— Хорошо. Если так важно моё мнение, я скажу. Вызвать девчонку на допрос и выяснить, откуда у неё это платье. Я ухмыльнулся мысленно, а вслух сказал: — У тебя всё, Николай Никифорович? — Пока всё, — не моргнув глазом выпалил Бобов. — У Николая Ивановича есть предложения, версии? — Я поддерживаю Бобова, но у меня нет своих предложений. Я не знаю, что можно предпринимать, чтобы напасть или выйти на след преступника. — В чём ты его поддерживаешь, Николай Иванович? — Ну, как в чём? Вызвать девчонку сюда и пусть расскажет, откуда у неё это платье. Хорошенько её припугнуть, чтобы она раскололась. «Хороши мои помощники, — глядя на Бобова и Иванченко, мысленно оценил я. — С такими настроениями и мыслями мы долго будем раскрывать эти преступления. Зато их начальник Пилин знает, как раскрывать данные преступления. Списать на мёртвых сторожей». — Раз у вас всё, то у меня тогда есть вопросы, к тебе и к тебе, — обращаясь одновременно к Бобову и Иванченко, сказал я. — Доложите-ка мне, что наработали по этому делу за последние дни? А то ваш начальник, Пилин, доложил руководству, что его оперативники сделали всё, чтобы раскрыть эти преступления. Слушаю! — Работы сделали много, но сдвигов никаких, — начал рассказывать Бобов. — Стоим на месте, на мёртвой точке. Мы произвели обыски в домовладениях Лупова и Журова. Результаты — ноль. Расспрашивали соседей на предмет, не предлагали ли энные люди ткани разного рода. Ответ отрицательный. «Других результатов я не ожидал от них, — подумал я, когда доложил о проделанной работе Бобов. — Не сторожа совершили кражу, и потому такие результаты». — Что говорит жена Лупова по поводу смерти мужа, ты разговаривал с ней? — Говорит то же самое, что и прежде. Пришёл во втором часу ночи, был сильно пьян. Жаловался на боли в животе… Ответы Бобова вдруг стали раздражать меня, и я выкрикнул: — Ещё что-нибудь он говорил, кроме боли в животе? — То-то и оно, кроме боли в животе ничего не говорил. — Ты не поинтересовался у неё, раньше, до этого случая, муж её не жаловался на боли в животе, если даже был сильно пьян? Часто ли были подобные случаи? Удивлённый взгляд растерявшегося опера ясно выражал, что он не расспрашивали потому не готов ответить на заданный вопрос. «Может, он вообще не ходил к Луповым?» — подумалось мне. — Ошибочка вышла. Я сегодня же исправлю. «Вот результат работы оперативников. У Бобова ошибочка вышла! Другой не знает, как напасть на след преступников. Если так будем работать, то далеко пойдём!» — мысленно выругался я. — У нас что, больше нечем заниматься, как только допущенные ошибки исправлять! — ещё больше раздражаясь, нервно проговорил я. — Этот вопрос надо было выяснить, товарищ Бобов, ещё тогда, после первой же кражи. А ты — «ошибочка вышла»! Сейчас бы мы уже знали, от чего умер Лупов. Если мы будем так халатно, спустя рукава, как-нибудь работать, то и последнюю кражу не раскроем, спишем на мёртвого сторожа, как вы уже поступили подобным образом по предыдущей краже. Николай Никифорович, скажи-ка ты мне, что думаешь по поводу болей в животах у сторожей? Почему у обоих сторожей после употребления алкоголя неожиданно заболели животы, к тому же, впоследствии оба умерли? Бобов, как обычно, стандартно, по выработанной у него привычке, не задумываясь, выпалил: — Я уже неоднократно говорил и сейчас скажу, что Лупов был алкоголиком. Постоянные, беспробудные пьянки, без нормальной закуски. Пить всякую дрянь: самогон некачественный, брагу, одеколон, тормозную жидкость… Раньше живот, может быть, не болел, а тут вдруг — заболел! Раз на раз ведь не приходится. Я лишь покачал головой, но ничего не ответил ему. С него всё равно, как с гуся вода. Обратился с вопросом к Иванченко: — У участкового Иванченко есть новости, дополнения? Как гласит народная мудрость: «Одна голова хороша, а две лучше». Ты согласен с народом? — С народом я согласен, но новостей хороших нет. Я тоже не знаю, что делать дальше. Тупик. Выхода не вижу. — Ты узнал ужены Журова, что говорил её муж по поводу боли в животе, почему болит, что пил, с кем пил? Болел ли живот раньше, после пьянки? — Ничего Журов жене не рассказывал. Только жаловался на боль в животе… — Ну, а раньше, были случаи, когда в пьяном состоянии Журов жаловался на боли в животе? Иванченко тупо уставился на меня и молчал. — Ты что, Николай Иванович, у тебя тоже ошибочка вышла, как у Бобова, и сегодня же будешь исправлять? Так, что ли? Мой вопрос остался без ответа. Я с недовольным видом посмотрел на насупившихся Бобова и Иванченко. * * * В это время дверь моего кабинета открылась, и в кабинет зашёл помощник дежурного Зорин, протянул мне конверт и сказал: — От судмедэксперта передали. — Наконец-то! — облегчённо вздохнул я, увидев протянутый конверт. Я взял конверт, тут же открыл его. Достал бумаги. Заключение. — Ладно, сегодня нет у меня желания ругаться с вами. А теперь, — сказал я после небольшой паузы, — давайте почитаем, какое заключение сделал судмедэксперт по поводу смерти Журова. Я взял заключение и стал читать заключительную часть: повышенное содержание алкоголя в организме, множественные ожоги желудочно-кишечного тракта и части печени, которые образовались от соприкосновения с раствором гидроксида натрия. Техническое название гидроксида натрия — «каустик». Закончив читать, я поднял взор свой на ребят, чтобы увидеть, какое впечатление произвело заключение судмедэксперта. Все сидели молча, и глаза их были направлены на меня. По-видимому, заключение удивило их, и, видимо, ждали, что скажу я. Может, не поняли. Сидят и смотрят, как сычи, на меня. Подумав, что ребята не понимают или не поняли, что такое гидроксид натрия, решил разжёвывать. — Если вам не понятно, что такое гидроксид натрия, поясню: это твёрдое белое вещество, которое хорошо растворяется в воде. При растворении его в воде выделяется теплота. Раствор мылкий на ощупь и очень едкий. Он разъедает кожу, ткани, бумагу и другие материалы. Его ещё называют «едкий натр». Вы слышали про «каустик»? Бобов и Иванченко молчали, как будто у них отняли языки. Их молчание нарушил я: — Вот вам алкоголь, вот вам алкаши, о чём вы так дружно, упорно и слепо утверждали! Теперь что будете утверждать? — строго глянув на ребят, проговорил я. — Я слышала, — неожиданно подала голос Валентина Петровна. — Я слышала про каустик от металлургов. Якобы его используют на нашем заводе. «Интересно, интересно! — неожиданно возникшая мысль засела у меня в голове. — Значит, на заводе каустик используют? Вот это новость! Где же его используют? Надо проверить». — Тут мне вспомнился один случай ещё со школьной скамьи, — сказал я, глядя на ребят и смягчив свой взор. — Как-то на уроке химии мы с другом украли кусочек натрия, и друг положил его в карман брюк. Когда шли домой со школы, мы попали под сильный дождь. Это было в чистом поле. Негде было прятаться. Нас дождь намочил так, сухого места не было. Вдруг друг стал кричать, что у него нога горит. Мы вначале подумали, что он шутит. И я, и мой друг забыли, что у него в кармане лежал кусочек натрия. Когда друг снял брюки, чтобы показать, где горит, мы увидели на коже ноги ранки, то есть ожоги, и дырку в кармане брюк. — Я тоже, кажется, слышал, — неожиданно подал голос участковый. — Что ты слышал про «каустик», Николай Иванович? Подробнее можешь рассказать? — Слышал от моих соседей, что они этим «каустиком», якобы, чистят санузлы в квартире. — Погоди, погоди! А ну-ка скажи, а кто из твоих соседей работает на заводе? — Иван Дубов. Он в электродном цехе работает. — Отлично, ребята! — радостно воскликнул я. — Теперь скажите, вы поняли смысл заключения судмедэксперта? — Я пристально посмотрел на ребят. После небольшой паузы, неожиданно, как обычно, не вникая подробно в суть дела, заговорил Бобов: — Если принять во внимание, что злостные, конченные алкоголики пьют всякие гадости, вплоть до тормозной жидкости, я не исключаю и такую возможность: подвернулся этот, как его «каустик», и по пьянке мог и выпить. Я не удивлюсь, если в следующий раз кто-то из алкоголиков выпьет и кислоту какую-нибудь. — Какой же ты, Николай Никифорович, жестокий, безжалостный, бесчувственный человек к алкоголикам, — поддел я его. — Не забывай, они тоже люди. Точнее будет сказано, были ранее нормальными людьми. Жизнь ведь организована не по законам истинной человеческой справедливости. Всякое бывает в жизни: печальное стечение обстоятельств, всякие несправедливости по отношению к человеку, жизненные неурядицы, и в какое-то время они выпали из колеи нормальной жизни. Не оказали им своевременную помощь, не проявили милосердия. Они нуждаются в нашей помощи, поддержке… — Мне с ними детей не крестить, — недослушав меня, быстро заговорил Бобов. — Они у меня вот где сидят! — и Бобов рукой показал на свою печень. — У кого-то в семье не заладится, бегут ко мне с жалобой. Разборки в семье — снова ко мне с жалобой. Пропил муж зарплату, жена его у меня с жалобой. Начинаешь собирать материал для наказания в административную комиссию или для отправки в лечебно-трудовой профилакторий, жёны снова ко мне, но уже не с жалобами, а, наоборот — с просьбой о помиловании. Начнут плакать, умолять, что они у них хорошие, были пьяны и потому дебоширили, и так далее, и тому подобное… Как я к ним должен относиться? — Ладно, не расстраивайся, я так — к слову пришлось. Алкоголизм, считай, не привычка, а настоящая болезнь. Эта наша общая беда. Алкоголизм медленно, но верно, беспощадно, целенаправленно развращает, уничтожает, убивает и самого пьющего, и тех, кто с ним рядом. Его надо лечить, и лечить надо его чем быстрее, тем лучше, иначе это станет проблемой самого общества. — Бороться надо с алкоголизмом надо, — сказал уже более спокойно Бобов. — Но одной милиции с этой проблемой не справиться. Нужен масштаб и — самое главное — всеобщее хотение и стремление, тогда и будет результат. — Очень правильно и глубоко мыслишь, Николай Никифорович, — поддержал я его. — Это очень хорошо, но давайте обсуждение больной для всех темы отложим на более благоприятное время. Сейчас я хотел бы услышать мнение участкового Иванченко по поводу заключения судмедэксперта? Поймите меня правильно, я расспрашиваю каждого из вас по поводу заключения экспертизы не ради праздного интереса, как мне кажется, тут кроется какая-то тайна. Эту тайну мы должны раскрыть, и тогда мы выйдем на след преступника. Ведь каким-то образом этот каустик попал же в желудок сторожа Журова. Сам Журов, как мне думается, зная, что каустик опасен, вряд ли употребил его. Он же не самоубийца. — Выслушав меня, Иванченко вскинул на меня глаза и, не моргнув, выпалил: — Я полностью согласен с Бобовым. Пьяницам, алкоголикам нет никакой разницы, что пить, что нельзя, лишь бы находиться в пьяном состоянии. Пьют же, черти, всё подряд. Мне представляется, какая может быть тайна, если человеку подвернулся этот каустик, по пьянке мог и выпить. Говорят же, что «пьяному и море по колено». Я горестно покачал головой и сказал: — И ты туда же, Николай Иванович, что и Бобов! Что у вас больше не о чём говорить! Задолдонили одно и то же. Надо мыслить, ребята, шире и глубже. То, что у Журова в желудке обнаружен этот каустик, это уже доказанный факт. Значит, это говорит о том, что он употреблял этот каустик. Теперь, когда мы знаем причину смерти, то возникает вопрос: каким образом этот каустик оказался под рукой Журова в ночное время, в замкнутом помещении мастерской? Вот о чём надо думать! У меня этот вопрос возник тотчас же, как только прочитал заключение эксперта. Как я помню и ты, Николай Никифорович, помнишь, вероятно, что при осмотре мастерской после кражи, никаких бутылок или другой ёмкости с такой жидкостью не обнаружили. Помнишь или нет? — Помню, конечно. — Если помнишь, хочу ещё добавить к сказанному, и ёмкости из-под спиртного, тоже ведь не обнаружили. Эти факты не наводят ли вас на глубокие размышления, а? Только прошу вас, отнеситесь к делу серьёзно и творчески! Первым, как обычно, заговорил Бобов. — Логично! — воскликнул он, не раздумывая. — Действительно, откуда взялся этот каустик у Журова? — задал вопрос Бобов, не зная, кому он адресован. — Во время осмотра действительно мы не обнаружили никаких ёмкостей. Вот это новость! Я сделал серьёзный вид и добавил: — Николай Никифорович, подумай-ка лучше, может, ты плохо искал? Может, плохо осматривал помещение? Как-никак в тот момент голова твоя не совсем была свежа, после бурной праздничной ночи. Не так ли? Ты не допускаешь такой вариант?