— Чудной ты. Только что чуть не расхреначил все. — Ну я ж не специально. Ноша тяжелая, между прочим. Так все-таки — вдруг кто позарится? — Может, и так. Потенциальные риски потерь даже близко не перекрывают возможности приобретения. — Завернул, — охранник скривил губы в ухмылке, почесал затылок и все никак не унимался. — Ну ладно — украдут, а вот разобьют вдребезги, намусорят, не уберут за собой, а мы не заметим и поранимся. Больно поранимся. Кому от этого пользы? — Предположим. Но никто не говорит, что не надо быть осмотрительным. То, что разбилось, можно либо починить, либо заменить на что-то более стоящее, что-то лучшее. Появляется место для чего-то нового. Ненужное всегда можно заменить на нужное. А вот улыбки, счастье, радость от того, что позволяешь кому-то поучаствовать в таком важном жизненном процессе, как декорирование самого сердца нашего кафе, ничем не заменить, а нарядить елку — это ж вообще святое. Все это пробуждает доверие у людей. Им хочется возвращаться к нам. Кажется, ничего особенного — ты всего лишь позволил им стать частью праздника. Но все же… Однако это не означает, что мы теперь не должны радоваться жизни, празднику и тем, кто искренне хочет войти в нашу так называемою обитель. Не так ли? — с лукавой улыбкой обратился он к внимательно слушавшей их Вере, которая правой ладонью подпирала подбородок, а локтем одноименной руки упиралась в стол. Та автоматически направила взгляд на него, затем опустила голову и тут же снова посмотрела на незнакомца, поняв, что обращаются к ней. — Наверное, — немного замешкавшись, ответила она, пожимая плечами. После чего она притворилась, что занимается чем-то ну очень важным, только бы к ней не обращались опять. Смотря на экран своего телефона и постукивая указательным пальцем по губам, она периодически поднимала брови для создания нужного эффекта. Мужчина не понял или не захотел понять намека и продолжил вовлекать Веру в разговор: — Как вам наши украшения, игрушки? — Скромненько, — нехотя заметила Вера, отрываясь от телефона. — Справедливо. Но мы только начали. Обещаю, что со временем станет лучше. Намного. А вы заметили наш потолок? — Потолок? — переспросила Вера. — Нет. А надо? — Без раздумий. Это наша гордость. Вера задрала голову и ахнула. Потолок был украшен композицией из светящихся звезд и снежинок, свисавших чуть ниже. Креплений не было видно, поэтому создавалась объемная картинка, наполненная воздушностью и сказочностью. Снежинки будто парили в воздухе, а звезды периодически мерцали, как бы подмигивая и приветствуя тех, кто решится посмотреть вверх. Сам потолок был высокий, бездонный, темно-синего цвета, что создавало иллюзию ночного неба. Это привело Веру в замешательство. — Фантастика. Как в волшебном мире сказок. — Красота. Согласен. А как наш камень преткновения? — не унимался он. — В смысле? — не сразу сообразила Вера. — Елка. Это краеугольный камень Нового года, но здесь это камень преткновения. Все время спотыкаешься о него. Хочется, чтобы эта красавица была безупречной. Но всегда найдется тот, кому что-то в ней да не понравится. Надо найти правильный стиль. Вера устало вздохнула. — Вы действительно хотите знать мое мнение? — Всенепременно. Вера оглядела елку и отрапортовала: — Сама елка прекрасна, добротная, я бы даже сказала: практически идеальная, но чего-то ей все-таки не хватает. — Я же говорил. Чего же? Вера впервые пристально взглянула в глаза мужчине и застыла на мгновенье, пытаясь понять, что же он от нее хочет, чего пристал. Может, понравилась, или ему скучно, а может, его задел ее первоначальный комментарий, ведь она влезла туда, куда не просили. Нет. Все не то. Так что же? Ее тянуло к этому незнакомцу. Она продолжила всматриваться в него. Мужчина как мужчина — не красавец и не урод. С неизменной легкой щетиной. Вроде средних лет или чуть старше, сложно сказать при таком освещении. Его глаза блестели от огней гирлянд, и не было возможности понять, какого они цвета, однако с уверенностью можно было сказать, что в них смешались доброта, любопытство, мудрость и щепотка лукавства. При появлении на его лице легкой улыбки возле его глаз материализовались милые гусиные лапки. В нем чувствовался стержень. В нем был провокационный задор. В нем маячили сочувствие и внимательность. Прекрасное сочетание, подумала Вера, не сдержалась и зачем-то улыбнулась ему. Пришлось себя мысленно одернуть: «Дура, не влюбись!» Загадочный, харизматичный, явно не боявшийся проявить инициативу. Он излучал теплоту. Вере было сложно бороться с нарастающим чувством душевной приязни к нему. По ходу, это было обоюдно. — Так чего же не хватает? — по-прежнему не сводя с нее глаз, с хитрым прищуром переспросил он. — Даже не знаю. Наверное, внимания к деталям. Игрушки слишком систематично расположены на ветках. Нет чувства уюта. Понимания того, как сделать ее более привлекательной для окружающих. — Вы можете поучаствовать, — мужчина немного наклонил голову вбок, указывая таким образом в сторону елки. — Исправить можно все. — Я не знаю как. — Попробуйте. Рискните. Я вам подскажу, если что. Я рядом. У нас сегодня стартует первая акция. — До этого разве не было? — брови охранника сделались домиками. — Та была пробная. — А-а-а. — Прошу, — мужчина со щетиной перевел взгляд на новую знакомую и указал на елку. Вера было приподнялась с кресла, но тут же вернулась на место. — В другой раз. Тем более вокруг елки уже образовалась группа желающих. — Значит, в другой раз, — наконец мужчина со щетиной оставил ее в покое на какое-то время и продолжил что-то обсуждать с охранником, стоявшим слева от него. Музыка стала громче. О чем говорили эти двое, было не разобрать. Да и все равно. Вера пожурила себя за чрезмерную открытость. Непонятно, что это за человек. Она опять напридумывает себе небылицы, поверит в мечту. А потом что? Долго и больно будет с ней расставаться. «Рискни, говоришь?..» — затосковала Вера. Ни о каких попытках речи и не шло, ведь там и вправду образовалась небольшая кучка людей, одетых в костюмы и жадно рассматривающих шарики из первой коробки. Охраннику нравились увлеченность и вовлеченность этих людей, но на его лице прослеживались определенные опасения — не уроните, не разбейте. «Не переживай. Они все выглядят презентабельными, с крепкой хваткой. У меня на работе есть парочка коллег в таких же костюмчиках. Такие же важные. — мысленный кульбит увел ее внутренний диалог в мир воспоминаний о работе. — Люблю ли я свою работу? Да. Своих коллег. Некоторых, наверное… не особо… Но я больше не могу терпеть хамство к себе. Тянуть всех. Так тоже нельзя. Позволила им сесть себе на шею. Может, проглотить и забить? Ну уйду я, найду другое место. А что, если… Да нет. Вдруг не нужна нигде?» После страдальческого вздоха Вера покачала головой. «Не думать», — опять промелькнуло в ее голове. Просидев неподвижно минут пять, она краем глаза уловила компанию, состоящую из трех очень деловых людей — мужчины и женщины среднего возраста, а также молоденькой девушки — длинноволосой брюнетки лет двадцати. По поведению и манерам было видно, что девушка была не по годам умная, самородок, но жутко неопытная в отстаивании своих интересов. Она явно боялась высказывать свои предположения, но когда все-таки решалась, то сопровождающие ее коллеги снисходительно и умиленно смотрели на нее как на дурочку и предлагали свои варианты решения проблемы, которые были именно тем, о чем говорила девушка, но сформулированы другими словами. Ей явно было обидно, но ничего поделать с собой она не могла — характер еще не выработался. Не было того стержня, который помогает выжить в этом непростом мире. Вера вперилась взглядом в эту молоденькую брюнетку. Возникло жгучее желание подойти и прижать эту девушку к груди, как маленькую саму себя, поддержать ее словами: «Не переживай. Я тоже когда-то такой была. Умная, но глупенькая. Храбрая, но трусиха. Все будет. Всенепременно. Набьешь шишки и поймешь, осознаешь свою силу. Превратишься в мастера своего дела. Только потерпи». Бесцеремонные коллеги продолжали демонстрировать свое превосходство, упиваясь звуком своего голоса. Девушка тяжело вздохнула. На лице было написано, что она знает, как поступить, как разрешить проблему, как сформулировать задачу. Если бы ее только услышали. Вера пыталась телепатически внушить, что та может все. — Давай же, — на полкорпуса наклонившись вперед, Вера, сама того не замечая, мысленно посылала брюнетке телепатический приказ действовать, взять себя в руки и показать, чего она стоит. Коллеги девушки повели себя в тот момент до неприличия по-хамски — мало того что они ее перебивали, так и вообще перестали слушать. Ее просто там не было. Пустое место. Глупая девчонка. И тут Вера вспомнила себя, как ей приходилось отстаивать свои права, свою веру в себя. Она четко помнила момент становления себя как профессионала в своем деле. Ей нужен был волшебный пендель, так необходимый и той девчушке. И Вера его получила. Болезненный опыт тоже опыт. Его нельзя обесценивать. С другой стороны, что ей еще оставалось тогда — либо ты, либо тебя. Слава богу, Верино чувство самосохранение не подвело тогда. Внезапно мужчина за тем столиком потянулся и встал. Он подошел вальяжно к коробке с игрушками, взял шарик, покрутил его в руках, попытался пожонглировать им, но неудачно — тот упал и разбился вдребезги. Мужчина метнулся обратно на свое место. В ту же секунду вернулся из подсобки охранник, увидел осколки и проворчал: «Ну? Что я говорил?» Затем пристально оглядел всех посетителей, которые не обращали ни на что внимания, занимаясь каждый своим делом. Его опытному глазу не составило труда заприметить виновного. Скорее всего, он определил его по тому, что тот немного запыхался и не успел восстановить дыхание после своей небольшой пробежки. Охранник хладнокровно направился к компании. — Это вы? — сердито начал он свой допрос. — Понимаете, тут такое дело, — немного подумав, женщина решила прикрыть своего друга и резко повернулась в сторону девушки, указывая на нее пальцем. — Наша коллега решила помочь вам нарядить елку, ну и не рассчитала. Ну вы знаете, мы, женщины, такие прекрасные, но такие порой неуклюжие. Разве можно на нас сердиться? — Она подмигнула молоденькой коллеге, прося поддержать и подтвердить ее слова. «Ну это уже ни в какие рамки не лезет. Только не мямли. Не давай этому сброду себя обижать», — начала накручивать себя Вера. Пуще прежнего она молила про себя, чтобы девушка проснулась и встала на свою защиту. Как когда-то она. Глава 5 Воспоминания о том, как и Вере пришлось в мгновенье ока стать сильной, знающей себе цену в профессиональном плане, нахлынули с неимоверной силой, будто это только что произошло. Как короткометражное кино, перед глазами промелькнули отрывки событий того знаменательного дня. Картинка в ее голове была настолько четкой, что ни одна мельчайшая деталь не смогла бы ускользнуть из поля внутреннего зрения — лица, движения рук, слова, ее собственная реакция, эмоции, включая отчаяние от безысходности. Боже, как она нуждалась в добром слове тогда. Вместо этого — сплошное давление. Осуждение. Насмешки. В очередной раз, получив колкий комментарий в свой адрес, Вера встала со стула, развернулась к своим коллегам спиной, приподняла с пола сумку, чтобы в слезах выбежать за дверь. Но какие-то неведомые силы остановили ее. С закрытыми глазами она задержала дыхание на вдохе, досчитала до трех, после чего ее диафрагма вернулась в свое привычное расслабленное состояние, помогая легким избавиться от ненужного напряжения. Вера плавно развернулась к нерадивым коллегам, окинула их оценивающим взглядом и четко, с расстановкой произнесла небольшую, но доходчивую мысль о том, что им придется с ней считаться. Не хотите? Значит, не рассчитывайте на помощь. Конечно, это не привело к абсолютному уважению на рабочем месте, но ее перестали терроризировать и принижать. Да и эксплуатировать-то Веру начали в полной мере всего лишь пару лет назад. Пора было признаться самой себе, что она так захотела сама. Так называемый добровольный шаг, выполнявший функцию ширмы от постылой реальности. В тот период Вера втихомолку умывалась слезами, повергнув себя в пучину безумия от происходящего. Охотно отдав себя на милость коллегам, она временно спаслась. Но это было потом, а тогда она победила, так как поняла, каково это — бороться за себя. Не будь той ситуации, ее бы поглотили на месте, не пережевывая. Какой бы она была сейчас? И была бы она вообще сейчас без своей суматошной работы? Вера смотрела в упор на ту молоденькую девушку. Но что она могла сделать для нее? Подойти и ни с того ни с сего жмякнуть по моське обидчиков, вставить ей свои мозги? С какого перепугу? И Вера поняла — лучшее, что она могла той предложить, — дать ей вырасти самой. Той нужен был свой опыт, свои шишки, чувство негодования от несправедливости, которое подтолкнет к действиям. Боль не только убивает, но и очищает от ненужных мыслей, отсеивает лишних людей. Выбор за ним — либо пан, либо пропал. Не успела Вера додумать последнюю мысль, как мольбы ее были услышаны — девушка начала меняться в лице, было видно, как ее внутренняя борьба вихрем вырывается наружу, и за секунду ее безропотность, страх обидеть и показаться слишком самоуверенной растворились в воздухе. Взгляд, о, какой у брюнетки был взгляд. В нем читалась та кардинальная перемена, что происходит с людьми в самый важный, в самый ответственный момент, от которого зависел дальнейший жизненный путь. В ту же секунду девушка демонстративно закрыла глаза, громко вздохнув, затем медленно устремила взгляд сначала на мужчину, потом на женщину и с вызывающим тоном и жесткой улыбкой спокойно и четко отчеканила каждое слово: — Предлагаю вам обоим снизить градус ВАШЕГО высокомерия. Я такой же член этой команды, как и вы. Если вас это не устраивает по какой-либо причине и вы не готовы со мной сотрудничать на равных, как и изначально предполагалось нашим общим директором, когда он назначил людей на этот проект, то прошу пойти к нему и лично ему об этом сообщить. В том случае если вы притворяетесь в том, что у вас есть проблемы с тем, что я предлагаю в качестве решения наших общих задач, то имейте совесть и не присваивайте МОИ идеи, которые Я озвучила за секунду до. После нервного смешка мужчина притих, а женщина была уже готова расплыться в презрительной ухмылке, но девушка так зыркнула на нее, что той ничего не оставалось, как нажать на тормоза и найти точки соприкосновения. Гордость за эту девушку переполняла Веру. Особенно выражение ее глаз, ведь именно они передают внутреннее состояние. «Эта девушка сумела высвободиться из оков смущения и неопытности, разбив свои цепи. Говоря о… Шарик… Разбитое стекло от него где?» — мелькнуло в голове у Веры, и тут же периферическим зрением она заметила, что уборщица прошмыгнула в служебное помещение, а остатков шарика как не бывало. «Талантище. Как она умудряется так быстро и незаметно все это провернуть?» Сзади послышался шорох, и еле заметное дуновение ветерка вернуло Веру обратно на землю. Она резко обернулась и увидела того самого назойливого незнакомца, который совсем недавно приставал со своими вопросами. — Не хотел испугать. Извините, — лукавая улыбка проскользила по его губам. Он зачем-то протянул правую руку вперед, ладонью вверх. — Вы как-то обособленно держитесь ото всех. Отчего? Волк-одиночка? — Скорее виртуоз-одиночка, — ее уставший поникший взгляд вернулся. Вера опять ушла в себя. — Можно к вам присоединиться? — А-а-а. — Вера замешкалась. Прищур вернулся вместе с тяжестью в груди. Незнакомец, недолго думая, решил не дожидаться ответа: — Понимаю, не настаиваю — в следующий раз. — Но он не ушел, он терпеливо ждал чуть в сторонке. — Н-н-нет-нет… Конечно… — запротестовала она. При этом чисто на автомате, в противовес своим словам Вера невольно отшатнулась, вжавшись в спинку кресла. Она не могла понять, чего хочет. Часть ее кричала, что сейчас бы спрятаться в уголок и тихо наблюдать там, где ее никто не знает, а тут сразу знакомство, общение. Непривычно все это. Необычно. По работе — пожалуйста. На любой вопрос ответит. С легкостью выступит на конференции, где присутствуют сотни людей. А вот так просто взять и поговорить ни о чем… Не умела она так быстро подпускать к себе. С детства Вера была замкнутым ребенком. Повзрослев, она не сумела стать экстравертом, как бы с нее часто ни спрашивали. Другой она родилась. Вторая ее половинка души умоляла не прогонять его, пересилить себя. Та жаждала, чтобы этот незнакомец сел рядышком, поговорил, рассмешил, дотронулся до руки. «Ненавижу свое одиночество. Будь ты неладно!» — Вере захотелось заплакать. Вырвать эту тяжесть из груди вместе с сердцем. Оставить мозг, который подсказал бы единственно верное, рациональное решение. Голова и сердце вступили в рукопашную схватку. Перед ней встала мучительная дилемма. Она боялась сделать неправильный ход, больше чем атомного взрыва. Внутри все сжалось. Повисла напряженная пауза. Желание ускользнуть и где-нибудь в тишине поразмыслить, восстановить силы, потребность уйти — все это брало верх, напряжение нарастало. Вера пристально посмотрела на мужчину. Возник трепет в животе, прищур сходил на нет. Как тогда на работе, в тот знаменательный момент становления своего характера, она взяла себя в руки. Теперь Вера протянула руку вперед ладонью вверх, приглашая своего нового знакомого присесть за ее столик. Тот кивнул в знак благодарности и уселся напротив нее чуть подальше от края столика, чтобы не нарушать ее личного пространства. — Ваше кафе требует больше украшений. — Уверенность в голосе вернулась к ней. — Это не мое кафе, — удивленно заметил он, вздернув бровь. — Скорее я здесь негласный помощник в различных делах. — Как такое может быть? Вы сами говорили «мы», «наша обитель». — Вера подалась вперед из любопытства. Незнакомец замялся. Любопытство любопытством, но Вера не любила неловкие моменты, отчего и решила переменить тему. — Меня, кстати, Вера зовут. А вас? — протянула она ему руку для рукопожатия. — Меня? Ох, по-разному. И спаситель, и мучитель, а однажды и вовсе назвали «И зачем ты сюда такой приперся?» — засиял он от этих воспоминаний, не преминув при этом пожать руку, задержав ее в своей руке чуть дольше положенного по регламенту этикета в обществе. — Чудненько, — хихикнула Вера. Не возникло даже попытки одернуть руку. В жизни она не подпускала никого лишнего к себе, и уж тем более не дозволяла такой фамильярности. На этот раз все было по-другому. Ей было приятно его прикосновение, такое мужское, теплое. Ни колебаний, ни имитации интереса. Все по-настоящему. Возникло ощущение, что она его знает, причем давно, а может, и всю жизнь. Вера столкнулась с таким лишь единожды. Воспоминание о прежнем опыте остудило ее пыл, и она тотчас забрала свою руку обратно, спрятав ее под стол. — Я заметила, что здесь есть камин, но он почему-то нерабочий. — Как нерабочий? Вы приглядитесь. — Вера напрягла зрения и разглядела тлеющие угольки. — Ну да. О чем и речь. Огня-то нет. — Знаете, как говорят — капля точит камень не силой, а частотой падения. Зачем же сразу в омут с головой? Начинать надо с малого. Постепенно. Смиренно. Глядишь, и огонь загорится. — Незнакомец не прекращал наблюдать за каждым ее движением, за мимикой. — Вы на него подуйте, чтобы яркое пламя вспыхнуло. Ну как костер и все такое… — Вера рассмеялась. — Это определенно придаст этому месту большей праздничности. — Охотно соглашусь. Мы над этим поработаем. Огонь разгорится пуще прежнего. Увидите. Главное — верить. — Дайте угадаю — будете днем и ночью дуть на угольки, пока не сработает? — Ну один я не справлюсь. Понадобится ваша помощь. Вместе. Как единое целое. Команда, — он широко раскинул руки, словно желал обнять весь мир, включая Веру. — Вы — весьма своеобразная личность, — беззлобно хихикнула в ладошку она.