– Отлично. Если больше ни у кого нет вопросов, – Холмс взглянул на напряженно слушающего Волкова, – можем идти. Платон приоткрыл входную дверь и скользнул внутрь, не зажигая свет. Холмс и Волков старались не отставать. Они прошли через большую гостиную и оказались на лестнице, ведущей на второй этаж. В пролете Платон на секунду замер, прислушиваясь, а затем стал подниматься гораздо медленнее, ступая с особенной осторожностью. Все трое бесшумно достигли двери ближайшей к лестнице комнаты, юноша толкнул ее и впустил Холмса и Волкова. После этого он так же тихо закрыл за ними дверь и растворился в темноте. В небольшой комнате все предметы были хорошо различимы благодаря уличному освещению, и Холмс молча указал майору на стул в метре от стола. Сам он устроился на другом стуле, который предусмотрительно был поставлен прямо возле двери. Холмс достал телефон и, зажав его в скрещенных ладонях, приготовился ждать. Майор сидел напряженно, с прямой спиной, и не отрываясь глядел на хищный профиль Холмса, ожидая сигнала. Из-за стенки время от времени раздавались поскрипывания и постукивания, изредка доносились узнаваемые мелодии телевизионных заставок, предваряющих рекламную паузу. Наконец все стихло. Буквально сразу же у Холмса засветился экран телефона. Он молниеносно ткнул в него пальцем и убрал телефон в карман. Затем, достав из другого кармана фонарик, показал жестом Волкову, чтобы тот сделал то же самое. – Ждите! – прошелестел голос Шерлока, и он бесшумно выскользнул за дверь. Волков не успел даже рта раскрыть, дернулся было подняться, но опомнился и снова замер, лихорадочно соображая, чего именно следует ждать. Какое-то время ничего не происходило. Но вот наконец свет снаружи погас. В этот день небо было затянуто тучами, луна не появилась и комната погрузилась в кромешную тьму. Волков инстинктивно сжал в руке фонарь. Еще некоторое время было тихо, затем где-то совсем близко раздалось едва слышное позвякивание. Вскоре колокольчик затих, но за ним зазвенел второй, будто бы немного в другой тональности. Затем третий, потом несколько сразу; звук нарастал, нагнетая ощущение тревоги. За стеной начало что-то происходить, но было непонятно, что именно. Колокольчики неожиданно резко, в одно мгновение, оборвались, и сразу за этим раздался звук развевающегося на ветру флага или какого-то другого плотного материала. Шум за стеной усилился, до слуха донеслись отчетливые быстрые шаги, и в коридоре громыхнуло, словно кто-то дернул ручку запертой двери. Грохот повторился. Волков вскочил со стула, но замер в нерешительности. Дверь грохотнула еще раз, и снова раздался звук развевающейся материи где-то совсем рядом. В соседней комнате опять послышались быстрые шаги. Затем наступила непродолжительная тишина, но вот человек за стеной снова добрался до двери и начал молотить в нее руками: – Платон!!! – донесся искаженный страхом крик. – Плат-о-о-о-н!!!! – орал кто-то во всю глотку. Затем в дверь ухнуло что-то тяжелое и вновь воцарилась тишина, продолжавшаяся не более двух минут. – А-А-А-А-А-А-А!!! – неожиданно раздался нечеловеческий вопль. – А-А-А-А-А-А-А!!! – Вперед! – скомандовал сам себе Волков, зажег фонарик и в два прыжка оказался в коридоре. Мелькающий свет выхватил возле соседней двери стул, подставленный к ручке и блокирующий ее снаружи. Майор ФСБ одним движением ноги отбросил стул в сторону и рванул ручку. Прямо на него обрушилось грузное тело Константина Ставского в одном нижнем белье, он судорожно глотал ртом воздух. Майор пошатнулся и непременно бы упал, если бы не Ватсон, подоспевший невесть откуда и выставивший вперед плечо, подперев тем самым Волкова. – Это я, – прохрипел финансист, вцепляясь мертвой хваткой в Волкова. – Я убил Бориса и Ле… Леру… – Спазм все не отпускал горло Ставского, он едва мог говорить, и Ватсон забеспокоился, не хватил ли того инсульт. Он обратился к Волкову: – Спускаем его вниз. – И завел руку финансиста себе за шею, придерживая за заплывшую жиром талию. – Я… хочу дать… показания… – слабым голосом прохрипел Константин. – Я… убил их обоих… рогатый бог… – Считай, что уже дал, – проворчал Волков, принимая на себя тело Ставского с другой стороны. Константин попытался оглянуться на свою темную комнату, но грива распущенных вьющихся волос мешала ему. – Там… там… – бормотал он. Однако подхваченному с двух сторон под руки Константину ничего не оставалось, кроме как стараться не упасть. Троица относительно быстро добралась до гостиной, где их уже ждал Холмс, которого выдавал луч фонарика, скользящего по стенам комнаты. Перепуганного Ставского опустили в кресло, Шерлок чиркнул зажигалкой, и минутой спустя пространство озарилась неровным тусклым светом шести свечей. Холмс подошел к креслу и встал перед Константином. Тот поднял на него круглые от пережитого ужаса глаза. Нижняя губа словно еще увеличилась в размерах, и сейчас отвисала так низко, что можно было разглядеть сине-красные прожилки на ее внутренней поверхности. – Я готов дать признательные показания, – прошамкал Константин, забыв о необходимости поджать губу. Он окинул взглядом свои белые голые ноги, покрытые редкой порослью. – Я совершил убийство и готов все рассказать… Только, пожалуйста, принесите какую-нибудь одежду. Холмс взглянул на Ватсона: – Джон, пожалуйста, посмотри наверху. В молчании дождались, пока вернется Ватсон. Константина била дрожь, он постоянно тер шею и время от времени с ужасом смотрел на свои руки. Доктор протянул ему махровый халат. С трудом поднявшись, Константин обернулся им и, словно у него подкосились ноги, рухнул обратно. Джон отошел к окну, Волков с диктофоном в руке встал справа от кресла, Холмс взял стул и устроился напротив Ставского, закинув ногу на ногу, а руки сложив домиком. – Включаю запись, – сказал Волков. – Я, Константин Ставский, находясь в здравом уме и трезвой памяти, делаю заявление о том, что… что совершил убийство своего брата Бориса Ставского и его жены Валерии. – Ты не в ЗАГСе клятву даешь, – прервал финансиста Волков. – Рассказывай своими словами. Константин поджал нижнюю губу и продолжил: – Мы с братом и его женой условились встретиться в нашей гостинице как обычно, покурить кристаллы. Так называется экстракт из секрета околоушных желез колорадской жабы… Я лично заряжал трубки, им сделал концентрацию гораздо выше, чем себе. Намного выше. Чуть позже, когда они забылись на полу, я подошел и перерезал им вены лезвием одноразовой бритвы, которое взял из набора в ванной. Когда они истекли кровью и пульс уже не прощупывался, я взял камень, который принес с собой, и начал наносить удары, начав с области перерезанных вен. – Вы пропустили одно действие, – сказал Холмс. – В то время пока ваш брат и его жена умирали от потери крови, вы вдохновенно рисовали на стене. – Это правда, – Константин неожиданно посмотрел на Ватсона. – Вы оценили мой рисунок? Джон отвернулся и промолчал. – И почему же вы его убили? – спросил Волков. – Банальная зависть, – развел руками финансист. – Вы лжете! – резко прервал его Холмс. – Борис и Валерия состояли в секте «Сонора» и планировали выйти из нее. Вы, являясь руководителем секты, были против, поскольку не хотели лишаться знаковых фигур вашего сообщества. Более того, вам стало известно, что Ставские готовят разгромный материал о секте, и вы запаниковали. Вы знали, что с вашим братом и его женой происходят мистические события, которые держат их в ужасе, и решили сыграть на этом, попытавшись сымитировать демоническое убийство и направить следствие на ложный след. В случае успеха вашего безумного замысла вы получали право распоряжаться их деньгами и одновременно избегали рассекречивания. – Братоубийца! – гневно выкрикнул Ватсон, больше не в силах сдерживаться. Толстая нижняя губа Константина неожиданно начала съезжать набок, превращаясь в уродливую ухмылку, которая еще больше обезобразила его лицо. – Что ж, радуйтесь, добропорядочные джентльмены, вы оставляете мальчишку сиротой, – он глубоко вздохнул и внезапно превратился в человека, убитого горем. – А что до меня, так я хотя бы попробовал… Волков шагнул вперед: – Гражданин Ставский, вы арестованы по подозрению в убийстве. Константин с трудом высвободил свое грузное тело из глубокого кресла и собрался перевязать халат покрепче, но Волков достал наручники. – Руки, – грубо сказал он, защелкивая браслеты на мясистых запястьях. – Майор, мы с доктором доберемся сами, – сказал Холмс. Волков коротко кивнул и подтолкнул Ставского в спину. – Че, приклеился? Сыщики молча дождались, пока захлопнется входная дверь. – Скорее! – Шерлок включил фонарик. – Надо найти Платона. Юноша был в родительской спальне. Он сидел в темноте, подавшись вперед и опершись на колени, и держал в руках огромную косматую голову с двумя изогнутыми бычьими рогами. – Все закончилось? – спросил он, не поворачивая головы. – Да, – ответил Холмс. – Помоги нам включить электричество в доме, а затем поговорим. – Прежде всего хочу сказать, – обратился Холмс к Платону, дождавшись, когда в гостиной загорится свет и все рассядутся за столом, – что дело можно считать закрытым и по большей части благодаря вам, молодой человек. Платон сидел, не поднимая головы. – Я понимаю, что вас сейчас тревожит. – Шерлок достал из кармана сложенный вчетверо лист и положил его на стол. – Но, надеюсь, это письмо вас несколько успокоит. Молодой человек неуверенным движением взял письмо и погрузился в чтение. Буквально через минуту он вскинул взгляд на Холмса, глаза его пылали радостью. – Я не знал! – воскликнул юноша. – Как вы их нашли? – Это не имеет значения, – улыбнулся Холмс. – Главное, что вам там рады. – Он дождался, пока Платон дочитает письмо до конца и продолжил: – До тех пор пока вы не воссоединитесь с родственниками, ваша гувернантка Мария Петровна готова жить с вами в доме сколько потребуется. А сегодня, если хотите, мы можем переночевать здесь. – Да, признаться, было бы неплохо. Позвольте, я тогда оставлю вас, мне нужно все обдумать. – Платон кивком указал на сложенный лист бумаги. – Первый этаж полностью в вашем распоряжении. – Он крепко пожал руку Холмсу, затем Ватсону и вышел из гостиной. – А не затопить ли нам камин, дорогой Джон? – спросил Холмс, усаживаясь в кресло. – Я с радостью сделаю это, если вы наконец посвятите меня во все детали этой истории. Пятнадцатью минутами позже Шерлок Холмс и доктор Ватсон сидели возле весело потрескивающего огня и держали в руках по стакану виски, где-то раздобытого Джоном. Холмс отпил приличный глоток, крякнул от удовольствия и начал свой рассказ: – Когда я понял, что именно курили в номере, то в первый момент подумал, что мы зря тратим время, здесь и так все очевидно, убийство связано с сектой. Дело в том, что жаба буфо имеет несколько названий, одно из них – жаба пустыни Сонора. Вот откуда название секты. Вряд ли это совпадение. Но затем я увидел изображение на стене, которое показалось мне очень примечательным по двум причинам. Во-первых, из-за оленьих рогов, поскольку обычно все же дьявола изображают с козлиными рогами или, на худой конец, бычьими. А во-вторых, я обратил внимание на украшение на шее. Оно называется торквес и в сочетании с оленьими рогами всегда обозначало в Кельтской мифологии бога Цернунна, то есть рогатого бога. Связь между рисунком и сектой мне стала понятна позже, когда я сделал анализ вещества, взятого со стены. Дело в том, что рисунок был выполнен из измельченных шкурок буфо, смешанных с золой и водой. Неудивительно, что для экспертов оказалось затруднительным определить состав вещества. На первый взгляд выглядело, что преследование на болоте было организовано сектой, как и другие события, о которых нам рассказывала гувернантка Мария Петровна, но, когда мы прибыли в дом Ставских, картина с запугиванием моментально прояснилась. Во время осмотра дома я нашел в комнате Платона подтверждение его причастности к театральному искусству. Более того, в шкафу был приготовлен потрясающий по своей реалистичности наряд мертвеца, в котором не хватало головы, в изготовлении это наиболее сложная деталь. Я предположил, что парень как раз замышлял новую каверзу, когда его застало известие о смерти родителей. Что и подтвердилось позже, во время нашего приватного разговора. Платон признался, что взял костюм дьявола в театральной студии, где он учился, и немного доработал его для более устрашающего эффекта. Занятия в студии развили его умение имитировать разнообразные ужасающие вопли и даже голоса других людей. У молодого человека был серьезный мотив третировать своих приемных родителей так изощренно – он считал, что авария, в которой погибла его мать, была подстроена Валерией и Борисом с целью вступления в наследство. Я пообещал ему, что помогу выяснить все обстоятельства той аварии в обмен на одну услугу. Юноша согласился, и я попросил Волкова поднять дело об аварии, а заодно поискать возможных родственников Ставских. Для ФСБ преград почти не существует, и в тот же день Игорь прислал мне все данные. В материалах дела я не увидел никаких нестыковок или упущений, и мне удалось убедить мальчика, что авария произошла действительно случайно, без участия его приемных родителей. Но самое замечательное, что у Платона нашлись близкие родственники, живущие за границей! Я сразу связался с ними, и выяснилось, что они не прочь забрать парня к себе. По моей просьбе они написали письмо для Платона, и, как видишь, все произошло очень оперативно. Реакцию юноши на письмо ты видел, и я рад, что теперь этот приятный молодой человек не останется один, – Холмс улыбнулся и с выражением блаженства на лице сделал глоток виски. – Да, я очень переживал за него, – сказал Ватсон, глядя на пляшущее в камине пламя. – Но как все это связано с Константином? – Когда я попросил описать мне костюм, в котором Платон пугал приемного отца, то выяснилось, что рога у той морды были бычьи и спутать их с оленьими почти невозможно. Выглядело так, что кто-то, зная о запугивании Ставских, попытался навести нас на ложный след. Но изобразил дьявола на стене таким, каким он его себе представлял, в данном случае – в виде кельтского рогатого бога. Этот человек явно разбирался в искусстве. Когда мы пришли в дом Константина, помнишь, ты поразился флорентийской мозаике?