Даже после двух дней, проведенных на фоне постоянно грохочущей музыки, от звука полицейской сирены все вздрогнули. Толпа расступилась, пропуская патрульную машину. Все, кто был поблизости, пытались заглянуть в заднее окошко, но только мы с Китом знали – пусть не по имени, – кого там везли. Тот парень не смотрел в окно, однако я запомнила его профиль – это точно был он, те же иголки волос, та же синяя куртка. Если бы я не сидела, я бы точно рухнула на землю с облегченным вздохом. – Поймали!.. Глава 10 КИТ 18 марта 2015-го – Уютненько, – заметил я, глядя в иллюминатор размером с компакт-диск, как опасно кренится линия горизонта. Какая крошечная у нас каюта. После часа в открытом море меня, запертого в водонепроницаемом отсеке, одолела клаустрофобия. Ричард присвистывает, когда дышит. Я отчаянно, по-детски скучаю по дому и жене. Скучаю даже по камню преткновения, затесавшемуся в наши отношения, – ее паранойе. Ричард внимательно читает брошюру. – О, да тут есть казино! Он так удивлен, будто ждал, что «Принцесса Селестия» окажется не обычным круизным судном, а плавучим кораблем для астрономов, оборудованным бортовой обсерваторией вместо стандартной развлекухи для скучающих туристов. Есть у нас и ресторан, в котором вечером пообещали дискотеку (уж не знаю, на что это будет похоже), небольшой кинозал и салон красоты. До начала путешествия я думал, что ноги моей там не будет, но теперь я решил, что по сравнению с сидением в тесной каюте метать кольца на палубе куда интереснее. – Кончилось то время, когда я открывал его зубами, – сказал Ричард, скручивая пробку с бутылки с коричневым ньюкасловским элем. – Так можно и всю кожу с ладоней содрать. Тут он понял, что ляпнул, и метнул быстрый взгляд на мои руки, сложенные на коленях. – Ох, Крис, прости… – Да все нормально. – Кажется, он смутился больше, чем я. – Там в рюкзаке, в боковом кармане, швейцарский нож. Как приятно наблюдать за Ричардом, пока он открывает нам по бутылочке пива. Он складывает нож и кидает его мне, я ловлю его на лету и тянусь за бутылкой: – Пойдем прогуляемся. Остальные пассажиры тоже вышли на послеобеденный променад, натянув капюшоны, чтобы укрыться от сильного соленого ветра. Закутались так, что ни лиц, ни волос не видно, но по походкам я заключил, что большинство из них – пенсионеры. Я впервые путешествую с группой туристов – по понятным причинам. Раньше мы с Лорой ездили на затмения самостоятельно. Смотрю на новичков с легким презрением опытного путешественника. Как только я ловлю себя на этом, даю себе слово за время поездки избавиться от чувства превосходства. Наблюдать затмение с палубы корабля или высыпав из автобуса не менее ценно, чем тащиться ради этого на джипах по бездорожью и очутиться либо в пустыне среди толпы хиппи, либо на вершине горы в одиночестве. Мне почти сорок, и я вот-вот стану отцом. Что ж, можно себя поздравить – мальчик созрел. Мне приходит в голову (и я не в силах поверить, что на осознание ушло столько времени), что чем тише себя ведешь, тем меньше шансов, что найдутся люди, которые смогут тебя узнать. Как ни переодевайся, избежать нежеланных встреч можно только одним способом – не ездить на фестивали. Бьюсь об заклад, что бабуля в ортопедических башмаках вряд ли присутствовала при той сцене в Замбии. Внезапно оживает громкоговоритель. Все замирают на полуслове, а бархатистый, странно знакомый мужской голос вещает о сегодняшней программе: аперитив, лекция и дискотека «для самых стойких». Сердце обрывается. Если Бесс на борту, она точно объявится. Еще со времен Замбии мне известно: она не остановится перед скандалом на публике. Бутылка в руке становится слишком легкой. До меня вдруг доходит, что я осушил уже вторую. Громкоговоритель умолкает, чары спадают, все снова задвигались. Мы с Ричардом доходим до кормы и встаем, опершись о перила. Нам открывается ряд спасательных шлюпок. Слева – отвесный борт, а перила доходят лишь до груди. Сейчас тут полно людей, но при желании для кого-то, пусть хрупкого, непредсказуемого, в течение долгих пятнадцати лет копившего ярость, не составит труда подкрасться сзади и толкнуть тебя в воду. Проще простого. Мы стоим, наблюдая, как волны Северного моря превращаются в пенящийся след от нашего корабля. Семейство глупых тюленей проплывает в опасной близости от судна, и во мне пробуждаются сентиментальные мысли о моей собственной наклевывающейся семье. Все дороги ведут назад, к Лоре. – Первое фото путешественников, – говорю я, переключая камеру в режим селфи. Протягиваю руку, ловлю в кадр двоих ухмыляющихся мужиков с пивом в руках, на заднем фоне – синее море. Пытаюсь отправить фотографию Лоре… Нет сигнала. Ну да, посреди Северного моря, увы, вышки сотовой связи не стоят. – Здесь в холле есть вай-фай, но на палубе тоже ловит, – сообщает Ричард. Он в курсе, потому что ежечасное обновление сводок погоды полностью зависит от связи. Я неуклюже взбираюсь по крашенной в белый лестнице на верхнюю палубу; металлические перила холодят ладонь. Здесь, наверху, пустынно. Впрочем, ясно почему. Ветер порывистый, сильный, сбивающий с ног. Я укрываюсь за вентиляционной шахтой. Тут потише, да и теплее. Подключаюсь к сети и отправляю снимок в Лондон. На все уходит меньше минуты. «Два идиота», – тут же пишет мне Лора. Я улыбаюсь, сую телефон в карман и разворачиваюсь, чтобы пойти назад к Ричарду. Опираясь на поручни, спиной ко мне стоит Бесс. Это ее волосы – курчавая непослушная грива ожила на ветру. Ее образ отпечатался на моей сетчатке, так что на распознание уходят доли секунды. Рост, кудри и яркие брюки как раз в ее вкусе. Изнутри снова ошпаривает смесью страха и сочувствия, которая куда сильнее, чем прежде. Перед глазами привычные кадры – наша прошлая жизнь до встречи Бесс и после, до нашей последней встречи. Потемневшее днем поле, зал суда, незнакомый человек у нас в квартире, фигура в облаке пыли, движущаяся по экрану компьютера картинка. Перемотка. Сегодняшнее утро, Лора смахивает с плеча невидимую паутину, затем подносит руки к животу. Заключительный кадр – здесь и сейчас. Чем все закончится, я не знаю. У меня нет плана. Я ждал так долго, что оказался не готов. Глава 11 ЛОРА 8 мая 2000-го Лаклан Маккол умер первого мая двухтысячного года. Его похоронили тремя днями позже. Мак запил, так что все заботы легли на плечи его младшего брата. По пути из Корнуолла нужно было забрать из химчистки единственный костюм Кита. Судебный процесс против насильника Джейми Балкомба начался в понедельник. Тем утром я и Кит стояли спиной к зданию суда, обводя взглядом округу. Внизу лежал Труро. Позади нас огибал долину высокий викторианский виадук. Ниже угнездился скромный собор, окруженный со всех сторон красными крышами – над такими рождественской ночью плывет в санях Санта-Клаус. Здание королевского суда располагалось на вершине головокружительно высокого холма. Крошечные коттеджи в пастельных тонах ползли вниз по склону к реке Кенуин, с клекотом переливавшейся через узкую плотину. Казалось, если податься вперед, покачусь вниз по склону… Я схватила Кита за руку. – Сегодня утром нас вряд ли вызовут, – сказал он, сжав мне ладонь. – Им нужно сперва выслушать Бесс. Думаю, это займет всю первую половину дня. С технической точки зрения Кит, как всегда, был прав. Вряд ли кого-то из нас позовут давать показания. В отделе по работе со свидетелями сказали, что сегодня выдвинут обвинение. Может, даже Бесс пока не станут вызывать. А нас, второстепенных свидетелей, не пустят в зал суда, пока не допросят ее. Это мудро и юридически верно, но в глубине души я негодовала. Что бы она ни заявила, я от своих слов не отступлюсь. Я знаю, что видела. Мы впервые приехали в Корнуолл со времен фестиваля на мысе Лизард, да и вообще из Лондона выбрались лишь во второй раз. Меня взяли на временную работу – я замещала одну из коллег, ушедшую в декретный отпуск, а Кит получил степень магистра и плясал от радости, поступив из Оксфорда в докторантуру Университетского колледжа. Он иногда подрабатывал, проверяя работы студентов. Эта жалкая поездка – все, что мы могли себе позволить. Нам оплатили отель до четверга, а на пятницу уже были заказаны обратные билеты. Что ж, расходы покрыты – уже хорошо. Мы приехали накануне вечером. Бессонная ночь в дешевом пансионе с прибрежными пейзажами на стенах отдыха не принесла. Мы никак не могли отойти после долгой дороги из нашей квартирки в Клэпхеме. Сперва мы хотели поселиться там вместе с Маком и Лин, но план рухнул из-за Джуно – малышку случайно зачали за несколько недель до затмения в Корнуолле. Теперь ей было два месяца, а легкие у нее размером с целый Лондон. После того случая на Лизарде, точнее, после того как мы узнали, что дело будет передано в суд, мы тщательно изучили процедуру. Новые знания добавили мучений, меня носило от надежды к отчаянию. Я немного утешилась, узнав, что большинство дел об изнасиловании до суда даже не доходят. Чтобы Королевская прокурорская служба приняла материалы, доказательства должны быть железобетонными. Потом я вспомнила о проценте обвинительных приговоров и вновь впала в уныние. Единственная константа – покрытое грязью лицо изнасилованной девушки. В какой-то момент я перестала бояться этого слова, напротив, вооружилась им. – Нас, наверное, сразу отпустят, как только дадим показания, – сказал Кит, когда мы подошли к двери. Я посмотрела на колонны в псевдороманском стиле, сперва оштукатуренные, затем покрытые ужасной серой водоэмульсионкой. В повестке дня, вывешенной снаружи, писали, что дело Балкомба будет проходить в зале номер один, обвинителем выступит мистер Натаниэль Полглейз, защитником – мисс Фиона Прайс, председательствует судья Эдмунд Френчей. Эта листовка навсегда запечатлелась в моем мозгу. – Думаю, нам стоит остаться в любом случае, – произнесла я. – Даже если нас не вызовут. – Не знаю, смогу ли просидеть в суде после всей суеты с похоронами. – Ох, милый… – Я как-то упустила, что на него навалилось куда больше, чем просто дело об изнасиловании. Хотя Кит понимал, что рано или поздно это случится, пережить потерю отца от этого было не легче. Я надеялась, что следствие поможет ему если не забыться, то отвлечься от грустных мыслей. Я знала, что Кит справлялся с переживаниями, замкнувшись в себе и лишь иногда выныривая на поверхность. – Ничего, если мы войдем внутрь? – Конечно, – ответил он. Нас оттеснили от входа люди в строгих костюмах, шагавшие квадратом, будто телохранители президента. Посередине шел Джейми Балкомб – в костюме, аккуратно причесанный, гладко выбритый. Его каштановые волосы блестели от геля, ресницы топорщились вокруг голубых глаз. Он был похож на мальчика, напялившего папину одежду. Вся его развязность испарилась. Он шел, сосредоточенно переставляя ноги, словно это было для него главной из задач, смотрел нарочито прямо – я даже решила, что он нас узнал, хотя я специально оделась в черное и убрала волосы в пучок, чтобы не привлекать внимание. Зачесав волосы, я превращалась в долговязого сутулого подростка. У двери в здание квадрат распался – заходить нужно было по очереди. Проходя через металлодетектор, каждый обрел индивидуальность. Женщина с лошадиным лицом и гладко зачесанными назад седыми волосами не была похожа ни на кого из остальных, но мужчина с двойным подбородком и печаткой на пальце совершенно очевидно был отцом Джейми. Судя по такому же цвету волос, следом шли брат и сестра обвиняемого. Женщина средних лет со старомодной укладкой и рубинами в ушах, положившая руку на плечо Джейми, конечно же, его мать, а бледная рыжеволосая девица, повисшая на другом плече, – еще одна сестра или подружка. Когда девица снимала пальто, чтобы пройти через рамку, я заметила на безымянном пальце кольцо. Выходит, не просто подружка, а невеста. Девушка сняла кольцо и протянула его охраннику. – Не надо, – сказал тот. Кольцо выскользнуло из ее непослушных пальцев и, звякнув, закатилось за рамку. – Ох, Антония, – вздохнул Джейми. Его брат бросился за кольцом. Пальцы у Антонии дрожали так сильно, что матери Джейми пришлось помочь ей снова водрузить кольцо на место. Мы с Китом подождали, пока зайдут все Балкомбы. Затем подошли к той же двери. – Здравствуйте, – кивнула я охраннику. – Мы ищем вход для свидетелей. – Считайте, что нашли. Он здесь один. Смысл его слов дошел до меня только через несколько секунд. Мы только что столкнулись с человеком, против которого собирались давать показания. Как насчет шантажа, запугиваний, мести и угроз? – А если они из мафии? – выпалила я. Охранник добродушно усмехнулся. – «Крестного отца» пересмотрела, деточка? Там полно охраны, не волнуйся, ничего вам не сделают. У вас есть с собой камера или другое записывающее устройство? Я открыла сумочку, в которой не было ничего, кроме пары тампонов и записной книжки. Мы вошли в здание суда, и легче мне не стало. Интерьер, должно быть, выдумал садист. Наверняка он пытался создать нечто величественное. Изнутри помещение напоминало рисунки Эшера[3] – колонны множились, проходы разбегались, от всего этого рябило в глазах. Тут мне пришло в голову нечто ужасное: – Неужели Бесс тоже придется заходить здесь? Кит выглядел озадаченным: – Скорее всего. Не очень-то умно, правда? – Да это просто бред.