– Мрачновато, – отметил Ватсон. – Вон на той картине, где изображен голодранец с протянутой рукой, цвет неба мне напоминает свекольный суп миссис Хадсон. – И называется это «Страх нищеты», а вон та картина, где за человеком следует тень с косой, – «Страх смерти». – А та, где повешенный… – Ватсон осекся, заметив стройную темноволосую женщину в красивом платье до пят, которая стояла возле одного из самых больших полотен с изображением висельника. Холмс проследил его взгляд, улыбнулся, взял под локоть и повел к незнакомке. Краем глаза сыщики отметили, что зрители с интересом рассматривают предметы на небольшом столе, заранее приготовленные художницей: веревка с петлей, карнавальная маска, живая роза, скотч, ножницы, шпильки, чулки, булавки и прочие колющие-режущие вещи. – Хорошо, что она пистолет сюда не положила, – отметил Холмс вполголоса. Подойдя поближе, он обратился к женщине: – Госпожа Марина, если не ошибаюсь? Позвольте представиться, Шерлок Холмс и Джон Ватсон. – О! Вера мне сказала, кто-то из гостей назвался именами известных сыщиков, я не поверила. – Вы действительно хотите повторить эксперимент Марины Абрамович? Не боитесь? Люди могут быть жестоки, – сказал Холмс, а Ватсон молча любовался художницей. – Все ради сестры, вы ведь в курсе, – грустно улыбнулась Марина. – Да, из ваших интервью и публикаций, – кивнул Холмс. – Бедняжка, она все время вспоминает последнюю ссору родителей и то, как мама кричала: «Если бы не дочь!» Анна уверена, это о ней, что мама всегда сожалела о ее появлении. Именно оно помешало бросить Штольца и вернуться в Россию к оставленной семье. Марина не успела договорить, как к их компании подошла Вера: – Нам уже пора начинать. Вера представила публике художницу и объяснила правила: – На ближайшие три часа представьте, что госпожа Шевченко – ваш экспонат. Вы можете как угодно ее двигать и вообще – делать с ней все, что пожелаете, – объясняла Вера, – в этом перформансе вы можете использовать любой предмет, находящийся на столике. Посетители зааплодировали, и трехчасовой вечер был открыт. Сначала все гости подошли поближе к Марине и просто ее рассматривали. Затем к ней приблизилась молодая девушка и заплела ее волосы в косу. Холмс наблюдал за происходящим чуть в сторонке. – Присутствующие пока немного скованы, – отметил он. Ватсон еще раз пошел изучать инсталляции. Одна из женщин вдруг взяла со стола розу, укоротила стебель, приблизилась к безмолвно стоящей Марине и воткнула розу ей в волосы. Лицо художницы исказилось от боли. – Женщина, поаккуратней можете, – выкрикнул из толпы мужчина, и все вокруг оживились. В зале заиграла легкая медленная музыка, через пару минут она сменилась ритмичной и более громкой. Из толпы вышла еще одна дама, в руках ее были ножницы. Все замерли. Подойдя вплотную, дама наклонилась и стала резать подол длинного платья Марины. Скоро все увидели красивые стройные ноги художницы. «О-о!» – раздались мужские возгласы. Мужчина в элегантном сером костюме с бабочкой, легко подхватил художницу и закружил ее в медленном танце. Какая-то короткостриженая женщина подошла к танцующим, молча взяла Марину за руку и подвела к картине «Страх смерти». Затем схватила ее волосы и закрыла ими ее лицо. Заиграла зловещая музыка. – Нет! – выкрикнула другая зрительница, и все увидели в ее руках косу, которую та решительно вставила в руки Марины. – Вот, теперь она – Смерть с косой! В это время какой-то парень снял со стены черный длинный балахон с капюшоном, маску, похожую на карнавальную, подошел и надел их на художницу. – Вот теперь это реально – Смерть, только скрытая за маской! Что еще страшней! Сейчас бы селфи! Толпа зааплодировала, но ее заглушили резкие кислотные ритмы. – Интересно, кто отвечает за музыкальное сопровождение? – спросил Холмс. – Вера, – отозвался Ватсон, – я видел ее за левой кулисой с ноутбуком. Зал просматривается с двух скрытых камер в центральной части. И, как ты догадываешься, о них никто не знает. – О, смотри, у нашей Смерти отняли косу, подойдем поближе? – заметил Холмс. Тут из толпы вышел высокий мужчина со стулом и веревкой в руках и направился к одной из инсталляций – подвешенному к потолку черному фарфоровому ангелу. Мужчина снял этого ангела и передал кому-то из зрителей. Потом надел художнице на шею петлю, поставил Марину на стул, а конец веревки привязал к концу той, на которой только что висел черный ангел. Публика притихла. Из динамиков раздался рок-н-ролл, и сотни светодиодных лампочек замигали, еще ярче освещая инсталляции, картины и художницу, стоящую посреди зала с петлей на шее. Мужчина на этом не остановился и связал художнице руки, что вызвало очередную порцию оваций. – Страшно представить, что они еще придумают. Осталось больше часа, – хмыкнул Ватсон. – Мне интересно, что произойдет, когда здесь появится Анна, – сказал Холмс. – А кстати, почему ее еще нет? Нас приглашали в дом, надо бы этим воспользоваться и разузнать, где же она? – Я видел: за местом, где сидит Вера с ноутбуком, есть еще одна дверь и в дом можно войти через нее, – сообщил Ватсон. Вера охотно открыла Холмсу дверь в дом, объяснив попутно, что сначала там будет коридор, который ведет в гостиную. Сыщик легко преодолел расстояние и очутился в огромном пространстве комнаты с камином и дорогой итальянской мебелью. Направо он заметил дубовую лестницу, ведущую на второй этаж, и он, не заметив никого в гостиной, направился туда. Навстречу ему медленно, прихрамывая, спускалась старушка. Холмс догадался, что это бабушка Марины и Анны. На вопрос, где ее младшая внучка, она отчаянно замотала головой: – Аннушка заперлась у себя в комнате и не выходит, хотя обещала сестре прийти. Зато этот барабанит в дверь как ошалелый. – Странно! Анне уже следовало быть в зале. – Ох, как увидела картину, которую Вера выносила из выставочного зала, попятилась назад, убежала в свою комнату и заперлась. – Вот как? И давно? – Да где-то за полчаса до начала. Тем временем наверху лестницы показался молодой мужчина в сером костюме с бабочкой и взволнованно произнес: – Она не открывает! Ольга Ивановна, вы не возражаете, если я к ней в комнату залезу через ваш балкон? Аня сама не раз так делала. – Тут он увидел Холмса и спросил: – А вы кто? Холмс узнал в нем мужчину, танцевавшего с Мариной в зрительном зале. – Я приехал на выставку, – ответил он и добавил: – Меня зовут Шерлок. Шерлок Холмс. Мужчина спустился и протянул руку: – Ух ты! А я Виктор Колосов, адвокат Никиты Шевченко… был. Теперь юрист у его дочери Марины, а с появлением в доме ее младшей сестры – Анны Штольц – и ее юрист тоже. – И не даешь Ане прохода, – заворчала бабушка. – Если вы не в курсе, мы поженимся, как только ей исполнится восемнадцать, – буркнул Колосов. В этот момент дверь, через которую вошел Холмс, отворилась, и из нее показался Ватсон: – Шерлок, скорей сюда! – закричал он. Холмс за считаные секунды очутился внизу, преодолел коридор и влетел в амбар. Музыка стихла, он услышал чей-то крик, доносившийся из центра зала. Кто-то заголосил: «Дайте больше света!» Зажегся свет, и все ахнули: хозяйка выставки в черном длинном балахоне все так же стояла на стуле, но только теперь при свете ламп все увидели, что на самом деле она не стояла, а висела. Марина Шевченко была мертва. – Мари-и-на-а! – закричали позади толпы. Кто-то отчаянно прорывался вперед, расталкивая всех локтями. Это была Анна, хрупкая белокурая девушка в серовато-голубом платье. – Марина, что случи… Она увидела висящее тело – и тут же без сознания повалилась на пол, едва ее успели подхватить стоящие рядом люди. – Дамы и господа, прошу не расходиться, ничего не трогать, полиция уже едет сюда, – объявил Холмс. Особняк Марины Шевченко, два часа спустя Холмс и Ватсон устроились на первом этаже гостиной особняка. Шерлок расхаживал вдоль камина и рассуждал вслух: – Итак, мой друг, что мы имеем. Убийство у нас очень странное странное: жертва почти три часа находилась среди людей, у всех на виду, однако никто не зафиксировал момент, когда она умерла. И, на первый взгляд, ни у кого из сегодняшних гостей не было причин ее убивать. – Людей, находившихся в зале, уже опросили, взяли их контакты и распустили по домам. По их словам, никто ранее не был знаком с Мариной Шевченко, но полиция это проверяет. Также проверяются телефоны, которые посетители сдавали на входе, – сообщил Ватсон. – Еще должны приехать рабочие, которые устанавливали экспонаты, вместе с ними мы поднимемся под крышу амбара и посмотрим, как там все устроено. – Вера показала пульт управления за правой кулисой. С его помощью перемещают все подвесные конструкции, – добавил Холмс. – Получается, тот, кто повесил Марину, знал о нем и о том, на какую кнопку надо было нажать, чтобы нужная веревка натянулась. – Как сложно. Почему бы просто не убрать из-под нее стул? – спросил Ватсон. – Это могли заметить посетители. Преступник действовал наверняка. И он знал, что на Марине будет балахон, маска и ей свяжут руки. Но откуда он знал – вот вопрос! – Ну освещение там было так себе, – отметил Ватсон. – И на записях с камер наблюдения – ничего, полиция проверила. А вот в районе пульта камер нет. – Виктор Колосов какое-то время был в зале. Все видели, как он танцевал с Мариной. Анна находилась у себя в комнате, – словно самому себе, объяснял Шерлок. – Но мы знаем об этом только со слов бабушки и от Виктора, который барабанил в ее дверь. – Она и сейчас в своей комнате. Еле пришла в себя. Следователь пытался ее допросить, но бесполезно, она ни на что не реагирует, – сообщил Ватсон. – А я успел осмотреть ее комнату. Светлая, просторная, на стене полно портретов ее матери, написанные Мариной… – Холмс задумался. – Кстати, там есть окно, рядом с которым проходит пожарная лестница. Теоретически она могла спуститься по ней, обойти сзади амбар и незаметно войти в правую дверь. Пульт управления как раз скрыт от зала правой кулисой… – Намекаешь, это Анна убила Марину? А мотив? – спросил Ватсон. – Например, увидела мрачную картину Марины и вспомнила о повешенной матери, разум помутился, – произнес Холмс. – А еще от Виктора мы знаем, что Анна могла покинуть свою комнату через балкон, с которого можно легко перелезть на балкон Ольги Ивановны, а из комнаты бабушки незаметно покинуть дом. В гостиную вошла Вера, и Холмс отметил: вместо брючного костюма на ней было надето строгое темно-синее платье до колен, что показалось ему странным.