. Говорил уже, да? Вера не справилась с эмоциями и повелась на провокацию. Срочно надо было реабилитировать свое душевное состояние и вернуться в стойкое положение, чтобы больше ни один удар не прошел. Бывший ждал нападок, хотел драки, скандала. Привычный мир для него — он там силен. Однако Вера знала самое эффективное оружие против него. Только голос разума мог победить его эго. — Нам придется унять свои уязвленные чувства. В той или иной мере мы оба слишком плохо сыграли свою роль в этих отношениях. — Что ты предлагаешь? — сухо спросил он. Такой резкий переход озадачил его. Вера вспомнила все хорошее, за что она его полюбила, вспомнила, как ее мозг всячески выгораживал его, говорил ей что он — хороший, но тут же пришло и воспоминание о том, что она получила мощнейший плевок от него в душу. Какое-то время она рассеянно смотрела в огонь, разгоревшийся на максимум в камине, взвешивая все за и против. Вспомнила, как тяжело осознавать, что они жили недалеко друг от друга, ходили по одним и тем же улицам, дышали тем же воздухом. Как назло, его имя везде попадалось, везде встречался его парфюм. Нельзя было и шагу ступить, чтобы не наткнуться на его призрак. Некуда было бежать, негде спрятаться. А сколько раз она прокручивала этот разговор в голове? Несметное количество. Вот она идет по тротуару и представляет его, идущего рядом. Мысленно ведет с ним диалог. Рассказывает ему о том, что накопилось на душе. Она полагала, что призрак бывшего гонялся за ней, а все намного прозаичнее — она гонялась за призраком своего бывшего. Боже, да что она только ни предпринимала — терялась среди толпы в джаз-клубах. Будучи совершенно неспортивным человеком, она посещала групповые программы в фитнес-клубе. Однажды решилась сигануть с парашютом — но и там в воздухе она не могла не думать о том, как больно он сделал. Душа металась и не могла найти себе пристанище, она умоляла помочь и защитить ее. Куда бы Вера ни ехала — в другой город, другую страну, везде она брала три багажа — его призрак, свои обиды и свою боль. От такого сложно укрыться. Как она не свихнулась? Вера неосознанно обхватила руками свои плечи и прижала щеку и подбородок к руке, которая лежала сверху. Стоило ли сейчас переливать из пустого в порожнее. Абсолютно нет. Он не услышит. — Апеллирую к тебе как к бизнесмену — моя любовь хоть чего-то стоила для тебя? — Вера не смогла противостоять последнему крику души. Бывший внезапно особенно для самого себя потянулся прикоснуться к ней, но передумал и отдернул свою руку и неуклюже пошутил: — Головной боли, — бросил он ей. Это было сказано с ехидством, чтобы побольнее уколоть. Он сумел пробить брешь в ее обороне. Вера жалобно всхлипнула и посмотрела в окно, за которым падал снег — все такой же бесконечный. Глаза предательски слезились. Вера на автопилоте накрыла рот ладонью, стремясь сдержать свои эмоции. Она опустила голову, и горячая слеза скатилась по щеке и упала на руку. Она не стала смахивать слезы с лица. Пусть текут рекой, пусть бегут ручьем, пусть льются водопадом. Чего их сдерживать, когда душа просит свободы? В голове произошел долгожданный щелчок. Официант принес эспрессо с орешками. Бывший размешал пенку маленькой серебряной ложечкой и сделал глоток. — Ты помнишь нашу последнюю встречу? Тот январский день? Все отдыхали. Мы так же сидели в кафе, ты пил тот же кофе, — прервала затяжную паузу Вера. До нее дошло, как достучаться до бывшего. — Смутно, — он закрыл глаза и сделал выдох, чтобы успокоиться. — Я была одета в белое платье с серебряным поясом и струящейся юбкой. Волосы красиво убраны в пучок. Ты сделал мне комплимент тогда, сказал, что я выгляжу как невеста. По крайней мере, мне хотелось верить в то, что это был комплимент. Мы пошли гулять потом, забрались на вершину самой высокой горы с крутыми, отвесными склонами. Я шла по краю, ты держал меня за руку. Это придало мне ощущение безопасности. Я была счастлива. Впервые я дала определение этому слову в тот день. Ты был не в настроении. А я… Ты ж меня знаешь…Мое внутреннее состояние зависит от настроения того, кого люблю. Счастье быстро улетучилось. Ты хмурился. Я пыталась понять, что не так. Ты держал все в себе, а я из-за этого думала, что сказала что-то не то, обидела. Душа моя не ведает покоя, если тот, кого я люблю, не находит себе места из-за чего-то. — Мы играли в любовь. — Неправда, но я так или иначе проиграла. Я понимала, что тебе надо дать пространство, шанс выпустить пар. А я бежала по встречной, пыталась исправить то, от чего бежал ты сам. Оступилась. Медленно падала спиной вниз. Ты протянул тогда руку. Я думала, достану до нее. Мы спасемся. Самый кошмарный кошмар для меня. Ты что-то сказал напоследок, так мне показалось, во всяком случае, — твои губы зашевелились. Миллион раз я вспоминала эту сцену, и она всегда обрывалась на том моменте, когда я споткнулась. Но недавно мне приснился сон, и я… вспомнила! Вспомнила, как было на самом деле. Я тогда не хотела идти возле края, но ты сказал, что боишься высоты. Ради тебя я была готова на многое. Мы поменялись местами. С каждым моим неправильным вопросом, неверным ответом ты подталкивал меня все ближе к краю. Я закричала, что люблю, и почувствовала камень под ногой. Срываясь с обрыва, я увидела, что ты протянул мне руку. Я протянула тебе свою, но тут же одернула ее… потому что увидела пистолет в твоей. Патроны я сама тебе дала. Ты нажал на курок и попал навылет. По правде говоря, я не в курсе — отрикошетило или нет. Вряд ли когда-нибудь узнаю. Да и не надо. Ты ничего не говорил тогда, а губы твои зашевелились оттого, что ты с облегчением выдохнул. Ты наблюдал сверху, как я падала и падала, погружаясь в бездну. — Разбилась? — Нет. У бездны ведь дна нет, понимаешь. — Вера выпрямила спину. — Я убил и себя. — Не ты…Твое разрушительное эго. Да и не убивал ты себя. Ты себя слишком сильно любишь. Поэтому ты себя освободил. От обязательств. Я сама была обязана поставить больную точку, но болезненные и привычные многоточия не давали мне и шанса. Ты сильнее оказался. — Ты встречалась с кем-то после меня? — Жаждала. Молила. — Но…