Он был собран и точен. Раньше я осуждала способность Кита отделять факты от эмоций; сейчас я ему завидовала. Почему я так не могу?.. Позже я поняла, в чем дело. Ведь он говорил правду. – Вы не спросили ответчика, почему он уходит? – Нет. – Таким образом, ваши показания всего лишь дополняют показания вашей подруги, верно? Вы действовали на основании ее заключения о том, что происходит. – Я доверяю заключениям Лоры, – веско произнес Кит. Я ощутила укол совести. – Готовы ли вы подтвердить под присягой, что это был секс без согласия потерпевшей? – продолжала давить Фиона. – Конечно, нет. Как можно утверждать то, чего не видел? Его улыбка обезоружила Прайс. На ее лице обозначилась тревога – единственная не сыгранная эмоция за целый день. Прямота Кита и любовь к фактам нивелировали подвох, содержащийся в вопросе. Ропот досады пробежал по рядам Балкомбов. Загремели дорогие украшения и золотые часы, зашуршала одежда. «Ох, они ей за это выскажут», – подумала я. В отеле я сразу же переоделась. Кит сел на кровать прямо в костюме, разложив перед собой карту с достопримечательностями Корнуолла, и уставился на нее невидящим взглядом. – Даже не представлял, что ступил на минное поле, пока не оказался за этой долбаной трибуной. Не знаю, что он имел в виду – границы между сексом и преступлением или систему правосудия. А может, желал обсудить со мной обе темы. – Ну, когда они спросили, уходил он или убегал. Как будто от этого зависит, виновен он или нет. Хорошо, что нам не надо возвращаться. Я замерла с платьем в руках. У нас оставалось три дня. Я думала, мы будем следить за ходом дела. – Можно завтра поехать в Гунхилли-Даунс. Помнишь, я рассказывал? Туда, где мегалиты и спутниковые тарелки. Я не спеша повесила платье в шкаф, стоя к Киту спиной. – Ага, значит, идея тебе не очень. Может, тогда пообедаем в Сент-Айвс? Я промолчала. Он лег. – Понятно. Ты хочешь остаться и сидеть в зале суда. Я повернулась. – Хотя бы пока его самого не допросят. Бесс послушать не получилось, но я хочу посмотреть на Джейми. Как он будет все отрицать. И хочу видеть, как он сломается. Кит взглянул на меня с сомнением. Я попыталась воззвать к той стороне его натуры, что чтила порядок и метод. – Завтра будут допрашивать врача и полицейских. Узнаем, что показала экспертиза. – Ты же сама говорила, что ничего она не покажет. Кит расстегнул запонки – маленькие серебряные крючки. Я только теперь заметила, что на них стоят инициалы его отца. Вот уж не думала, что Лаклан Маккол когда-то носил костюм. – А следы борьбы докажут, что это изнасилование, или необходимо, чтобы она вслух сказала «нет»? Следующий вопрос назревал сам собой: «Ты слышала или нет, что она сказала «нет», Лора?» Надо сворачивать с этой темы. Ему я солгать не сумею. – Слушай, мы это уже проходили. Секс без согласия считается изнасилованием, Кит! И хватит об этом! Он отпрянул от неожиданности. – Да, я знаю, но… Мой следующий вопрос был задан в той же тональности: – Ты вообще ей веришь или нет? Вспоминая об этом разговоре, я понимаю, что подразумевала «веришь ты мне или нет». Однако Кит, конечно, этого не знал и поступил как всегда, когда его пытались прижать, – призвал на помощь весь свой педантизм. – Ты сама сказала, что она об изнасиловании не говорила, пока не приехала полиция. Если рассуждать логически, как я могу верить или не верить кому-то, кто ничего не говорил? Конечно же, он был прав. Именно поэтому я пришла в ярость и выпалила: – Вот уж никогда бы не подумала, что ты такой циничный напыщенный осел! Я просто сорвала на нем зло. Меня терзало чувство вины, к тому же я переживала, что запорола показания. Но тогда я не отдавала себе в этом отчета. Кит сморщился от несправедливого обвинения, однако стоял на своем. – Я не циник. Я ученый. На суде эмоции ни к чему. Я пытаюсь взглянуть на ситуацию глазами присяжных. По-моему, стоит рассуждать логически, чтобы понять проблему. Далеко не каждая дискуссия имеет целью уязвить тебя и обесценить твои идеалы. Знаешь, в чем твоя проблема? Ты одержима состраданием. Нельзя прожить жизнь, принимая все так близко к сердцу. Я начала всхлипывать еще на середине его тирады и теперь выплюнула с обидой: – У меня хотя бы чувства есть, и я не робот. В отличие от некоторых. Казалось, что Кит сам сейчас заплачет. Он сжал в кулаке отцовские запонки. – Это неправда, и ты сама это знаешь. Мы балансировали на грани. Кит, следуя привычке всей жизни, уступил первым: – Ладно, прости. Зря я, ведь для тебя все это так важно. Просто мы по-разному смотрим на вещи. Он поцеловал меня в лоб. – Останемся до конца, если хочешь. Два дня – ерунда. Когда еще удастся занятия прогулять. – Спасибо. – Внутри шевельнулось раздражение, оттого что Кит мгновенно переменил мнение, хотя именно этого я и добивалась. – У меня такое чувство, что ради Бесс надо пойти туда и посмотреть, чем все закончится. Кит аккуратно сложил карту по тем же сгибам, хотя любой другой на его месте свернул бы ее как попало. – Мне кажется, ты уже сделала для Бесс все, что можно, – произнес он, убирая карту в чемодан. Я снова напряглась, но за этим не последовало ни слова, ни многозначительного взгляда. Просто фраза, которая напугала лишь потому, что совесть у меня была нечиста. – Ладно, – вздохнул он, застегнув молнию на чемодане. – Бесс все равно ничего не узнает. Кэрол Кент сказала, что они уехали из Корнуолла. Мы с ней больше не увидимся. Глава 17 Кит 18 марта 2015-го Круизный лайнер строили, похоже, в расчете на пенсионеров: перила вдоль каждой стены, стулья в баре с высокими спинками и с подлокотниками, как в домах престарелых. Я устраиваюсь так, чтобы видеть происходящее, при этом оставаясь незамеченным. Половина пассажиров и впрямь достигли пенсионного возраста. А еще – я сразу и не понял, когда брал билет, – на борту совсем нет детей. Я привык, что повсюду в общественных местах носятся детишки; здешний замедленный ритм и приглушенный гул голосов действуют угнетающе. А может, все дело в моем состоянии. Холодное пиво снимает остатки испуга, хотя я повсюду натыкаюсь взглядом на ту женщину, что принял за Бесс. Даже хуже, каждый раз она отвечает мне улыбкой, и мои руки непроизвольно сжимаются в кулаки. – Как там Луиза? Беременность нормально протекает? – впервые интересуется Ричард. – Лора. Все хорошо. Пару месяцев осталось подождать. Не в силах противиться искушению, показываю ему фотографию в телефоне с УЗИ-снимком наших двойняшек, свернувшихся полумесяцем. Их позвоночники похожи на крошечных гусениц. До сих пор не могу поверить, что эти полупрозрачные пятна на самом деле мои дети. – Двойные хлопоты! – замечает Ричард, кинув беглый взгляд. – Хотя у вас было время пожить для себя. Моя Надя залетела прямо в медовый месяц. Меня окатило волной ярости. У того, кому пришлось мастурбировать в пробирку, а потом смотреть, как его жене под наркозом вводят оплодотворенные яйцеклетки, язык не повернется сказать такое. – Раз-два, и готово! – Он все никак не угомонится. – И со вторым так же было. Решили и зачали в тот же месяц. Все ясно. Ричард всерьез полагает, что это его собственная заслуга, а не каприз природы. Теперь, когда мы на четыре дня заперты в жестяной банке, конечно, поздновато прозревать, но он мне не нравится. – Знаешь, – говорит он мне, полагая, что ведет настоящий мужской разговор, – лови момент, пока не родила. Потом тебя на несколько месяцев на диету посадят. Это тебе сейчас кажется, что на седьмом месяце трудно выбрать позу, а как ты запоешь, когда между вами младенец лежать будет!..