Я не могла разорвать этот тягучий взгляд глаза в глаза. Паша словно гипнотизировал меня, пока сам медленно приближал ко мне своё лицо. Я уже видела каждую неровную чёрточку в его глазах, и как увеличены его зрачки, ощущала на своём лице его тёплое дыхание, а в следующий миг почувствовала прикосновение его губ к своим губам. Я знала, что пути назад больше нет… Ну и что? Неважно… Я замерла в его руках, растворяясь в этом поцелуе. Нежном и всепоглощающем. Паша прижимал меня всё ближе и ближе, будто норовил соединить наши тела. Я почувствовала, как его руки тянут молнию сзади на платье, и уже через секунду чёрная материя заскользила вниз по моим ногам, и я осталась стоять перед ним в одних только трусиках. Горячие ладони принялись касаться моего тела, в то время, как я неуклюжими пальцами расстёгивала пуговицы на его рубашке. Вскоре с ними было покончено, и рубашка отправилась на пол, к моему платью. Прикосновение кожа к коже опалило меня, заставляя шумно вздохнуть, но тут же я ощутила его ладонь на своей груди, и, прогнув спину застонала. Дрожь прошла по моему телу, заставляя сильнее вцепиться в Пашины плечи. Ноги с трудом удерживали меня, и будто почувствовав это, Паша подхватил меня на руки и отнёс на кровать. Положив меня на спину, он сам лёг сверху, снова соединяя наши тела. Казалось, его руки были везде, заставляя меня вспыхивать от каждого жадного прикосновения. Его губы сместились на шею, проделали влажную дорожку вниз, пока не оказались рядом с грудью. В следующее мгновение он втянул один набухший сосок в рот, и я надрывно застонала, впившись пальцами ему в спину. Пока Паша ласкал чувствительную вершинку языком, я вся плавилась и горела. Усталость вмиг улетучилась, оставив после себя одно лишь неутолённое желание. Он отстранился от меня на некоторое время, чтобы снять джинсы, я же жалобно захныкала. Мне было мало. Огонь, что жёг изнутри, требовал высвобождения. — Алёна… — прошептал Паша, снова возвращаясь ко мне. Его хриплый голос в темноте комнаты сводил с ума. Наши тела тесно переплелись, двигаясь в каком-то безумном первобытном порыве. Вскоре он торопливо сдёрнул мои трусики, и я ощутила прикосновение его восставшей плоти. Твёрдой и горячей. Мои бёдра непроизвольно подались вперёд, и словно почувствовав мой молчаливый призыв, Паша стал плавно входить в меня, растягивая тугие стенки. В какой-то момент низ живота пронзила острая боль, и, дёрнувшись, я заскулила. — Тише, тише, сейчас всё пройдёт, — слышала я его успокаивающий и одновременно обеспокоенный шёпот, пока он нежно гладил ладонями моё лицо. Паша принялся целовать меня, так нежно и трепетно, а когда жжение немного утихло, стал неторопливо двигаться внутри меня. Движения были плавными, осторожными, и вскоре боль улеглась окончательно. На её же место пришло приятное тепло, которое разливалось по всему телу от каждого Пашиного толчка. Я сама не заметила, как стало тихо постанывать в такт его движениям. Тело дрожало, внизу живота нарастало напряжение, которое с каждым толчком становилось всё сильнее и сильнее. Движения Паши сделались увереннее и резче, а мои стоны всё громче и протяжнее. Низ живота уже горел огнём, пока в один момент этот огонь не поглотил меня целиком, заставляя откинуть голову назад и вцепиться в Пашины плечи мёртвой хваткой. Крупная дрожь сотрясала моё тело, низ живота сжимался, а через миг я услышала утробный рык, когда Паша присоединился ко мне. Некоторое время мы неподвижно лежали, и комнату оглашало лишь наше шумное дыхание. Потом Паша перелёг на кровать рядом со мной, и притянул меня ближе к себе. Попав в кольцо его рук, я почувствовала, что прежняя усталость вернулась, и глаза стали закрываться сами собой. Уже уплывая в тягучий туман сна, я услышала Пашин голос, хриплый и уверенный: — Я люблю тебя, Алёна… 29 Паша. Наши дни. — И у нас осталась последняя тема для обсуждения, — произнёс Вячеслав Викторович, который присутствовал на сегодняшнем совещании. — В понедельник Стровский ждёт представителей от нашего издательства в Благовещенске. Само собой, полетит Павел Андреевич, как главный редактор, и нужен ещё один человек. Рябинин обвёл собравшихся за столом пристальным взглядом. — Я могу, — тут же отозвалась Кристина, и чуть прикусила нижнюю губу. — Кристина Львовна, вы уверены? — Абсолютно, Вячеслав Викторович, — заявила Ивашина. — Я составлю компанию Павлу Андреевичу. Кристина бросила на меня беглый взгляд, в котором предвкушение смешалось с нетерпением, что мне стало неловко. Да что там мне! Всем находившимся в комнате стало неловко, и люди за столом отводили глаза в сторону. Не засмущалась лишь Алёна, но она, кажется, вообще не слушала и обращала внимания на то, что происходило вокруг неё, уставившись отсутствующим взглядом в свой блокнот. С самого начала, как Алёна вошла сегодня в зал для совещаний, я заметил, что она необычайно тихая и рассеянная. Потупив глаза, она села рядом с Леной, и с той поры не поднимала взгляда, словно хотела слиться со стулом. Я же не мог совладать с собой, и украдкой поглядывал на неё. Выглядела она не самым лучшим образом: бледное осунувшееся лицо, голубоватые тени залегли под глазами. Жалость сжала мою грудь железными тисками. Неужели всему виной мои вчерашние слова? Чёртов идиот! Я уже тысячу раз пожалел, что сказал ей их. Тем более после той случайной встречи в ювелирке. Кажется, зря я всё это… — Хорошо, тогда изучите внимательно биографию Стровского, — посоветовал Рябинин. — Чтобы не попасть в просак. Кристина воодушевлённо закивала, то и дело бросая на меня довольный взгляд. — Вероника, закажите билеты и гостиницу, — распорядился Рябинин. — Хорошо, Вячеслав Викторович, сделаю, — прощебетала Вероника, чиркнув пометку в своей записной книжке. — На этом у меня всё. У кого-то остались ещё вопросы? — поинтересовался Рябинин. Когда собравшиеся за столом промолчали, Вячеслав Викторович кивнул. — Хорошо. Тогда все по рабочим местам! Народ потянулся на выход, Рябинин же продолжил сидеть. Значит, хотел переговорить со мной один на один. Может, он хотел обсудить предстоящую поездку в Благовещенск? И действительно, как только за последним сотрудником закрылась дверь, Вячеслав Викторович, не поднимаясь со своего места, серьёзно посмотрел на меня. — Павел Андреевич, скажите, а как у вас взаимоотношения в коллективе? Никто не жаловался? М? Такой вопрос несколько удивил меня. — Да вроде всё в порядке было, Вячеслав Викторович. А что? Что-то случилось? — Дело в том, что вчера в конце рабочего дня ко мне зашла Ромашова, — он тяжело вздохнул, и постучал ручкой по столу, — и принесла заявление об увольнении. Мои брови взлетели вверх. — Я ничего не знал об этом, — выдавил я из себя. — А причины она не называла? — Сказала, что нашла новую работу, более высокооплачиваемую, и, знаете, я бы даже порадовался за неё, но мне показалось, что она врёт, и просто не хочет называть реальную причину своего ухода. По-моему, она не ладит с кем-то из коллектива. Я почти уверен в этом! Кажется, я даже догадывался, из-за кого она собралась уходить, но всё же спросил: — С чего вы сделали такие выводы? — Так она пришла ко мне вся зарёванная! Вы бы разобрались с этой ситуацией, Павел Андреевич, а то нехорошо как-то получается! — Рябинин посмотрел на меня, а я едва не двинул себе по голове. Ясно, как день, что ревела она из-за меня. — Я обещал Светлане Валерьевне, что пристрою девчонку, и если она зарекомендует себя, оставлю её. И знаете, я ведь и правда доволен её работой, надо бы оставлять такого сотрудника, а оно вон как получается… — Рябинин развёл руками. — Я думаю, что про работу она придумала. Никто ей ничего не предлагал. Да там говорить? Вы и сами видели её сегодня! На ней же лица нет! Жалко девчонку, ей ещё ребёнка на ноги поднимать, — Рябинин цокнул, а мне словно двинули под дых, и я открыл рот, хватая воздух. Ребёнка? Какого ещё, на хрен, ребёнка? Я уставился на Вячеслава Викторовича во все глаза. — Всё-таки она одна его растит. — У Алёны… — мой голос прозвучал хрипло и скомкано, и я прочистил горло. — У Алёны есть ребёнок? — Да, года четыре, не больше. — Рябинин окинул меня недоверчивым взглядом. — А вы что же, не знали? — Не знал, — прохрипел я внезапно пересохшими губами. Рябинин бросил беглый взгляд на дверь. — Только между нами, там какая-то не совсем красивая история вышла, когда Алёна ещё на первом курсе училась, — принялся рассказывать Рябинин, и каждое его слово молотом ударяло по моей голове, дробя черепную коробку. — Вроде любовь у неё с кем-то была, а потом этот горе-папаша то ли сбежал, сверкая пятками, то ли на другой женился. Вот и пришлось ей одной разгребать последствия той «любови». — Рябинин внимательно посмотрел на меня. — Только вы Алёне не говорите, что знаете. По-моему, она не больно-то любит обсуждать эту тему. Светлана Валерьевна даже имя проходимца-отца не знает, а мне на всякий случай шепнула. Чтобы я был в курсе, так сказать. В голове, словно красная лампочка, замаячили слова Лизы: «Ты не поверишь, но есть отцы, которые не бросают своих детей!» «Не уезжают в Лондон!» «В общем, не поступают как скоты!» Неужели она говорила… Мне дико захотелось вцепиться руками в волосы на затылке, но я сдержал этот порыв. Не здесь и не сейчас. Сначала нужно всё выяснить. Может, это и не мой… Я вздрогнул. — Я разберусь с этим, Вячеслав Викторович, — с трудом выдавил я из себя. — Вы подписали заявление? — Конечно! А что мне оставалось делать? У нас же не крепостное право, в конце-то концов! — буркнул Рябинин, поднимаясь со своего места. — Можно заявление побудет пока у меня? — Разумеется. Можете забрать его, оно у Инги, — с этими словами он покинул кабинет, я же какое-то время сидел в пустом зале, уставившись в стену, а затем сорвался в отдел кадров. В голове вертелись мысли, и одна была хуже и дурнее другой. Неужели?.. Да не может быть! Она бы не стала молчать об этом… Не стала бы, правда?.. У дверей отдела кадров я оказался спустя несколько минут, в течение которых моя голова разрывалась от переполнявших её мыслей. Дёрнув ручку, я ворвался в кабинет. — Таня, мне нужны документы Ромашовой! Немедленно! — даже не поздоровавшись, выпалил я на одном дыхании. — Хорошо, Павел Андреевич, — растерянно отозвалась Таня, и вручила мне уже знакомую синюю папку. Словно ошалелый я принялся перелистывать её, пока не добрался до копии свидетельства о рождении. В прошлый раз я не долистал досюда. А зря… Сердце стучало о рёбра, пока я разглядывал чёрно-белую копию на листе формата А4. И впрямь, ребёнок. Мальчик. Вадим. Я посмотрел на дату рождения. Ребёнок родился ровно через восемь месяцев после моего отъезда в Лондон. В строке «Отец» стоял прочерк. Кровь запульсировала в ушах. В глазах потемнело.