Герман Кэйтс и второй подозреваемый, Р.Т. Дэйс, были обвинены в похищении и убийстве пятнадцатилетней Карен Коффи, девятиклассницы из школы Бэйкерсфилда. Дэйс отрицал свое участие, и дело, в основном, базировалось на показаниях свидетельницы — соседки, которая утверждала, что видела Дэйса на участке в день похищения... Защитник Дэйса строил защиту на алиби, что тот был дома с женой в ночь убийства, и поэтому не имел возможности совершить преступление. Свидетельство миссис Дэйс было поддержано соседкой, Лорелей Брэндл, которая заходила к Дэйсам поздно вечером. Защитник еще подверг сомнению надежность Кэйтса как свидетеля, который привязал Дэйса к преступлению. Присяжные не впечатлились, и после четырехчасового обсуждения вынесли вердикт виновности. Дэйса осудили на пожизненное заключение, без возможности досрочного освобождения, которое началось в январе 1974. Было нетрудно вообразить последовательность событий. После того, как Дэйс был осужден, его жена подала на развод, настояв на том, чтобы он передал ей дом. А может быть, он сделал это добровольно, в свете своего позора. Освободившись из тюрьмы, получив деньги от государства, он надеялся что-то исправить. Могу представить, как он приехал в Бэйкерсфилд, чтобы встретиться с детьми и рассказать им, что его имя очищено. Большая ошибка. Согласно Данди, встреча была катастрофой. В конце концов, они разорвали отношения, и он поехал в Санта-Терезу, надеясь связаться с родственниками, которых ему удастся разыскать. Иногда служащая банка наклонялась и смотрела на предмет сама, но в основном стояла и наблюдала издали. Эрон добрался до карточки социального страхования Дэйса и водительского удостоверения, срок действия которого закончился в мае 1976. Он записал номер социального страхования, полное имя Дэйса и его адрес на момент выдачи удостоверения. - Инициал Р значит Рэнделл, - отметил он. - Приятно узнать. Записав все данные, он передал оба документа мне. Я посмотрела дату рождения на водительском удостоверении. - Посмотрите сюда. Он родился в 1935, что значит, ему было пятьдесят три года. Он выглядел на семьдесят, когда я его увидела. - Никто никогда не говорил, что алкоголь, наркотики и сигареты — это фонтан юности. - Наверное, нет. Эрон прочел и передал мне бумаги, касающиеся соглашения Дэйса с государством, включающие расписку о получении денег, его подпись, свидетельствующую, что соглашение достигнуто, и он никаких претензий к государству не имеет, и так далее. Я добавила документы в кучу тех, которые мы просмотрели. Следующими Эрон передал мне три альбома, которые Дэйс сделал для своих детей. Я узнала его аккуратный почерк. Три буклета были написаны от руки и сшиты вручную. Первый описывал съедобные растения Калифорнии, второй — лечебные растения, а третий был посвящен калифорнийским полевым цветам. Кроме текста, там были тонкие рисунки, некоторые сделаны тушью, некоторые — цветными карандашами. К каждому буклету присоединялась записка с указанием, какому ребенку он предназначался. Не было никакой возможности узнать, сделал ли он их в тюрьме или уже после освобождения, но меня поразила забота, с которой все было сделано. Он не смог бы сделать такие сложные иллюстрации, будучи пьяным. Они были как поэмы, сделанные видимыми, выполненные тщательно и с любовью. В первый раз я поняла, что Терренс Дэйс был талантливым человеком, с врожденной интеллигентностью и чувствительностью, которые мало кто в его жизни мог оценить. Сколько часов он потратил на свой проект, и сколько любви щедро вложил в рисунки и текст? Я надеялась, что кто-нибудь разыщет его детей и передаст им это, ради него. Как бы плохо они к нему ни относились, это может что-то изменить. Он заслуживал лучшего. Следующий большой конверт застегивался металлическим зажимом. Эрон расстегнул его и достал четыре черно-белых фотографии. Это были старые фотографии Кодак с белыми краями. Эрон взял верхнее фото, быстро осмотрел, передал мне и взял следующее. Я делала то же самое. Даже служащая банка наклонилась, чтобы посмотреть. На первой светловолосый мальчик лет шести сидел на плечах стройного симпатичного мужчины, который крепко держал его за ноги, чтобы не упал. Позади была плоская, пустая земля. Была видна покосившаяся ограда и два молодых деревца. Я представила себе ферму. На обратной стороне фотографии чернилами было написано: Я И ДЯДЯ Р. СЕНТЯБРЬ 1941. Мальчик должен был быть Терренсом Дэйсом. Я видела его только один раз, мертвого, и хотя это было натяжкой искать что-то общее между ребенком и развалиной, какой он стал, некоторое сходство было. На втором фото был все тот же светловолосый мальчик, подросший до десяти лет. В этот раз они с дядей Р. сидели на ступеньках белого каркасного дома. Дядя на верхней ступеньке, а Терренс — между его коленей, на ступеньку ниже. Привязанность этих двоих друг к другу угадывалась безошибочно. За ними виднелся кусочек двери. На верхней ступеньке лежал коврик в форме таксы, а справа был виден бетонный вазон с бархатцами, которые отчаянно нуждались в поливке. Теперь я уловила фамильное сходство: такие же прямые волосы, тот же прищур глаз. Эта фотография тоже была подписана Я И ДЯДЯ Р. Дата — 4 июня 1945 года. Третий и четвертый снимки были сделаны в помещении, один на фоне рождественской елки. Дяди Р. не было видно, я предположила, что он фотографировал. Маленький Терренс, теперь лет двенадцати, стал гордым владельцем охотничьего ружья, коробка и оберточная бумага все еще лежали у его ног, как доказательство. Даты на обороте не было. Четвертая фотография была сделана в кухне, в том же доме и в тот же праздник, судя по рубашке Терренса. Терренс и его дядя Р. отмечали праздник, поднимая стеклянные чаши для пунша. Напитком мог быть молочно-яичный коктейль, что-то сливочное на вид. Крутой бок бутылки виски говорил о том, что дядя Р. мог усовершенствовать свой напиток. Он даже мог капнуть Дэйсу капельку Олд Кроу. В этот раз дядя сидел рядом с мальчиком, положив руку ему на плечо. Неудивительно, что Дэйс приехал искать детей дяди Р. Дядя был семьей, какой он ее запомнил, семьей, какой она была в те дни, когда он был ребенком, и жизнь была хороша. Если он разошелся с собственными детьми, было естественным мечтать воссоединиться с единственными родственниками, которые у него остались. Он должен был стать трезвым и чистым, прежде, чем представиться им. Согласно Данди, он был пьян до последнего дня. Я услышала шуршание страниц. - Ну, наконец-то, - сказал Эрон. Я смотрела, как он читает последний документ. - Это завещание? - Именно. - Какая дата? Данди говорил, что это было 8 июля. - Так и есть. - Значит, оно не было зашито в его спальный мешок? - Нет. А это те три свидетеля, о которых ты говорила? Он перелистал страницы и вытащил последнюю, на которой были три напечатанных имени и три подписи: Перл Уайт, Даниэл Д. Сингер и Феликс Бейдер. Я поняла, что Данди было сокращенной версией от «Даниэл Д.» - Никогда не слышала их фамилий, кроме Перл, и то не была уверена, что это не кличка. Данди представил ее как мисс Перламутрово-Белую, и я подумала, что это игра слов. Эрон вернулся к первой странице. - Здесь нет ни слова о том, где и как его хоронить, наверное этим могут распорядиться дети. Он перечислил всех, но дал адрес только сына, Итона. Ничего о девочках. Так что, возможно, он не знал, где они живут. Он обратился ко второй странице, и я смотрела, как его глаза пробегают по строчкам. Его рот открылся от удивления. - Этот парень обалдел. Тут написано: » Я намеренно отказываю в наследстве моему сыну Итону и моим дочерям, Элен и Анне, чье отвращение и презрение неисправимо, и кто отрекся от наших отношений и прекратил все связи.» - Данди говорил мне об этом. Это должно было быть ударом. - Ну, вот это может быть полезным, - продолжал Эрон. - «Пусть будет известно, что я не владею никакой недвижимостью, не имею долгов и не имею имущества, кроме денег на моем счете и несущественных личных вещей в моем депозитном ящике. Я желаю, чтобы распорядитель моим наследством уведомил моих детей о моей смерти и передал им подарки, которые я для них приготовил.» - Если он лишил наследства детей, это значит, что деньги перейдут государству? Было бы обидно. - О, нет. Он обо всем позаботился. Для начала, он решил, что распорядитель и единственный наследник — одно и то же лицо. - Что это значит? Это хорошо, или плохо? - Проблема не в этом. Я думаю, тут проблема в другом. Он толкнул документы через стол, и я наклонилась, чтобы прочитать имя, напечатанное в двух местах на одной и той же странице. - Ох,- только и произнесла я. Потому что имя было моим. 11 Не помню, как я доехала домой. Я сдерживала свои эмоции, не способная принять то, что было написано черным по белому. Перед тем, как мы покинули банк, служащая сделала две копии списка документов — одну — для меня, а другую, чтобы оставить в депозитном ящике. Еще она сделала копию завещания, вместе с копиями всех документов, которые потом она вернула в ящик. Эрон получил один пакет, а я — другой. Поскольку я была названа распорядителем, она еще вручила мне оригинал завещания, для передачи в суд для официального подтверждения. Я собиралась связаться с адвокатом как можно скорее, потому что знала, что вляпалась по самые уши. Мне нужен был юридический совет и помощь, чтобы осознать полное значение этого странного поворота событий. Это было, как выиграть в лотерею, не покупая билета. Полмиллиона баксов? Нереально. На улице мы с Эроном пожали друг другу руки. Понятия не имею, почему. Просто было ощущение, что достигнуто какое-то соглашение, и мы подтвердили его древним жестом, обозначающим мир и согласие. - На чисто практическом уровне, - сказал Эрон, - у меня еще остался спальный мешок Дэйса. Похоже, теперь он принадлежит тебе, вместе со всем остальным. Хочешь, чтобы я его сохранил? - Нет, спасибо. Могу сразу сказать, что я ни за что бы в него не залезла, неважно, сколько раз его стирали. * * * Оказавшись на своей улице, я припарковала машину, заперла ее, прошла через скрипучую калитку, обогнула угол и оказалась на заднем дворе. Вошла к себе, бросила сумку и уселась за письменный стол. Открыла ящик и вытащила папку, где хранила копию брачного заявления моих родителей. Я знала, что найду, но все равно мне нужно было на это взглянуть. Четыре года назад неожиданно обнаружился кусок моей личной истории. В ходе расследования женщина, с которой я беседовала, сделала замечание по поводу имени Кинси, поинтересовавшись, не связана ли я с семьей Кинси из Ломпока, города в часе езды к северу от Санта-Терезы. Я отмела идею, но что-то меня задело. В конце концов я пошла в библиотеку суда, где изучила документы и раскопала информацию, которую мои родители предоставили, когда подавали заявление на регистрацию брака. Она включала даты и места их рождения и имена их родителей. И вот она. Моя мать, девичья фамилия которой была Кинси, родилась в Ломпоке, Калифорния. Я точно была членом семьи Кинси, за исключением того, что между нами не было контакта (о котором бы я знала) с тех пор, как погибли мои родители. Тогда я сделала копию документа, которую хранила у себя. Теперь я смотрела на нее новыми глазами. Моего деда с отцовской стороны звали Квиллен Миллоун. Бабушку звали Ребекка. Ее девичья фамилия была Дэйс. Их единственный сын, мой отец, был Терренс Рэнделл Миллоун, которого называли Рэнди.