— Ты вместе с моей любовью к тебе вынес и мое сердце за пределы Земли. Оно приняло удар на себя и закрыло собой любовь к тебе. Мое сердце еле дышало. Я и закопала его, чтобы не мучилось. Представляешь, как тяжело копать замерзшую землю? — Слезы больше не спрашивали разрешения. Они лились ручьем, но Вера говорила спокойно, не сводя глаз с того, кто навсегда запал в ее душу. — Моя тьма была вездесуща. Я ждала, что ты меня найдешь и вытащишь. Глупо просить убийцу реанимировать того, кого он убил. Вера, однако, заставляла меня оставаться на месте падения. Не дождавшись, я принялась искать выход на ощупь. Загвоздка в том, что у тьмы нет стен, нет поверхности. Моя бездна превратилась сначала в пустоту, а затем в холодный космос. Я в нем была угасшей звездой. Одна во всей Вселенной. — Одинокий в душе везде будет одинок. — Справедливо. Моим единственным верным спутником были мои горькие крокодильи слезы, хлобыщущие из глаз. Нет, они не избавляли меня от моих страданий, и я молила о том, чтобы захлебнуться ими. Но в моем космосе они превращались в льдинки. Вскоре их стало такое громадное количество, что они заполнили пространство маленькими кристалликами. Знаешь, все зависит от того, как ты воспринимаешь свой мир. Я взяла свой калейдоскоп и взглянула через его призму. Там появилась другая реальность. Кристаллики трансформировались в настоящие сверкающие звезды, указывающие путь домой, на мою родную планету. Земля, окутанная солнечным светом, снова манила. Мне захотелось туда. Моя вера в себя постепенно заряжала мою звезду, и вот она загорелась с новой силой. Я приблизилась обратно к орбите и не боюсь теперь сгореть. За моей спиной есть крылья, как запасные шины в машине, а небо — мое место обитания. Это было моя воля. Я так решила. — Вера перевела дух, а потом продолжила: — Мне так было страшно. Да что уж там — до сих бор коленки трясутся, ноги подкашиваются. Я хотела тебя ненавидеть, заставляла вспоминать только плохое, зарекалась тебя прощать. Как ни старалась, хорошее всегда и во всем перевешивало плохое. В итоге единственный человек, кого я возненавидела и не смогла простить за всю свою жизнь, — я сама. Тогда, когда я разделалась со своим сердцем, я выкопала все свои существующие и несуществующие недостатки, разложила их в ряд и заснула посреди них. И вот только-только пробуждаюсь от страшного сна, длившегося вечность. Я справлюсь. — Что ты сделала с сердцем? — поник бывший. — Раскопала. За все эти годы… выжило! Это ли не чудо? Оно сейчас на ладан дышит. Но я его выхожу. У меня нет другого выбора. — А твоя любовь ко мне? — Я любила. Я так любила. Бывший молчал, продолжая сидеть в своей фирменной позе — откинувшись на спинку кресла, одна рука на столе крутила телефон большим и указательным пальцами, другая — вытянута вдоль спинки кресла. — Между нами холод космоса. Мы оба знаем — ты никогда не простишь меня за то, что придумал в своей голове, и никогда не извинишься за то, что натворил своими руками. Ничто и никогда не пересилит твое стремление быть во всем правым, лучшим, сильным. Бывший понимал, что это конец. Точка, поставленная Верой, а не им. — Мне пора двигаться дальше. Я буду счастливой. Да, наверное, не сегодня, возможно, и не завтра, и не через месяц. Но я буду стремиться к счастью. Бороться за него. Я добровольно встала на путь саморазрушения. Теперь я хочу так же добровольно с него сойти. — Вера… — Вера вздрогнула. Бывший назвал ее по имени, обозначил ее существование. Он провел руками по волосам и произнес в нерешительности: — Ты забыла… — Нет, не забыла. — Она кивнула на листок бумаги: — Это тебе. Его бегающие глазки тревожно остановились на рисунке. Его правая рука взметнулась и быстро ухватилась за листок. На нем слева он увидел набросок его самого — он смотрел вперед на стоящую вдалеке от него женщину, всеми своими чертами похожую на Веру. Она улыбалась ему сквозь слезы и махала рукой. Не в знак приветствия. Она с ним прощалась, но на лице не было и следа обиды. Рисунок был подписан следующими словами: 'Мое сердце всегда будет с тобой. Отпускаю. P. S. Я прощаю себя'. Всякие иллюзии на счет их совместного прошлого развеялись. Слабость в ногах улетучилась, и Вера встала из-за стола. Мужчина уже без щетины расхаживал беспокойно взад-вперед возле подсобки. Охранник подал ей пальто, а официант протянул ей расчетный чек и попросил убрать в карман. Вера жест не поняла, но сделала то, что просили. Внутри кармана она нащупала куклу. Ту самую, того найденыша на улице. Обернулась к бывшему и отдала ему. — С Новым годом. Желаю тебе от всего своего большого сердца только счастья и всего самого прекрасного, что есть в нашем мире. Искренне. Пусть Бог хранит тебя, даже если ты в него не веришь. Вера вышла на улицу, тяжело дыша, пар от холода валился изо рта. Вьюга прекратилась. Небо было темное, ясное, звезды мерцали попеременно, улица была тихой. Не будучи религиозным человеком, Вера начала молиться — о том, чтобы в жизни ее бывшего мужчины было все хорошо, чтобы он повстречал женщину, которая его не обидит, которая осчастливит. Чтобы дал разум увидеть и ценить тех, кто его любит и души в нем не чает, вне зависимости от его характера или совершаемых ошибок. Ей было плевать, что он сделает с ее рисунком — скомкает и выбросит, отправит к себе в карман или просто оставит нетронутым лежать бесцельно на столе. Их пути разошлись. Она сумела поставить свою больную точку. Это был конец им. И началом ей. Запрокинув голову, она дышала морозным воздухом и не могла им никак насытиться. Сзади послышался скрип снега под чьими-то ногами. Затылком почувствовав на себе пристальный взгляд, она затряслась от страха и обернулась. — Ты? — подпрыгнула Вера от неожиданности. Глава 13 — Выкладывай, — сказал мужчина в темно-синем костюме. Вера надела на себя фальшивую улыбку. — Не надо, — запротестовал он. — Ты прав. Привычка. Я хотела уйти… домой… погулять… Господи! Я забыла, о чем речь. — Шумный выдох и окаменевший взгляд. — Не могу сосредоточиться. Прости, сейчас мне не до тебя. Я не в состоянии выслушивать очередную проповедь. В смысле… я имела ввиду… — Вера затерялась в своих скачущих мыслях. — И не собирался. Зачем ты сдерживаешься? Вера вздрогнула. — Не знаю, ничего не знаю. Вот сейчас мне кажется, мир рухнул, а секунду назад была надежда. — Ты думала, он… —…выбежит из этого кафе и скажет: «Погоди. Ты мне нужна. Останься». Но, как и тогда, этого не произошло. — Он остался таким, как и прежде… — А я изменилась… Я всегда была «недо», а он «без». Глупо это все. Мозгом понимаю, что мне это уже и не нужно. Я предполагала, что будет легче, но меня штормит. Я думала: вот встречусь со своим страхом и меня тут же отпустит, я полностью освобожусь. Но страх сросся со мной настолько, что превратился в мою вторую кожу. Хоть и отпустила, а тяжесть все равно присутствует. — Свинцовая? — Нет. — Вера нахмурилась в задумчивости и наклонила голову вперед: — Хм… Скорее ностальгическая. — Что ты вынесла из этого урока? — Что есть жизнь после. — Видишь. Исцеление — это не линейный процесс. Будут хорошие дни, будут плохие. — Черное и белое. — Или хорошее и то, с чем можно совладать, исправить, контролировать. Зависит от того, как ты захочешь на это посмотреть. Сама сказала. — Подслушивал? — Мне это незачем. — Вычитала где-то — большинству, чтобы отойти от душевной травмы, нужно около года… Что за ахинея. Года мало, ой как мало. — Или ты не из большинства. — Лучезарная улыбка озарила его посвежевшее лицо без щетины. — Пока ты не отпустишь прошлое со всеми обидами, не будешь готова к тому, что приготовило для тебя будущее. Как ты можешь построить отношения в любом качестве, думая о прениях в старых? Это разрушает все то хорошее, что можно создать на новом холсте. То, что произошло, не переиграешь ни лучше, ни хуже. Это произошло. Прошлое как виноградинка — она точно знает, что уже никогда не будет виноградинкой. Но ей неведомо о том, что произойдет с ней в будущем. А ведь ей суждено трансформироваться в вино. Чем больше виноградинка стрессует, тем больше у нее шансов превратиться в изюмину, что тоже неплохо, но все-таки перспективы разные. — Ты только что сравнил меня со скукоженной ягодой? — Нарочито обиженно отбросила назад свои волосы Вера. — Я на такие провокационные вопросы не отвечаю. Я не бессмертный. — Он поцеловал ее в губы. — А я думала, ты ангел. — Ну вот опять ярлыки. Хотя это повышение. Был психологом, а стал ангелом, но и они не бессмертны. — Серьезно? — Все кончается — и хорошее, и не очень. Время — понятие растяжимое. Для кого-то год — это вечность, а для кого-то 1000 лет — это секунда. Но все кончается. Прими это как должное и живи дальше. Твори. Вера прижала свой подбородок к его плечу. — Ты готова вернуться в кафе? — Посмотри на время — полдвенадцатого. Кафе не закрывается еще? — Мы работаем круглосуточно. Даже тридцать первого декабря и в январе, в любую погоду. Мы открыты тогда, когда нужны больше всего на свете. Его губы сложились в детскую улыбку, а сильные руки приобняли Веру за талию и подтянули к себе ближе. Это определенно взбудоражило ее фантазию. У вечера были все шансы из мрачного превратиться в томный. Вера обняла его так крепко, как никогда никого не обнимала. Она подумала о том, что не может исправить свое прошлое. Это невозможно. Но наладить будущее-то она вполне в силах. Это куда реалистичнее. — Знаешь, что меня в тебе привлекает — твоя мудрость и твое спокойствие. — Знаю — мудр не по статусу, молод не по летам. — А сколько тебе? — Это неуместный вопрос, — закашлялся он. — Ладно, а когда у тебя день рождения? — Мы настолько с тобой похожи, что мне кажется, что в один день с тобой. — Пятнадцатого декабря. Конечно… — прищурилась Вера и опять заключила его в свои объятья, будто знала, что счастье не продлится вечно. — Открою страшный секрет — я должна была родиться на месяц позже. Мама говорила, что я родилась слабенькой, но выкарабкалась. — Тебе дали задел по времени. С рождения — сильна духом и телом. — Ох, мне посчастливилось пройти все стадии. Справлялась и с паническими атаками, нервными срывами, даже с депрессивным состоянием, — гордо приподняла Вера подбородок. — Никогда не забуду то чувство, когда ты в отчаянии, безысходность — твое второе имя, ты готова повестись на то, что в здравом уме тебе и в голову не придет, обратиться к любому шарлатану, отдать последние кровно заработанные, чтобы услышать о том, что ты и так знаешь или хочешь услышать. И чем уязвимее становишься, тем больше встречаются те, кто стремится уколоть тебя побольнее, наброситься на тебя как шакалы. Эдакие ретивые охотнички за твоим миром. — Разъяренное стадо быков никогда не превратится в разумных существ. Отсюда вывод каков? — Не гнушаться самозащитой? — пошутила Вера. — Растормошили тебя наконец! Юмор пробился сквозь сарказм, — радостно воскликнул в небо мужчина без щетины. Вера обратила лицо вверх и затанцевала на месте под звуки громкой музыку, раздающейся из кафе. Мужчина присоединился к ее незамысловатым веселым па. В небе Вера заметила белоснежного голубя с бирюзовым пятнышком в области сердца. Птица вначале зависла в воздухе, а потом спикировала вниз. Она примостилась в метре от них. — Голубь — символ надежды. Ты знала об этом? — Подозревала, — съязвила Вера. — Символично. Надежда должна быть в душе.