– Пошел. Ты. Она бросилась одеваться, неловко заметалась, отыскивая свои вещи в ворохе сброшенной вчера одежды. Натянула бюстгальтер, который перерезал ее крылья пополам, и сунула руки в рукава кофты. – У меня никогда такого не было. – Она махнула рукой на спальный мешок. – А ты сделал из меня девку, которая спит с чужими парнями. Говнюк. Она толкнула меня в грудь. Что ж, заслужил. – Даже хуже. Ведь между нами что-то было! Какая-то связь… Казалось, она вот-вот расплачется. Честно говоря, я удивился. Все вокруг только и делали, что прыгали из постели в постель лет с пятнадцати, и я думал, что потребность в глубинной связи – только моя слабость. Мне в голову не приходило, что Бесс воспримет это всерьез. – Мне очень жаль, – пробормотал я. Мне хотелось сказать, что она не ошиблась, что все было прекрасно, но как я мог… – Мне тоже очень жаль! – Она сердито наклонилась и принялась зашнуровывать серебристые кеды. – Не очень приятно, когда тебя держат за… Не знаю, за кого ты меня принял. Ой, лучше не говори. Спасибо, что испортил мне фестиваль. Она полностью оделась и расстегнула палатку, а я все еще сидел босиком в одних джинсах. Я пошел за ней по заиндевевшему полю. Замерзшая трава колола стопы. Я молил о прощении, которого не заслуживал: – Бесс! Не уходи так, пожалуйста! Но она ушла, растворилась в зловещем лесу. В небе клубились пепельные облака, напоминая, зачем я приехал. Но предстоящее затмение померкло по сравнению с тем, что я натворил. Распахнутый край палатки издевательски хлопал на ветру. Я натянул ботинки и тщательно проверил одежду, снял со свитера все черные волоски до единого. На красном спальном мешке осталось мокрое пятно. Вся жаркая ночь свелась к отвратительному маленькому пятну. Я не мог оставить в палатке этот мешок. Я свернул его и решил забросить в трейлер, куда-нибудь подальше. Чувствуя себя преступником, заметающим следы, я сунул мешок под мышку и пошел через палаточный лагерь. Кое-где еще тлели костры, и я было хотел швырнуть мешок в один из них, но он бы вспыхнул и разгорелся; зачем привлекать к себе внимание? Так что я, как и планировал, забросил его в трейлер, чтобы не попадался мне на глаза. В красной палатке было тихо. Я расстегнул зеленую. Наши спальные мешки были там, свернутые вместе. Подушка, которую я взял для Лоры, еще хранила запах ее волос, такой отчетливый, будто она только что с нее встала. Я попытался вызвать в памяти ее лицо; получилось, только оно было не озарено улыбкой, а искажено яростью. Те качества, которые восхищали меня в Лоре – ум и принципиальность, – теперь обернутся против меня. Она все поймет с первого взгляда. И уйдет. Я лег. Сквозь тент пробивался мерзкий утренний свет. Стены палатки колебались от ветра, будто гигантские легкие при дыхании. Я больше никогда не смогу спокойно уснуть. Меня разбудил Мак. Кажется, я проспал всего десять секунд, когда он сунул голову ко мне в палатку. Зрачки у него были огромные, как у мультяшки. Я посмотрел на часы: десять утра. – Кит, – прохрипел он. Я вспомнил, как он изводил меня целых двадцать лет, и еле удержался, чтобы не похвастать ночной победой. В смутном бреду между сном и явью идея показалась отличной, но, придя в себя, я сразу понял, что хуже и придумать нельзя. – Ты что-то рано! Мой сарказм пропал. – Я в говно. Мы только ложимся. – Мак дохнул перегаром и табаком. – У нас такие глюки были! Лазерные лучи в небе… Слушай, можешь шатер открыть? Подежуришь там до обеда? – Ты шутишь? Я вчера две смены отпахал. – Пожалуйста, Кит! Мы сегодня допоздна отработаем. Я сдохну, если не посплю. Я смерил его взглядом. – Мы завтра поработаем во время затмения. – Ну-ну. Я не сразу пошел в шатер. Я насквозь пропах Бесс и заплатил бы пятьдесят фунтов, не говоря уже о пяти, чтобы постоять под горячей водой и смыть с себя все. В крошечной замызганной ванной в доме у фермера я на полную катушку включил горячую воду и соскреб с себя все запахи, всю позолоту прошедшей ночи. На обратном пути я купил толстовку с капюшоном и, только спрятав лицо, решился пройти через толпу. Народу прибыло. Бурито-Джон врубил мексиканскую музыку, чтобы завлечь клиентов, и в нашем уголке фестиваля наконец собралась толпа. За утро я заработал семьдесят фунтов, из них прикарманил десять назло Маку. С той минуты, как запустил генератор, я с тревогой ждал, что вот-вот придет Бесс. Но она не появлялась до обеда. Она переоделась во что-то блестящее и фиолетовое, а волосы закрутила невзрачным коричневым полотенцем. Я бы даже не узнал ее, но она стояла слишком неподвижно среди мельтешащих людей. Когда мы встретились глазами, она отвернулась. Только потом я понял, что она пришла вовсе не ради меня. Она хотела посмотреть на Лору. Лора шла через поле. Она ходила на собеседование и как-то выпрямила волосы: я увидел гладкие шелковистые пряди вместо пышных волн, к которым я привык. Передо мной вспышкой мелькнуло наше будущее: Лора устало кладет на столик ключи и скидывает туфли, а я закрываю ноутбук. Эти незамысловатые мечты вдруг оказались всем, чего я хотел от жизни, так почему же меня тянет упасть к ее ногам и во всем признаться?.. Я поцеловал Лору и заправил ей прядь за ухо, как делал всегда. – Как собеседование? – Вроде ничего. Лора ощупала меня глазами, и я понял – что-то заподозрила. Она попыталась меня расшевелить, обняла и осыпала поцелуйчиками, но я отшатнулся. Впервые я понял, что чувствуют люди на краю пропасти. Я завел ничего не значащий разговор о ду?ше в фермерском доме и о прогнозах погоды; каждое слово давалось мне с огромным трудом. – Облака рассеются. Синоптики, как обычно, все напутали, – сказала она. Я всегда скептически относился к экстрасенсорике, но, клянусь, кожей почувствовал, что сзади Бесс. Я медленно повернулся и увидел, что она стоит, прислонившись к дереву, ничем не отличаясь от других хиппи, собравшихся на фестивале. Я качнул головой, и она кивнула в ответ – похоже, это был вызов. Следуя внезапному порыву вдохновения, я взглянул на прекрасно работающий бойлер. – Да что такое? – Я покрутил регулятор температуры. – Опять контакт отошел! Побудь здесь, выпей чаю, а я пока починю. На деревьях позади шатра понавешали китайских колокольчиков, их звон действовал на нервы. Захотелось собрать все колокольчики в округе и сплющить их молотком. Бесс снова распустила волосы, они вились длинными змеями. В белках глаз виднелись красные прожилки. – Это она? – Бесс сложила на груди руки. – Конечно, она! – возмутился я. – Или ты думаешь, что я тут со всеми… – Хотя с чего бы ей мне верить? – У меня ничего ни с кем не было. Кроме тебя. Бесс горько усмехнулась. – То есть, хочешь сказать, я особенная? По-твоему, это должно мне польстить? – Нет… Не знаю… Просто… Пожалуйста, не говори Лоре. Мне очень жаль, что я не сказал тебе сразу, но она ведь не виновата. У меня даже ноги подгибались – я готов был броситься перед ней на колени. От внезапного порыва ветра листва зашелестела, будто прибой, а колокольчики нестройно зазвенели. Бесс безвольно уронила руки. – Ты ее любишь? До двадцати одного года женщины не обращали на меня внимания. Теперь я наконец добился успеха, но как же я хотел все вернуть! – Да. Надо было сказать честно, я это чувствовал. – Очень люблю. Она переминалась с ноги на ногу, словно пыталась взвесить оба решения. – Если все так чудесно, как ты расписываешь, – голос Бесс дрожал от сдерживаемых слез, – зачем я буду разрушать весь ее мир только потому, что ты не способен удержать в штанах свой член? Если ты моральный урод – а я думаю, что ты моральный урод, – она все равно это поймет рано или поздно. Бесс сдержала слово. Ужасной сцены, которой я так боялся, не произошло. В тот день я видел ее еще дважды; она наблюдала за нами издалека, как будто пыталась понять и измерить наши отношения. Но как она могла понять? Даже я этого не понимал, пока чуть все не испортил. Глава 52 ЛОРА 21 марта 2015-го Свет экрана больно бьет по глазам. Проверяю телефон в какой-то тупой тревоге, словно после пьяной ночи. Именно такой по ощущениям и была минувшая: нереальной, похожей на кошмар, с которым я не в силах совладать. Кит не ответил на сообщение. Наверное, спокойно спал на своей койке, не подозревая о буре, что поджидает его дома. Даже не знаю, чего хочу больше – убить его или обнять. В семь телефон завибрировал, на экране появилась фотография Кита. Примерно в это время они должны были приплыть в Ньюкасл. Отклоняю звонок. Нам нужно поговорить с глазу на глаз. Минуту спустя сыплются сообщения: «Пожалуйста, возьми трубку». «Слушай, тебе кажется, что это конец света, но мы справимся. Мы сможем». «Любимая, поговори со мной, пожалуйста». «Ужасно, что ты узнала обо всем именно так, но я все объясню, обещаю. Мы все переживем». «Мне страшно жаль». Хорошо хотя бы понимает, что натворил. Уже молчу про последствия. Отправляю в ответ, чтобы он прекратил строчить: «Давай не по телефону. Дома увидимся». Пока Лин мечется, пытаясь собрать заметки по делу и подобрать туфли, подходящие к костюму, перекладываю закладку в книжке, которую Пайпер надо было прочесть прошлым вечером, на несколько страниц вперед и пишу их ее почерком в читательском дневнике. Джуно клянчит у Лин три фунта, чтобы выпить кофе после школы. У матери с дочкой особая связь. Скоро и я наконец стану мамой. Интересно, у меня в животе мальчишки или девчонки? Потихоньку сую Джуно пять фунтов. Она подмигивает в ответ, награждая меня редким благодарственным поцелуем, и исчезает, оставив за собой стойкий шлейф модных духов. Лин сворачивает к метро, восклицая, что опаздывает. Я веду Пайпер в школу, которая находится в пятидесяти ярдах от дома. Беру ее за руку, переводя через дорогу, и чувствую знакомый прилив гордости: люди могут подумать, что она моя дочь. Своих детей я тоже отведу в эту школу. У ворот толпятся в основном светловолосые детишки в полосатых футболках. Озабоченно хмурюсь. Раньше в местных школах было гораздо больше детей других национальностей. Я против социального расслоения, о котором кудахчут соседские мамаши, я за то, чтобы дети учились все вместе.