Мне приятно было слышать от друга хорошие слова. Он понимает меня и переживает за меня. — Спасибо за поддержку! Это очень кстати для меня. Слушай, Саша! Посмотри на меня, вот так, просто смотри! Посмотрел? А теперь ответь, просто, честно, не кривя душой, как совесть подскажет: похож я на ненормального или на самонадеянного, кичащегося своей значимостью человека? Говори, как есть, я не обижусь. Даже буду очень рад, если слова будут исходить от души, от чистого сердца, без лукавства. Лучше горькая, правда, чем ложь! Александр удивлённо уставился на меня. — Постой, постой, что-то я тебя не пойму. Наговорил на себя, черти что! Ты сейчас шутил или говорил всерьёз? — Серьёзнее не бывает, друг! Говори. Что ты про меня думаешь? Это очень важно для меня. Пойми, лучше друга никто не скажет мне правду. Саша неожиданно сделал паузу. Ответ прозвучал не сразу. — Ну, хорошо! Если от моего ответа тебе станет легче, и ты освободишься от мрачных мыслей, тогда мы сначала пропустим по рюмочке. Идёт? — Вполне! Александр разлил коньяк, стукнул об мой стакан и, не сказав больше ни слова, выпил. Откусил шоколад и стал жевать. Я тоже не спеша выпил, закусил колбасой и стал ждать, когда заговорит Александр. Пауза не на шутку затянулась. Он что-то перебирал в памяти. Наконец-то он заговорил: — А теперь, слушай! Был у меня друг детства, как в народе говорят, «не разлей вода». Крепко мы дружили. Росли вместе, вместе окончили школу, вместе служили. О нас все говорили, что мы братья. После армии вместе поступили в Шахтинский горный техникум. Окончили его. Вот тут-то судьба нас разлучила. Он работал в Гуково на шахте, а я в Красносулинском шахтоуправлении. — Прости, что перебиваю. Ты сказал, что твой друг работал. А что, теперь не работает? Внезапно глаза Саши увлажнились, и он скорбно произнёс: — Да, работал… Мне трудно воспоминать об этом. Он пять лет тому назад погиб в шахте. — При этих словах у Александра задёргались губы, и он сделал определённую паузу. «По-видимому, ему трудно говорить», — подумал я, глядя на Сашу. Через несколько секунд он продолжил: — После него появился ты. Вот уже пять лет мы дружим, и как настоящему другу, товарищу, отвечу — другой друг сейчас мне не нужен. Этим сказано всё! Понял ли ты меня? — Спасибо, друг мой! Я хотел услышать твоё мнение, я его услышал. Ещё раз спасибо тебе, Саша! О, боже! — спохватился я. — Что случилось, друг? — с тревогой спросил Александр, услышав мой встревоженный голос. — Тебе плохо? — Время! Время, друг мой! Я же опоздал! Саша прости, но мне срочно нужен в город. Поехали! — Куда опоздал? — недоумевал встревоженный Александр. — Ты можешь членораздельно объяснить, что случилось? Я посмотрел на растерявшего друга и, чтобы успокоить его, проговорил: — Понимаешь, мы сегодня приглашены на свадьбу. Свадьба назначена на два часа дня. Теперь, Саша, посмотри на свои часы? Я же обещал жене, что приду на свадьбу вовремя. Ох, достанется мне! Давай, заводи машину. Поехали, поехали! — Саша быстро убрал скатерть-самобранку, и через несколько минут мы уже выехали на асфальт. — Саша, вначале заедем в отдел. Я должен предупредить дежурного, что я нахожусь в ресторане на свадьбе. Слушай, друг, может, составишь нам кампанию, а? — Честное слово, я был бы очень рад побыть с вами, но не могу. Я в третьей смене должен быть на шахте. Кроме меня из руководства никого нет, и потому я обязан быть на наряде. Прости! — Понимаю. * * * Свадьба была в полном разгаре, когда я появился в зале ресторана. Как ни старался я незаметно пройти к своей жене, но мне это не удалось. Ведущая свадьбы, заметив мою физиономию, как коршун, увидев свою добычу, бросается на неё, преградила мне дорогу к жене и громким, возбуждённым, весёлым голосом во всеуслышание выкрикнула: — Штрафную опоздавшему! — и тут же поднесла на подносе наполненную до краёв рюмку. Я взял её и, обратив свой взор на молодожёнов, крикнул: — За молодожёнов! За новую советскую семью и их благополучие! — Выпил рюмку до дна и громко произнёс: — Горько! — Зал дружно поддержал меня. — Случилось что? — не сводя своих любящих глаз с меня, встревоженно спросила жена, как только я сел рядом с ней. Стоило мне только взглянуть на её лицо, я понял, что она так сильно переживала за меня. Я нежно взял её руку, поцеловал, чтобы она успокоилась. — Ты почти на час опоздал. Я стала переживать, не знала, что и подумать. Полезли в голову разные мысли. Я дважды звонила в отдел дежурному и в твой кабинет. Телефон твоего кабинета молчал. Дежурный сообщил, что ты с утра в отделе не появлялся. Утром, когда ты уходил на работу, я заметила, что-то неладное происходило с тобой. Был хмур, какой-то мрачный, задумчивый. Расспрашивать не стала. Подумала, погодя, по прошествии определённого времени, сам всё расскажешь. Может, сейчас… Я нежно посмотрел на жену. Несмотря на переживания и тревоги, как она была красива. В её глазах светилась любовь, нежность, радость, и, чтобы не огорчить её своими, самому неприятными проблемами, придав своему голосу всю возможную нежность, сказал: — Любимая, прости, но я очень голоден, очень хочется есть. При виде на столе вкусной еды у меня аппетит разыгрался. Давай все вопросы оставим на потом или вовсе забудем про них. Хорошо? Я ведь, как ты прекрасно знаешь, никогда и ничего не скрывал от тебя, и так будет всегда. Договорились? Не сердись, любимая, всё прекрасно! Оглянись вокруг, как хорошо, как прекрасно, как весело, и мы должны веселиться со всеми! А сейчас давай пропустим по рюмочке и закусим. По глазам вижу, ты тоже ничего не ела, ожидая меня. Так ведь? — Она нежно глянула на меня и согласно кивнула головой. * * * Заиграла музыка. Знакомая мелодия музыки так звала на танец, и я не выдержал: бросил кушать и обратил свой взор на жену. Наши глаза встретились. Она как будто ждала этого момента. Красноречивый взгляд, светящиеся радостью её глаза явно говорили о том, что она готова по первому зову пойти танцевать со мной. Не сказав ни слова, я взял её за руку и повёл на площадку, где уже кружились в вальсе несколько пар. Мы тоже закружились в вальсе. Мелодии музыки менялись, а танцующих лиц становилось всё больше и больше. Стало жарко и душно. Я хотел было предложить жене пойти отдохнуть, но в это время музыканты заиграли нашу с женой любимую песню — «Снег кружится» — и мы снова закружились в вальсе… — Помнишь, любимая, — прошептал я ей в самое ухо, — ровно десять лет тому назад, именно в этот день, в день праздника Старого Нового года, только тогда был вечер, в этом же ресторане первый раз я пригласил тебя под эту песню на вальс? — Помню, любимый, помню. Ещё как помню… Незабываемое разве забывается. Оно остаётся на всю жизнь. Прошлоуже десть лет… — кружась в вальсе, мечтательно, вскинув на меня свои прекрасные глаза, проговорила жена. — Мне, кажется, всё это происходит не тогда, а именно сейчас, именно в эту минуту. Как будто не было этих прошедших десять лет. Первый вальс с тобой, незабываемый вальс, соединивший наши судьбы… наши сердца… Светящиеся, полные радости, любящие глаза так восхищённо смотрели на меня. Я тоже своими любящими глазами неотрывно смотрел на неё. Слова песни, льющиеся со сцены, как будто напоминая нам о той зимней, снежной ночи, ещё сильнее зазвучали над нашими головами: …Такого снегопада, такого снегопада, Давно не помнят здешние места, А снег не знал и падал… — Чур! Ошибаешься, любимая. Всё же я считаю, что не с первого вальса соединились наши судьбы, а с первой и неожиданной встречи. Она состоялась, если ты не забыла, перед Новым годом, ровно за тринадцать дней до Старого Нового года, на дороге, по неисповедимому велению свыше, в самую морозную, снежную, нестерпимо холодную ночь. Помнишь? А песня всё звучала и звучала: …Снег кружится, летает, летает, И, позёмкою клубя, Заметает зима, заметает Всё, что было до тебя… — Как я могу, любимый, забыть незабываемое, конечно, помню, — и счастливая улыбка озарила её красивое, раскрасневшееся лицо, и вся она, сама радостная и счастливая, прижалась сильнее ко мне. — Ночь, мороз, снежная пурга, воющий ветер, я ехала домой. До Нового года оставалось совсем немного времени. Все мысли мои были заняты тем, как бы быстрее добраться домой, в тепло, к украшенной ёлке. Неожиданно, за несколько километров до города нашу машину остановил работник ГАИ и попросил меня присутствовать в качестве понятой при осмотре места происшествия, где, по рассказу работника ГАИ, неизвестная автомашина сбила двух мужчин, ожидавших на остановочной площадке рейсового автобуса. Один мужчина погиб на месте, а второй получил тяжкие телесные повреждения. Ты подошёл ко мне, как сказочный персонаж, весь в снежном одеянии, только лицо было без снега. Стал дрожащим от холода глуховатым голосом рассказывать об автоаварии и объяснять права понятых… — Послушай, откуда у тебя такая ясная, цепкая память? Я прекрасно помню эту автоаварию, хотя прошло десять лет. Помню, что ты была понятой, но о таких подробностях, как я был в снежном одеянии, говорил дрожащим от холода голосом, прости, я не помню. Скажи, ты всё это сама придумала, чтобы меня подразнить, так? Ну и фантазёрка же ты! — Знаешь, любимый, если ты любишь человека всем сердцем, всей душой, всем телом, будешь помнить всё: каждую чёрточку лица, выражение глаз, его волосы, его губы, каждое движение тела и запах его. Ты что, не согласен со мной? — Отчего же, очень даже согласен. — Знаешь, милый, хочу открыть тебе свой девичий, тайный секрет, — прошептала жена, касаясь своими горячими губами моего уха. — Ты только не обижайся, хорошо? — Как я могу обижаться на тебя, любимая! — сказал я, тоже касаясь своими губами её уха. — Я не сразу полюбила тебя. Я, если честно признаться, толком-то тебя не видела в ту ночь, не разглядела. Освещения не было, только фонарями вы пользовались. Я видела только общий твой облик и голос. Ни черты лица, ни твои глаза… После той ночи работа, жизненные хлопоты закружили, завертели меня, и я постепенно стала забывать отой встрече. Мало ли бывает встреч. Но иногда, нет-нет, да мелькали в памяти картинки, типа, какая трудная работа следователя и других сотрудников милиции. Ночь не ночь, мороз не мороз, холод не холод, метель, дождь, грязь, слякоть — надо быть на месте совершения преступления, искать преступников. Появлялась жалость к ним. Твой образ не очень-то закрепился в моей памяти. Так, обрывки: посиневшее от холода лицо, дрожащий от холода глуховатый голос… Так проходили дни. Вдруг вызов в милицию, к тебе. В повестке ничего не говорилось о причине вызова. Только у тебя в кабинете узнала, что ты вызвал меня по делу бывшего директора ресторана. Увидев тебя в кабинете, в нормальной обстановке, в светлое дневное время, без головного убора, в костюме тёмно-синего цвета, при галстуке — кстати, с голубинкой галстук очень подходил тебе, — услышав в нормальной обстановке твой слегка приглушённый голос, увидев смотревшие на меня чистые голубые глаза, я почувствовала, как у меня внутри что-то сломалось, дрогнуло, и я поняла, что ты моя судьба. С этого часа, с этого дня ты поселился в моё сердце раз и навсегда. Я уже не представляла себя без тебя. Чтоб я ни делала, куда бы ни шла, ложилась ли спать, просыпалась ли я — твой образ стоял перед моими глазами, везде ты был со мной. Закрою глаза — ты, открою — ты. И тогда запомнила всё: лицо, губы, волосы, глаза, не знала только запах твоего тела. Хотелось видеть тебя, быть рядом с тобой, говорить с тобой, прикоснуться к тебе, постоянно слышать твой слегка приглушённый голос, дышать твоим воздухом, но ты молчал, не звонил, не показывался. Это меня тревожило, не давало покоя. Боялась сделать первый шаг навстречу. Боялась, как ты воспримешь моё решение. Боялась вспугнуть, загубить зародившуюся мою любовь. В тот вечер, ставший впоследствии незабываемым, неожиданно для меня появился ты в ресторане со своими ребятами. Я сидела с подругами за столом, отмечали праздник Старый Новый год. Веселились, как все присутствующие в ресторане. Вдруг, как гром среди ясного неба, ты приглашаешь меня на вальс. Я от радости и счастья совершенно растерялась и не помню, как очутилась в твоих объятиях. Только крепко запомнила, как твоя правая рука нежно обнимала мою талию, а левая — тоже крепко держала мою правую руку, и мы кружились в вальсе, забыв обо всём на свете. Я не чувствовала пола под ногами, и мне казалось, что мы летим куда-то ввысь, кружась в воздухе. Тогда мы впервые поцеловались. Помнишь? — Как не помнить? Конечно, помню, любимая! Помню и вкус его ощущаю по сей день: такой нежный, ласковый, зовущий, возбуждающий… — Я тут же поймал своими губами её горячие, влажные губы и с таким наслаждением поцеловал её. — Ты сумасшедший! — воскликнула жена, охваченная радостью и счастьем, нежно прижимаясь ко мне. — Сумасшедший, на нас люди смотрят, стыдно же! — Пусть смотрят, мне не стыдно! Я сумасшедший, и буду сумасшедшим, и хочу быть им из-за тебя. Мы прожили десять лет, но я до сих пор без ума от тебя. Люблю тебя до безумия! Слушай, раз ты поделилась со мной своим девичьим секретом, ну и я хочу поделиться своим, мужским секретом. В ту ночь, на месте автоаварии, хотя видимость была не ахти какая, но при виде тебя, внутри у меня тоже что-то оборвалось. Знаешь, странное существо — человек. Вот, к примеру, сколько разных женщин встречалось мне. Некоторые из них проявляли интерес ко мне, некоторые пытались завязать дружбу. Не хочу обижать их, они были тоже не лишены красоты и внимания, но ни одна из них не запала в душу, не ранила сердце так, чтобы хотелось с ней быть каждую минуту, чтобы сердце билось при одной только мысли о встрече… А вот случайно… Поразила меня твоя красота, и я тут же, обратив свой взор в небо, мысленно попросил Всевышнего сделать так, чтобы это прекрасное природное создание стало спутницей моей земной жизни до последнего моего вздоха. Представляешь, Он услышал меня, услышал мою просьбу, мою молитву. Ты моя уже десять лет. А могло быть иначе. В тот, десятилетней давности вечер, я не собирался идти в ресторан. Я собирался идти домой. Хотел отдохнуть от усталости. Почти трое суток перед тем, как прийти в ресторан, безвылазно занимались установлением скрывшегося после автоаварии водителя автомашины, сбившего людей. Автомашину установили на третий день после автоаварии, а водитель скрылся. Все силы бросили искать его, а он как в воду канул. Водителя задержали в последний день перед Старым Новым годом. Он таким упорным оказался, что надо было каждое его слово подтвердить доказательством. Целых шесть часов потратил на него. Пока я закончил допрос, рабочий день кончился. Я уже собирался идти домой, но не успел выйти из кабинета. Ко мне ворвались Ляпунов Василий Тихонович, Овчаренко Михаил Михайлович и Харченко Виктор Яковлевич, которые непосредственно занимались со мной поиском водителя. Все они были решительно настроены идти в ресторан. Я и так, и сяк отказывался, но всё же уговорили меня пойти в ресторан, отметить праздник Старого Нового года и заодно отметить успешнее завершение операции по задержанию виновника автоаварии. Результат того вечера — десять лет совместной жизни. Неплохо, правда? — Конечно, любимый! Ты что, жалеешь? — Что ты, любимая! Я каждый день благодарен Ему, что свёл нас в ту зимнюю, снежную, морозную ночь! Жена прижалась ко мне так, что от счастья у меня ёкнуло сердце. — Что-то мы с тобой, жёнушка, затанцевались сегодня. Обрати свой взгляд на зал, все смотрят на нас. Пошли за стол, иначе я превращусь на твоих глазах в египетскую мумию. В моём организме не осталось ни капли воды. Жара африканской пустыни Сахара испарила всю жидкость моего организма.