- Спасибо, мне и тут хорошо, - холодно отвечаю я. - Лера, я надеюсь на конструктивный разговор, - Сванидзе осматривает меня с внимательностью покупателя, наверное, так евнухи осматривали на базаре рабынь для гарема. – Ты прекрасна, как дикая орхидея. Ты видела орхидеи в горах? Нет? О, я тебя отвезу и покажу, как они прекрасны, тонки, изящны. - Давид Леванович, давайте ближе к делу, что вам от меня надо? – обрываю я престарелого Казанову, сейчас мне в уши льет, а потом просто в койку потащит. - Я хочу, чтобы ты поехала со мной заграницу, я покажу тебя мир, Лера. И мне нравится твой деловой подход. - Странное предложение, вы не находите? В качестве кого? - В качестве моей женщины, - и у Давила загораются глаза похотью, точно также, как несколько минут назад горели у его охранников. - Если я скажу, нет? - Лера, ты же умная женщина, все понимаешь. Разница в обращении между моей женщиной и моей подстилкой огромна, - он хищно улыбается. – Лера, я очень богат, у меня огромные деньги лежат во Французском и Швейцарском банках. Я брошу к твоим ногам всё. Ты можешь проматывать миллионы, покупая себе тряпки, ничего тебе не скажу. Буду украшения дарить с бриллиантами. Яхты, клубы, курорты. Все для тебя. - То есть, по-вашему, суть жизни: покупать кучу тряпок, забить ими шкафы, увешаться брюликами, как новогодняя елка, и жрать от пуза в лучших ресторанах мира? Так что ли? А душа, семья, верность, порядочность где? - Лера, надо наслаждаться тем, что дает жизнь, мы живим лишь раз, - Сванидзе смотрит на меня свысока, как на дурочку. - Я ценю свою семью, детей, и верю в семейные ценности, а еще в бога, но вам, видимо, этого не понять. - Лера, бога нет, меня подставил мой лучший друг, он выстрелил мне в спину, прострелив мне легкие, не захотел делить добычу. Я полз несколько километров, харкая кровью. Я был по ту строну, там ничего нет, не бога, не черта, пустота. - У вас Давид нет друзей, потому что друзья не стреляю в спину, вы не знаете, что такое дружба, любовь. Откуда вам ведомо, если бог? Вас там черти должны были встречать с вилами, - припечатываю его словами. Но он лишь усмехается. - Ну, тогда тебе такой расклад: я тебя сейчас пользую, как дешевую шлюху, а потом отдаю своим мальчикам. И там тобой будут пользоваться пока не сдохнешь или не надоешь. Тебе отсюда не выйти. Я с тоской смотрю в окно. Только начало вечереть. В январе темнеет рано, но до ночи далеко. Смогу ли я продержаться? - Я не буду ни вашей шлюхой, ни вашей женщиной тем более. Давид смеется, его смех противный, скрипучий, перемежается кашлем с мокротой. А я молю бога, чтобы он поскорее забрал эту скотину из нашего мира, чтобы Давид больше не топтался по человеческим судьбам. - Ну, тогда я тебя отымею во все щели, как я люблю, а через часик спрошу еще раз, - смеется он и идет ко мне. А я цепенею от ужаса. По его походке никак не скажешь, что ему много лет, как тигр крадется к добыче. Но и я не лыком шита. Ему осталось сделать до меня пару шагов, как я срываюсь с места и бегу. Давай, тварь, догони меня. С твоими-то легкими ты явно на спринтера не тянешь. Но Сванидзе на удивление легко пускается в погоню. Кажется, ему это даже нравится. Я легко пробегаю между нагромождением мебели, он же сносит все на своем пути, вот и посуда летит на пол, падают стулья. Я пытаюсь попасть в другие помещения, ломлюсь во все двери, но они закрыты. Через несколько минут бега, Сванидзе начинает задыхаться. Но и я бегу уже не так резво. И на одном из поворотов, он ловит меня за волосы, наматывая их сразу на кулак. - Ну, что? Попалась, стерва, - рычит он, но я размахиваюсь и бью его гвоздем в руку. – Ааааааааа… Он орет и трясет рукой, из которой брызжет кровь, а я уже перепрыгнула через диван, по пути подняв с пола ножку от разбитого бокала. Она острая и держать ее в руках удобнее, чем гвоздь. - Сука, какая же ты сука, но я люблю горячих девочек, - рычит Сванидзе, бросаясь за мной. Он дышит уже надсадно, часто кашляет, его легкие хрипят, но он продолжает быстро двигаться. Я не успела увернуться, как Давид схватил меня за руку. И тут уже я не выдержала, мне нечего терять. И бью его осколком бокала в лицо. Кровь брызжет из раны, бокал разрезал ему щеку. Глаза Сванидзе наливаются кровью, он похож на разъяренного быка на корриде, которого уже ранил матадор. Он делает еще один резкий рывок в мою сторону, пытаясь схватить меня и одновременно увернуться от моего оружия. Но неведомая мне сила отбрасывает его в сторону. Передо мной стоит Архангельский. Он придерживает правую руку, на которой ему сломали пальцы, и бьет левой. Удар, еще удар, Сванидзе хрипит и харкает кровью. Третий удар в голову его добивает, и он теряет сознание. Архангельского качает. Кажется, он вложил последние силы в этот бросок, чтобы спасти меня. Я подставляю ему свое плечо, хоть ростом ему едва достою до плеча. И он облокачивается на меня и выдыхает. Я чувствую насколько ему тяжело даже стоять. А он преодолел несколько этажей пешком. Ведь лифт остался стоять на месте. - Тиши, давай я тебя посажу, - говорю ему и пытаюсь посадить его на стул. Он хрипит, стонет и хватается за бок. - Лера, я не понял, а чего ты с чужим мужиком обжимаешься, в дверях лифта появляется мой благоверный. И Архангельский вдруг оживает, сбрасывает мои руки с себя и делает шаг к моему бывшему муженьку. - Это ты, сука, должен был ее защитить, - орет он на Олега. – Ты, а не я броситься за ней, где ты, гнида, ходишь? Если ты, сучоныш, боишься Сванидзе, то на*уй лез на его дочь и крал у него деньги. - Я, я, я не боюсь, - трясется мой муж. – Лера, ты цела, он ничего тебе не сделал? Его забота обо мне напускная, он со страхом смотрит на лежащего Сванидзе, и только поняв, что тот без сознания, тихонько выдыхает. - Если кто мне что и сделал, то это ты! – срывает у меня крышечку, и я подскакиваю к Олегу и бью его по морде. – Ты, тварь, ты! Из-за тебя я здесь! Я бью Олега всем, что попадается под руку. - Ого, мы много пропустили, ну и страсти у вас здесь, - в дверях сбоку от лифта стоят Надя и Света! - Девчонки, вы живы, - срывает у меня с языка, и я падаю в их объятия, рыдая. Глава двадцать пятая Девчонки Я рыдаю, обнимая девчонок, в след начинаю рыдать они. Мужчины стоят рядом молча. Да, мужчинам лучше молчать в такой ситуации. Особенно моему Олегу. По его вине мы в тянуты в столь патовую ситуацию. Он подставил меня, а я потянула за собой девчонок. И вот сейчас стоим и втроем рыдаем. - Девочки, ну хватит нам уже слезами обливаться, - басит Надя и сморкается в платок. – А мужики наши где? И я таращу глаза на нее. А ведь точно! Мы про них и забыли. А увезли их точно вместе. И я оглядываюсь на Архангельского, тот мечется по кабинету Давида, пытаясь, видимо, что-то отыскать. Вытаскивает из стола папки, листает их, потом, видимо, находит то, что давно искал, достает телефон из стола Сванидзе, набирает номер и тихо разговаривает. Меня всегда целеустремленные мужики поражали. Сам еле ходит, у него разбита голова, сломаны кости, но он отчаянно продолжает работать. Просчитался Сванидзе, чтобы такого мужика свалить, его надо переехать поездом. - Влад, не подскажешь, куда Cерёгу с Филом дели? – тот поднимает на меня глаза, но словно меня не видит, задумчиво смотрит в одну точку позади меня и лишь через некоторое мгновение начинает говорить. - Скорее всего, их поместили в подсобное помещение рядом с кухней, это цокольный этаж. По лестнице спуститесь вниз и сразу налево. - Ну, мы тогда пойдем? – спрашиваю его, а сама оцениваю, насколько ещё хватит силы у этого богатыря, уж очень он потрепанный в данный момент. - Да, идите, Лера. Когда начнется штурм, просто тихонько сидите в сторонке, и он вновь склоняется над бумагами. Мы разворачиваемся в сторону лестницы, но тут в спину мне летит: Лера, постой, я с вами. - Стоять, Ольшанский, - злой окрик заставляет нас посмотреть назад, а там замер Ольшанский с побелевшей мордой, и Архангельский с пистолетом в руках. - Стоять, Олег, сядь на место. И Архангельский машет ему пистолетом на стул возле себя. - Ты задержан, - спокойно произносит Влад. - Ни чё се, какие страсти! А можно мне пистолет, я бы Ольшанскому яйца отстрелила, - Светка в своем репертуаре. - Нет, давайте без членовредительства, - голос Архангельского спокоен, откуда только силы берет. - Кто сказал про члены? Я ж ему не в член стрелять буду, а только по яичкам, - Светка ржет, за ней улыбаться начинаю я и Надька, через минуту мы хохочем в голос. Даже Архангельский начинает улыбаться. Только Олег сидит на краешке стула, набычившись, и смотря на нас зло из-под светлой, длинной челки. Ну, прости, дорогой, за все, что ты с нами сделал, мои подруги пройдутся по тебе грязными сапогами, истопчут все твои достоинства, унизят, опустят ниже плинтуса. Зря ты попался нам, Олег, живым. - А почему без ЧЛЕНОвредительства, вам же важна его голова, вот мы голову трогать не будем, только член ему оторвем, - Надя это говорит таким голосом, что Олег с испугу съеживается, прикрывая рукой хозяйство. - Девочки, идите, ищите мужей, этого оставьте мне, я сам с ним разберусь, - и Архангельский вновь углубляется в изучение каких-то бумаг. - Мы чё, мы не чё, тут вон чё, и то ничё,- бурчит Надя. – Ольшанский, я с тобой не прощаюсь, если дернешься еще в сторону Лерки, я лично тебе яйца оторву. Возьмусь одной рукой за правое, другой за левое и дерну в разные стороны. Мы со Светкой прыскаем в кулачки, а Надюха разворачивается и, как танк, сметая все на своем пути, марширует в сторону лестницы. Мы со Светкой семеним за ней. Пока спускались, я спросила: Девчонки, а вы как освободились? - Ой, это долгая история, потом расскажем, - бурчит Надя. А Светка только махнула рукой. На первом этаже мы ошибаемся поворотом и сворачиваем к комнате охранников. И я пугаюсь. Потому что все охранники стоят на коленях со связанными за спиной руками, а над ними возвышается двухметровый гигант с автоматом в руках. При виде Светки гигант начинает улыбаться щербатым ртом. - Ой, - пищу я и пытаюсь дернуться назад, но Светка ловит меня за руку. - Стой, это свой, - Светка тормозит меня. – Это Саша, мой брат по детскому дому. Представляет она гиганта, а он тянет ко мне лапу, его руки все в наколках, так что участок чистой кожи надо поискать. Но улыбка у него добрая, открытая. - Это третья моя подруга – Лера, - представляет меня Света, и я пожимаю гиганту руку. – Спроси у этих, куда они наших мужиков дели. Гигант по одному Светкиному знаку меняется, превращаясь в сущего дьявола. Он хватает одного из охранников и заламывает ему руку болевым приемом. Тот верещит, как баба, но через минуты мы уже знаем куда идти. Мы спускаемся еще на один пролет и попадаем в техническое царство. Здесь комнаты с оборудованием для вентиляции помещения, склады, большая кухня. В кухне наталкиваюсь на девочку грузинку. У нее испуганные глаза, она прижимает ручки-веточки к груди в молящем жесте, как будто мы фашисты какие или бандюганы. Странная девочка. Работает бок обок действительно с бандитами и не боится, а трех теток испугалась. Мы не тратим на нее время. Открываем следующую дверь и охереваем. В комнате, где должны сидеть наши мужики пусто, а в стене огромный пролом. Мы медленно подходим к пролому и чуть не падаем от смеха.