– Два младенца, – на автомате поправляю я. – Тем более. Конец большого секса. Только ждать, когда им восемнадцать исполнится, а потом в клуб свингеров записываться. Громко смеюсь, чтобы скрыть тоску. Если честно, я давно потерял Лору в этом смысле. В последние несколько лет все как-то стерлось, не то что вначале. Мы бессильны перед законом убывания. Но до того как мы решили завести детей, я Лору все еще хотел. А она хотела забеременеть. Сколько лет прошло, а тела реагировали друг на друга. Нам было так хорошо, будто мы созданы друг для друга. В первые несколько месяцев попытки завести ребенка кажутся романтичными, больше того, они волнуют – секс в определенный день, а если не срабатывает, то в определенный час. Однако секс по расписанию вскоре превратился в секс по принуждению, а когда вмешались врачи, что-то между нами умерло. В начале второго триместра Лора снова искренне меня хотела, но все было слишком сложно: так больно, здесь не трогай, может, мне подушку подложить, ой, да не так!.. Что, в общем, не считается. Разве можно рассказать об этом Ричарду, да и вообще кому бы то ни было? Смахиваю большим пальцем с кружки капли конденсата. – Все катится в тартарары, – вздыхает Ричард и ставит кружку на картонный квадрат с логотипом «Принцессы Селестии». – Дети связывают по рукам и ногам. И тут злость проходит, становится смешно. В самом деле, мы столько пережили, разве могут нам помешать дети, которых мы уже так любим? – Первое время будет не по себе, вы ведь привыкли жить вдвоем. Сколько вы вместе? – Нам было по двадцати одному, когда познакомились. Ричард ухмыляется. Подобную усмешку я не раз встречал и у других. Люди словно жалеют, что мы стали жить вместе так рано. Не только потому, что я якобы не нагулялся. Они удивляются, что у меня вообще что-то было за душой в столь юном возрасте. Понимали бы!.. У меня была вся жизнь, и я предложил ее Лоре. Я смотрю на пары, которые встретились только после тридцати, и думаю, насколько близкими могут быть такие отношения. Они ведь прожили друг без друга так много времени, у каждого своя история. Все важные события в моей жизни я пережил вместе с Лорой. Да, той беззаботной девочки, с которой я познакомился впервые, больше нет, как и того мальчика с блестящим будущим. Я знаю, она ждала от жизни другого. После ужасных событий на Лизарде я свернул с курса и стал не тем, кем рассчитывал. Из игрового автомата сыплются монеты, их звон возвращает меня к реальности. В баре начинают раздвигать мебель, чтобы устроить танцы. – Пойдем-ка возьмем наши бейджики с именами, – говорю Ричарду. – Скоро начнется лекция. Мы допиваем пиво и ставим кружки на стойку. Нож по-прежнему лежит в кармане. Напоминает о глупой, почти фатальной ошибке. Думая о блеске холодной стали в руке, вдруг наталкиваюсь на другую дилемму. Лора не сможет жить спокойно, пока знает, что на свете есть Бесс. Надо навсегда убрать ее с дороги. Не знаю, как далеко я бы зашел, защищая жену. Рассказал бы я ей потом? А она? Жила бы со мной и дальше? Любила бы меня по-прежнему? Глава 18 ЛОРА 10 мая 2000-го Среда обещала быть легким днем. Сегодня допрашивали должностных лиц. Мы свою роль сыграли, повлиять на ход процесса не могли. Мысль о том, что я уже все испортила, стискивала виски стальным обручем, но я не чувствовала за собой вины. Моя ложь вела к истине, следовательно, являлась правдой. Я вспомнила, как бесстрастно вел себя Кит во время допроса, вспомнила его приверженность фактам и поняла, что он никогда со мной не согласится. Мы с Китом, держась за руки, впервые сидели вместе на рядах для публики. Нас окружали сторонники Джейми. Процесс продолжился безо всякой преамбулы, словно пьеса после антракта. Полглейз встал и провозгласил: – Вызываю сержанта полиции Девона и Корнуолла Кэрол Кент. Кент, к моему удивлению, приняла присягу на Библии. Я знала, что у Кита глаза тоже округлились, не надо было и смотреть на него. Мне впервые пришла в голову мысль о том, какое впечатление производят свидетели на присяжных, когда дают клятву. Если бы я работала в суде и все это было привычной рутиной, я бы развлекалась, угадывая, кто будет клясться на Библии, а кто примет светскую присягу. Показания Кент заполнили некоторые пробелы. Мы выяснили, что к прибытию патрульной машины Бесс пришла в себя настолько, что сумела назвать свое имя и адрес, но всю историю целиком поведала только спустя несколько часов. Я узнала, что с Балкомбом она встретилась накануне вечером у общего костра в палаточном лагере и резко отшила его. Затем мы выслушали историю об аресте Джейми. Оказывается, его не схватила полиция, как мы думали. Он сам подошел к человеку в форме и хладнокровно сообщил, что его ошибочно обвинили в сексуальном нападении. Для Бесс не слишком-то хорошо, подумала я. Впрочем, все это было лишь предысторией к настоящему обоснованию для обвинения – физическим доказательствам. Бо?льшая часть нудной информации, казалось, не имела отношения к делу. Полглейз полчаса выведывал у Кент подробности насчет Пипа – полицейского пса, которого я видела. Пока шел допрос, я поняла, что процесс – вещь скорее скучная, нежели увлекательная. Я даже подумала, что все это делается с целью утомить присяжных. Кит посматривал на электронные часы на столе секретаря. Далее состоялся небольшой спектакль: Кент натянула брюки тайского рыбака. Полглейз сохранял серьезное лицо, несмотря на смешки со стороны присяжных: – Сержант Кент, если бы на вас были такие брюки и вы готовились к сексу по обоюдному согласию, пусть и в одежде, как бы вы поступили с брюками? – Я бы сняла их. По-другому осуществить дело очень трудно. Их нельзя просто опустить на бедра. Чтобы обнажить гениталии, потребуется мощный рывок. Перед моими глазами встала белая кожа на бедрах Бесс, измазанная грязью. Я думала, мне удалось сдержать дрожь, но Кит крепко сжал мою ладонь. Полглейз сунул руки в карманы мантии, зацепившись за карманы большими пальцами. Их что, в колледже этому учат? – Спасибо, сержант. Полагаю, мы можем предоставить вниманию присяжных те самые брюки, что были на потерпевшей. Дежурный полицейский вынес пластиковый мешок. Кто-то из присяжных недовольно загудел, но утихомирился под строгим взглядом судьи. – Как вы видите, они очень грязные, – заметила Кент. – С правой стороны, где пришита завязка, надрыв, будто кто-то очень сильно их дернул. Она на стороне Бесс, решила я. Ей так же, как и мне, хочется услышать обвинительный приговор. – Спасибо, сержант. Фиона Прайс налетела на сержанта, как ястреб: – Это дешевые брюки, они стоят буквально пару фунтов, их пачками продают на подобных фестивалях. Вы можете с уверенностью заявить, что надрыв появился не потому, что они изначально были бракованными или истерлись в процессе носки? Кент намеренно затянула с ответом. Женщины сверлили друг друга глазами. Кент сдалась первой. – Нет, – тихо сказала она. Во время перекрестного допроса Прайс удалось опровергнуть каждый из некогда убедительных доводов обвинения. Действо походило на игру в бадминтон, когда игроки по очереди отбивают воланчик. Ясное дело, у присяжных закружилась голова; похоже, именно этого Фиона Прайс и добивалась. Я прикрыла глаза, вызвала в памяти лицо Джейми, склоненное над телом Бесс, и была вынуждена признать, что убеждена в том, что видела именно насилие, лишь по этой причине. Кит нетерпеливо дожидался, когда станут допрашивать врача. «Нетерпеливо» – не то слово. Ему вообще не хотелось сидеть в суде. Лучше сказать, что этому моменту он уделял особое внимание. Я понимала почему. Здесь он обретал почву под ногами. До этих пор процесс представлял собой словесный поединок, однако теперь должны были предстать факты, полученные с помощью микроскопа. – Тут дело в том, было согласие или нет, а не в том, чтобы идентифицировать насильника, – пояснила я, пока мы дожидались окончания обеденного перерыва. – Джейми признал, что был секс. Исследование в этом случае простая формальность, не больше. Кит собрался ответить, но пристав громко заявил: – Всем встать! Мы подскочили на ноги, сгорая от нетерпения. – Обвинение вызывает доктора Ирен Окенедо, – провозгласил Полглейз. Доктор Ирен Окенедо ростом была около пяти футов, четыре дюйма из которых ей добавляла прическа из обернутых вокруг головы кос. На вид ей было лет двенадцать. У меня мелькнула крамольная мысль, что она натянула белый халат и взяла стетоскоп специально, чтобы убедить нас, что она и вправду врач. Мне хотелось, чтобы ее показания сослужили Бесс добрую службу; стыдно признавать, но я приду в ярость, если ее показания сыграют на руку защите. Она присягнула на Библии. «Не знал, что среди врачей с полицейскими так много истинных христиан», – саркастично шепнул мне на ухо Кит. О себе она сказала, что работает врачом «Скорой помощи» и обучалась на курсах по оказанию поддержки и осмотру пострадавших после насилия, учрежденных в рамках проекта «Сапфир» по насильственным действиям сексуального характера. Низкий голос с уверенными интонациями придавал вес ее словам, заставляя забыть о детской внешности. – Спасибо, доктор Окенедо, – кивнул Полглейз. – Вы увидели мисс Тейлор в полицейском участке Хелстона. Что вы можете о ней сказать? – Касательно физического состояния – организм был обезвожен, пострадавшей требовалась пища, хотя в целом она была здорова, только выглядела уставшей, одежда у нее испачкалась, и под ногтями была грязь. Я вспомнила, как Бесс руками впивалась в землю, и посмотрела на собственные чистые ногти. Интересно, можно ли под ними обнаружить частички Кита? Полглейз нарочито сочувственно кивнул. – А что с эмоциональным состоянием? – Я бы сказала, у нее был посттравматический шок. Она замкнулась, отвечала односложно. Не соглашалась на осмотр. – Спасибо, доктор Окенедо. На самом деле вы предвосхитили следующий вопрос. Полиция попросила вас осмотреть потерпевшую на предмет недавнего сексуального насилия. Расскажите о ваших выводах. – Моя первостепенная задача – осмотреть жертву и оказать помощь. Я предложила обезболивающее и укол диазепама, она согласилась. Сперва я произвела внешний осмотр, взяла образцы для ДНК-исследования из полости рта, из-под ногтей и так далее. Пострадавшая держалась замкнуто, но помогала при обследовании. Единственной видимой травмой была ссадина на колене, еще я отметила царапины на ладонях. Я посмотрела на присяжных: чувствовали они то же, что и я? Лишь индус покачал головой. Клуша вся превратилась в слух, будто смотрела очередную серию любимого сериала. Интересно, помнит ли она о том, как была молодой? У нее есть дочери? – При сексе по обоюдному согласию, даже если это жаркий и страстный секс, женщина скорее всего сменит позу, если повредит колено. Скажите, эти ссадины могут появиться в результате того, что женщину удерживали против ее воли? – По моему опыту, могут. – Благодарю вас, доктор Окенедо. – Полглейз демонстративно перетасовал бумаги. Заскрипела ручка – помощник Фионы Прайс торопливо что-то записывал, судья тоже. Я бы все отдала, чтобы прочесть, что они там пишут. – Вы приехали через четыре часа после изнасилования? – Верно. – Вы слышали, как мисс Тейлор говорила о том, что перед проникновением с нее сорвали белье, сильно дернули в сторону. После такого рывка на коже могут остаться следы? – Да. – Если с мисс Тейлор сорвали белье с такой силой, могут ли эти следы сойти с кожи за четыре часа? – Да, – подтвердила Окенедо, слегка пожав плечами. – Скорее всего.