Кантор глубоко и надолго задумался, перебирая в памяти последние полгода своей прежней жизни — с момента приезда на родину до ареста. Нет, не вспоминался ему этот перепуганный врун. И ведь видел он его именно таким — насмерть перепуганным, как сейчас. Вернее, сейчас он уже успокоился, а вот в начале… Может, в лагере? Да нет, не может быть, в лагере они все были стрижены наголо, а этого он помнит таким, как сейчас, лохматым. Не был же он охранником, в самом деле, какой из него охранник… Да и не было в лагере охранников-иностранцев, кто бы это иностранцу доверил… В группе беженцев? Может быть… Хотя все равно, ну никак не вспоминается… Король в очередной раз поднялся, все опять почтительно замолчали, и в наступившей тишине Кантор вдруг услышал отчетливый металлический лязг. Он быстро стрельнул глазами по сторонам, убедился, что никто больше ничего не услышал, и, украдкой оглянувшись, встревоженно всмотрелся в темноту на галерее. Если кто-то неподалеку натянул только что тетиву арбалета, то этот кто-то может быть только там. Наверху. На темной галерее. Он бы и сам на месте этого кого-то засел именно там. Оттуда прекрасно простреливается весь зал, а стрелка не видно до тех пор, пока он не высунется за перила. Один или несколько? Для кого? Какие у них стрелы? Чего ждут? Минуту спустя половина вопросов отпала. Кантор четко ощутил нацеленную в него стрелу. И не одну. Но выстрела не было — видимо, либо мешал восемьдесят третий паладин, либо стрелять собирались только в случае какого-нибудь безобразия. А ведь безобразие начнется, вдруг подумал он. И скоро. И что тогда? И тогда, кто бы это безобразие не начал, первую стрелу — вернее несколько — получит наш друг из солнечной Мистралии, бедный дон Диего Тенорио, которого так боится господин Хаббард… Вот уж влип, ну за каким хреном было соглашаться… Послал бы куда подальше этого Элмара вместе с его кузеном, пусть бы садился и сам эманировал, если такой хитрый… У них проблемы, а ты тут сиди, подставляйся! Что бы такого сделать… Проверять новую кольчугу как-то желания не возникает… Под стол нырнуть, что ли? Да, пожалуй, так будет лучше всего. Нырнуть под стол, а там пусть попробуют достать. Это проще, чем подавить эманацию. Да и полезнее для дела. Все-таки, кому на хрен нужен переворот в Ортане? Уж пусть лучше этот король будет, хоть он и чересчур хитрый, но все же не такая сволочь, как эти шесть господ. Опять же, в свое время помог как-то… Ради такого дела не так уж тяжело посидеть под столом. Кантору стало смешно. Надо же, сидит тут, решает судьбу королевства! Смотри, товарищ Кантор, не возгордись! Интересно, король заметил арбалетчиков или нет? Вообще-то мог, но с другой стороны, они пока прячутся, и их не видно… сказать или не надо? Пока он размышлял об этом и колебался, поднимать ли шум, он сбился со счета и не заметил, как прошло пятнадцать выступлений. Понял он это только когда король, поднявшись в очередной раз, дал слово своему шуту, неисправимому вруну и трусу господину Жаку. Жак неохотно встал, видно было, что говорить ему очень не хочется и вся эта церемония его раздражает. Да и трудно ему было говорить — голос не слушался и дрожал, и он явно собирался в ближайшее время расплакаться. — Зачем? — срывающимся голосом выговорил он. — Зачем ее? Если я вам чем-то мешал, ну убили бы меня… Но ее зачем? — он замолчал, пытаясь восстановить дыхание, потом сказал: — Простите… я… не могу. И сел. А Кантор подскочил на месте, словно его скорпион укусил. Он вспомнил. Этот дрожащий от слез голос, который когда-то повторял это самое «не могу» раз сто, наверное. Да, это он. Человек, которого не существует. Плод его больного воображения. Сукин ты сын, Амарго… Он понял не только это, а также мгновенно сообразил, что будет дальше, для чего Элмар передвинул меч на правую сторону, кто этот меч возьмет и что с ним сделает… А также понял, что этот кто-то будет следующей мишенью для засевших на галерее стрелков. Он поспешно пощупал его за плечо и ощутил только ткань камзола. Жак обернулся. — Ты без кольчуги? — спросил Кантор, хотя вопрос был лишним. — А зачем? — пожал плечами Жак, всхлипнул и отвернулся. Мда, действительно, в данном случае и кольчуга вряд ли помогла бы… Кантор перегнулся через Жака и, уже не заботясь о приличиях, дернул за рукав Элмара. — Что тебе? — отозвался тот, наклоняясь навстречу. — Скажи королю, что на галерее прячутся стрелки, — шепнул Кантор. — И скажи, что Жак без доспехов. Элмар, не задавая лишних вопросов, тут же повернулся к королю, но было поздно. Король встал и произнес: — Слово имеет наш гость из солнечной Мистралии дон Диего Тенорио. Кантор поднялся, судорожно соображая, что сказать, и увидел, как Элмар наклонился к королю и что-то ему объясняет, как король резко меняется в лице и кратко что-то приказывает, торопливо расстегивая камзол… И тут откуда-то зазвучала музыка. Обещанный государственный гимн Мистралии, как бы в знак уважения к иностранному гостю… бездарное творение маэстро Морелли, старого засранца… на стихи, которые написал лично господин президент сам в свою честь… Убил бы за такую песенку! Задушил бы своими руками! За такие стихи вообще надо на месте расстреливать! И это государственный гимн, позорище! Он почувствовал, что вот-вот начнется, и поспешно перевел взгляд на Комиссию за отдельным столом. Тоже сволочи, убил бы гадов, был бы с собой нож — покромсал бы на лохмотья… За Ольгу, за Терезу, за незнакомую подругу восемьдесят третьего паладина, за дочку вон той заплаканной женщины, за всех, кого эти шесть паскудников отобрали… Все, пошло… Ну, как говорил когда-то папа — держись за воздух… Он уперся ногой в стул, чтобы успеть вскочить на стол раньше, чем арбалетчики догадаются, в кого надо стрелять на самом деле, и впился глазами в Жака, чтобы не пропустить момент. Гимн закончился, надо было что-то говорить, а в голову лезло что-то совершенно не то… — Что за бардак вы тут развели в вашем Ортане? — сказал он, надеясь, что ему не придется долго импровизировать. — Что за идиотская система — отдать отбор жертв на усмотрение шести говнюков, которые из всего этого соорудили себе кормушку? Да еще и не тронь их никто! Вы тут что, вообще все умом подвинулись? Жак вдруг выпрямился и поднял лицо, и по его остекленевшим глазам Кантор понял, что сейчас начнется. — И до каких пор это будет продолжаться? — продолжил он свою речь. — Недолго, уверяю вас. У нас в Мистралии таких вещей не прощают. Жак неуловимым движением выхватил из ножен меч Элмара и стремительно нырнул под стол. И в тот же миг Кантор оттолкнулся от стула, опрокинув его, и вскочил на стол. Две стрелы ударили ему в спину, сбросив на пол, одна свистнула мимо, и, падая, он услышал, как еще несколько вонзились в мебель. Твою мать, больно… Почти одновременно завизжали женщины в зале, грянуло несколько выстрелов, Элмар взревел: «Всем лечь на пол!», а король скомандовал: «Стража — на галерею!». Затем загрохотал опрокинутый стол, и затопали стражники, бегом кинувшись исполнять приказ. А потом пронзительно завизжал мужчина. Именно завизжал, как поросенок под ножом мясника, в ужасе и панике, и спустя секунду визг резко оборвался. Кантор резко вдохнул, расправляя ребра, и, превозмогая боль, вскочил на ноги. У него оставалась еще пара секунд, пока стрелки перезарядят арбалеты, и за это время ему надо было добраться до помоста, на котором Жак, отвернувшись от разрубленного пополам Хлафиуса, схватился с герцогом Браско. Проклятье, он же вооружен!.. Под ноги Кантору подкатилась голова Хаббарда, он перепрыгнул ее и бросился вперед. Сзади раздалось еще два выстрела, но оглядываться было некогда. Он едва успел вскочить на возвышение, загородив Жака со стороны галереи, как снова тренькнула стрела, вонзаясь в дерево, и еще несколько опять ударили в спину. Кантор врезался в стол, стол опрокинулся и слетел на пол, а сам Кантор, притормозившись об этот стол, упал на четвереньки, но на помосте удержался. Он быстро вскочил на ноги, не обращая внимания на боль, и огляделся. Чуть поодаль стоял маг и пытался произвести необходимые пассы для чего-то боевого, но руки у него дрожали от страха, а боевая магия, как известно, работа не для трусов. Кантор немедленно подхватил упавшую со стола вилку и метнул, почти не целясь. Мэтр Альви с воем схватился за лицо, позабыв о незаконченном заклинании. Кантор обернулся и поспешно оценил обстановку. Стражники уже добрались до галереи, и сейчас там шла потасовка. В зале никто и не подумал ложиться на пол — гости стояли на своих местах и восторженно кричали, яростно потрясая кулаками: «Убей их! Убей!». Элмар носился по залу, пытаясь поймать какого-то озверевшего ребенка, который пинал ногами голову Хаббарда и поминал при этом любимую сестру Илару. Король стоял у своего кресла и поспешно перезаряжал пистолет, озабоченно поглядывая то на галерею, то на помост. Два арбалетчика висели на перилах галереи, и один лежал на полу. Однако умеете стрелять, ваше величество… Бойцы уже спрыгнули с помоста, на котором было мало места, и продолжали поединок на полу. Жак белкой скакал вокруг противника, стремительно уворачиваясь от меча и иногда успевая наносить удары, которые здоровенный герцог парировал с большим трудом. Но преимущества обезумевшего шута ограничивались только невероятной силой и ловкостью, о фехтовании он не имел никакого представления, и видно было, что бой грозит затянуться. Кантор схватил стул, спрыгнул на пол и, подскочив поближе, с размаху приложил герцога Браско по затылку. Жак тут же закончил дело, одним ударом пропоров противника вместе с кольчугой, и бросился к магу, а Кантор бросил стул и рванул за ним, стараясь по-прежнему держаться между ним и стрелками. Но выстрелов больше не было. Жак деловито снес голову магу, затем нырнул под помост, вытащил оттуда воющего Ваира и всадил меч ему в живот почти по самую рукоять. Затем так же деловито провернул, вырвал, огляделся вокруг и устремил свой кровожадный взор на Кантора. Тот быстро отступил назад и снова подхватил брошенный стул в надежде как-нибудь прикрыться, но этого уже не понадобилось. Жак сделал пару шагов, затем остановился, удивленно моргнул несколько раз и его взгляд принял осмысленное выражение. Он с удивлением посмотрел на меч в своей руке, затем на помост, тихо сказал «Ой, мама…» и выронил меч. Кантор едва успел подскочить и подхватить его под руки. Затем оглянулся и положил на ближайший стол. — Дайте воды кто-нибудь! — крикнул он. Ему сунули в руки кувшин, он плеснул Жаку в лицо — как оказалось, вином — и пошлепал его по щекам. Господин королевский шут открыл глаза, испуганно посмотрел на Кантора, потом на зал. Он тут же наткнулся взглядом на голову, все еще валявшуюся на полу, тихо застонал, и его глаза опять закатились. — Что с ним? — встревоженно крикнул король, в три прыжка преодолевая расстояние от своего кресла до места событий. Кантор махнул рукой. — Ничего страшного. Обычный обморок. А с вами? — Да что со мной может случиться? — отмахнулся король, склоняясь над своим шутом, возлежащим на столе, как некое экзотическое блюдо. — Он не ранен? С ним точно ничего не случилось? — Шеллар! — воззвал Элмар, дергая короля за камзол. — Да ты сам ранен! Я тебе уже третий раз говорю! — А я тебе третий раз говорю, что я в кольчуге! — раздраженно откликнулся король, и только тут Кантор заметил обломок стрелы, торчащий из-под ключицы его величества. — Наверное, я бы почувствовал, если бы меня задело, как ты думаешь? — Да ты посмотри! Из тебя стрела торчит! Простая кольчуга от арбалета не защищает! — У меня не простая! — огрызнулся король. — Отвяжись! Лучше пойди позови кого-нибудь из стражи, прикажи, пусть Жака отнесут к мэтру в лабораторию, чтобы он его осмотрел как следует. И пусть умоют обязательно, а то он так и будет в обморок падать. Он же крови боится, а он в ней весь, с головы до ног… Вот он, кстати, и сон Мафея, надо будет ему сказать… Я сейчас спроважу гостей, и пойдем… О, чуть не забыл! — Он поднял голову и крикнул в пространство: — Флавиус! Открывай первый конверт и работай! Сначала арестовать счета, а потом остальное по порядку списка. Мафей, со мной все в порядке, иди в лабораторию к мэтру, поможешь ему привести в чувство Жака. Кантор вытер руки о скатерть, упал на ближайший стул и, схватив со стола графин, отпил прямо из горлышка. Болела отбитая спина, ушибленные колени и локти, да впрочем, чего уж там, болело все. Даже дышать было больно, наверняка сломано ребро, а то и несколько. И вполне можно рассчитывать на отбитые почки. Очень даже запросто, так летать… Но кольчуга не подвела, и то хорошо. Прямо переполняет гордость за отечественную промышленность и внезапный душевный порыв извиниться перед Амарго за незаслуженное недоверие. А также желание съездить по шее этому мыслителю-затейнику, его величеству Шеллару, чтоб лучше смотрел за своей короной и принимал меры заранее, а не кидался в последний момент подставлять всех окружающих. — Ты цел? — спросил король, оборачиваясь к нему. — Частично, — ответил Кантор, снова прикладываясь к графину. — Никуда не уходи, сейчас поднимемся ко мне, и мои маги тебя посмотрят, — предупредил его король и обратился к гостям с кратким выступлением. Он извинился за происшедшее, пообещал перенести мероприятие на другой день и выразил надежду, что столь неприятное недоразумение не очень расстроило господ гостей. Это было, пожалуй, слабо сказано — не очень расстроило. Похоже, господа гости удалялись в полнейшем восторге, злорадно оглядываясь на поверженных врагов. Кто-то пожал Кантору руку и высказал свое восхищение, какая-то дама, всхлипнув, обняла его, молодая девица чмокнула в щеку, а почтенный папаша тут же оттащил ее за ухо, обозвал бесстыжей нахалкой и в свою очередь, тоже сказал Кантору что-то похвальное. Протрезвевший восемьдесят третий паладин хлопнул по плечу и сказал, что мистралийский метод ему нравится. Глава 12 «Это Слонопотам, — подумал Пятачок, трепеща. — Ну, пора!» А. Милн Четыре щита, которые Этель наложила на всю группу, не чувствовались никак, и Ольге приходилось постоянно напоминать себе, что она не то чтобы совсем уж беззащитна. Просто для уверенности. Чтоб не так страшно. Хотя пользы от этих щитов было не так уж много. Этель сама честно предупредила, что прямое попадание щит «от огня» не выдержит, так что соваться под морду дракону она, мягко говоря, не рекомендует. Как будто тут собралась толпа идиоток с единственной целью — под эту самую морду сунуться… Остальные три щита должны были защищать от разнообразных досадных мелочей. Например, щит «от льда» гарантировал, что ледяные шары, которыми Этель будет разбрасываться направо и налево, не причинят вреда своим, если вдруг она промахнется или если шар развалится в полете. Щит «от газов» на самом деле следовало бы назвать «щитом от вони», и польза его состояла только в том, чтобы эта самая вонь не отвлекала доблестных воительниц от главного. Дабы подруги не усомнились в пользе и необходимости подобного заклинания, в назидание был приведен уже известный Ольге пример — великая битва Элмара с троллем. И последний щит был наложен на всякий случай для очистки совести. Он предохранял от магического сна. Никто не знал, способен ли дракон-маг насылать сон, но на всякий случай, а то как бы чего не вышло… Словом, никакой уверенности эти самые щиты не вселяли, и в той жуткой каше, что творилась сейчас у Ольги в голове, преобладала одна постоянно повторяющаяся мысль: «Мама! Во что я встряла!». Ощущение опасности усугублялось еще и размерами пещеры. Может, у подруг эти самые размеры и не вызывали никаких особых ассоциаций, а вот Ольге драконье обиталище до боли напоминало метро. И чувствовала она себя так, словно топает по рельсам в темном туннеле, а это, согласитесь, ощущение не из приятных. Даже если разумом понимаешь, что поезда здесь не ходят, инстинкт — страшная штука. — Не трясись, — замечание Киры прозвучало, как из ведра, поскольку доблестная баронесса не собиралась терять драгоценные секунды битвы на опускание забрала. — Этель, а от страха у тебя никаких заклинаний нет? — Школа не та, — пожала плечиками Этель. — А вообще, от страха есть безотказное средство, проверенное поколениями, и напрасно ты не разрешила Ольге его принять перед тем, как идти сюда. — Идти на битву с пьяным стрелком за спиной? — неодобрительно прогудела Кира, не оборачиваясь. — Отстаньте вы все! — возмутилась Ольга. — Я трезвая! И я не трясусь! Мда, акустика в этом метро без всякого ведра отменная… — А что это стучит? — деловито, без тени насмешки осведомилась Кира. — Уж точно не мои зубы! — возмутилась Ольга. — Я имела в виду не зубы, — так же серьезно пояснила отважная подруга, которая, конечно же, никаких поездов не боялась. — У тебя приклад о доспех стучит. Значит, руки трясутся, поскольку оружие у тебя в руках. — Нет у меня доспеха! — еще сильнее возмутилась Ольга. — Решили же, что он мне только мешать будет! — Это у меня стучит, — отозвалась Тереза. — каска сползает и стучит о кольчугу. Может, ее снять? По-моему, я в ней выгляжу полной дурой, прости господи… Ольга тактично промолчала, ибо стараниями любящего Жака Тереза действительно выглядела так, словно только что ограбила за один вечер антикварную лавку, оружейный магазинчик и заодно «Спорттовары». На ней красовалась скромная, но очень прочная, по уверениям Жака, кольчуга из материала, неизвестного ни одной из подруг. Кольчуга была ей великовата в плечах и тесновата в бедрах. Яркие ядовито-оранжевые наколенники то ли для катания на роликах, то ли для какой-то спортивной игры, были видны, наверное, за километр. А венцом всего этого сюра являлся пожарный шлем с зеркальным щитком, прикрывающим лицо. Этот шлем вместе с наколенниками Жак прихватил в секретном складе во время поисков оружия. Вдобавок Тереза постоянно поправляла то гранатомет на плече, то молитвенник за поясом, так как сии предметы поочередно предпринимали попытки к бегству. — На снимай! — решительно пресекла возможные обсуждения Этель. — Если Жак сказал, что она огнеупорная, значит, может пригодиться. — Не отвлекайтесь! — напомнила Кира. — Особенно Ольга. Смотри внимательно. Если пропустишь… — Не пропущу, — отозвалась Ольга и тут же поняла, что действительно уже не пропустит. Осветительный шарик, который всю дорогу летел над их головами, отвоевал у темноты еще участок пещеры, и Ольга увидела… То, что издали в темноте казалось просто углом, за который надо будет свернуть, обрело лапы, крылья и длинную, как у бронтозавра, шею. Голова задумчиво покачивалась где-то под потолком, насторожено щуря огромные желтые глаза и скаля жу-у-уткие зубы. Ольге показалось, что дракон издевательски ухмыляется, глядя на четырех очередных идиоток, явившихся с ним воевать. — Вижу, — почти шепотом, так как голос куда-то пропал, произнесла она. Внутри стало пусто и холодно, а руки и в самом деле начали нездоровым образом подрагивать. — Впереди… На одиннадцать часов… Тереза шумно вздохнула и быстро перекрестилась.