Я смотрела, как он пробирается через толпу, и в какой-то момент подумывала, не исчезнуть ли мне. Это казалось невежливым, после того, как он действительно помог мне, рассказав, где работает Анна. Ожидая его возвращения, я раздумывала над тем, что говорила Анна. Она не сказала прямо, что ее мать лгала под присягой, но это был вывод, к которому я пришла, а она не опровергала. Неудивительно, что двое из троих детей так враждебно настроены. Эвелин подставила своего мужа. В их головах у него не было алиби, значит, он был виновен. Ложь под присягой — преступление, и я не понимаю, зачем она в нем призналась, если только это не было правдой. Она рисковала тем, что ее накажут, разве что истек срок давности, о чем я не имела никакого понятия, несмотря на мои заверения Анне. Фактически, даже если она солгала, это никак не повлияло бы на ситуацию с юридической стороны. Все трое мертвы: Герман Кэйтс, его соучастник и Терренс Дэйс, человек, которого несправедливо осудили. Обвинение с Дэйса сняли, но хитроумное признание Эвелин имело больше веса в глазах детей, чем решение суда. Ее заявление меня раздражало. Время, когда оно было сделано — тоже. Почему это она вдруг «раскололась»? Этого я не могла понять. Она прямо не обвиняла его ни в чем. Она просто открыла дверь, раздувая маленькие угольки подозрения в головах детей. И сейчас я сомневалась, что когда-нибудь можно будет установить правду. Среди общего шума, который значительно стих, я услышала аплодисменты, а потом мужской голос запел. Я подумала, что это музыкальный автомат, но в этот момент подошел Большая Крыса и принес мне бокал белого вина. - Это Итон. - Вы шутите. Я подошла к двери и посмотрела на сцену, где разместилась группа музыкантов, пока шел биллиардный матч. Итон сидел на деревянном табурете, ярко освещенный, голова опущена к гитаре. Шум утих, и он начал петь. На нем была та же одежда, в которой я видела его дома — джинсы, ботинки, белая рубашка с планкой впереди, которую он немного расстегнул. Он выглядел совершенно не таким, как человек, с которым я разговаривала сегодня. Пение превратило его из простого смертного в кого-то из другого царства. Я моргала, пытаясь сопоставить этот образ с человеком, которого я видела всего несколько часов назад. Его голос был мягким, манера — расслабленной. Меня поразила душа, которая сияла через эту песню. Может быть, это была техника, а может — врожденный талант. Казалось, он ни на что не обращал внимания, настолько поглощенный своей музыкой, как будто был в комнате один. Я оглядела толпу и увидела то же восхищенное внимание. Он казался совершенно не на месте в таком банальном окружении, и в то же время — полностью дома. До меня дошло, что эти люди пришли сюда ради него. Зал был заполнен страстными поклонниками и верными последователями, которые пришли специально, чтобы послушать его выступление. Я видела такое раньше, эту одержимость, и понадобились годы, чтобы отделить правду от иллюзий. Мой второй муж, Даниэл Уэйд, был музыкантом. Когда я впервые его увидела, он играл на пианино в баре, в центре Санта-Терезы. Было уже поздно. Воздух пропитался табачным дымом, как он пропитался здесь. Я даже не помню сейчас, почему оказалась там, и была ли с кем-то еще. Даниэл, с его облаком вьющихся золотых волос, наклонился над клавишами, как алхимик. Он играл, как ангел. Его талант был магическим, философским камнем, который обещал превратить металл в золото. Я видела его сквозь туман притяжения. Я влюбилась, не в человека, а в мираж. Слушая, как он играет, я решила, что он был таким необыкновенным человеком, как обещала его музыка. Мне хотелось верить. Я переносила на него качества, которыми он не обладал, качества, которые только казались проступающими откуда-то из глубины. Не знаю, понимал ли он, какой эффект производит, но я обвинила его в нечестной игре и обмане. Он привык к восхищению, и до него, возможно, не доходило, что его способности заслоняли реального него. Я думала, что вижу правду о Даниэле, когда на самом деле, это была тень на стене. А сейчас здесь был Итон Дэйс, чьи метаморфозы изменили мое мнение о нем. Было что-то неотразимое в его голосе, печаль, мудрость и надежда. Что он делает в Бэйкерсфилде? Я не могла себе представить, что он станет знаменитым и успешным в таком месте, но было ясно, что никто из сильных мира сего не обнаружил его талант и не предложил помощь. Рядом материализовался Большая Крыса со словами: - Парень умеет петь. Прямо, как рок-звезда. Я впечатлен. - Я тоже. - Откуда что берется? Вообще-то, он козел. - Видимо, нет. Или можно быть козлом и талантливым одновременно. Я осталась на весь концерт. Я ожидала, что группа будет любительской: громкой, неслаженной, играющей популярные песни, намного лучше звучавшие в оригинальном исполнении. Вместо этого они играли свою музыку, блюзовую и джазовую. В какой-то момент Большая Крыса исчез, наступило 11 часов и прошло, и я поняла, что было уже слишком поздно для меня. Прошла официантка, и я сделала универсальный жест для получения счета. Она кивнула и пошла к бару. Группа сделала перерыв, и временный вакуум вдруг заполнился громкими разговорами и смехом. Вместо магического места это снова был только бар, плохо освещенный и противно пахнущий. Вернулась официантка и вручила мне кожаную книжечку с чеком, свисающим, как язык. Я подошла к ближайшему столику, где освещение было получше. Открыла книжечку и взглянула на длинный список цен, который шел через весь лист. Общая сумма была 346 долларов и 75 центов. - Погодите, погодите. Это не мое. У меня было два бокала вина. - Анна сказала, что вы расплатитесь. - Я? - Разве это была не ваша вечеринка? - Мы пришли вместе, но я не назвала бы это своей «вечеринкой». - Теперь можете назвать. Все остальные ушли. Я снова посмотрела на чек. - Это должна быть ошибка. - Нет. Я так не думаю. Она заглянула мне через плечо, используя ручку, чтобы показать на каждую строчку. - Два пива. Это Хэнка. Симпатичный парень, правда? Эллен выпила три маргариты и две стопки текилы. - Я насчитала две маргариты. - И вы будете спорить со мной из-за каждой ерунды? Она заказала третью, когда вы были в другой комнате, смотрели, как Анна играет в биллиард. Теперь видите это? Анна заказала два мартини и это, когда перешла на шампанское. - За двести девяноста баксов? Сколько бокалов она выпила? - Она заказала бутылку. Она любит «Дом Периньон». Она хотела за 82 год, но я ее отговорила. - Не могу поверить, что они это сделали со мной. - Наверное, вы не очень хорошо их знаете. Я бы сразу вам сказала, если бы хорошо попросили. Я порылась в сумке, нашла кошелек и достала карту Американ Экспресс. - Мы не принимаем АмЭкс. Только Визу или Мастер Кард. Я вытащила вторую карточку, это была Виза. Она осмотрела ее. - У вас есть документ с фотографией? Я чудом сдержалась, открыла кошелек и держала так, чтобы в окошечке было видно водительское удостоверение. - Не обижайтесь. Босс заставляет нас проверять. Сейчас вернусь. - Вы слишком добры, - сказала я, но она уже шла к бару, где передала чек и мою кредитку ближайшему бармену. Вскоре она вернулась, с копией чека и квитанцией трансакции. Протянула мне ручку. Какое-то время я мучалась, пытаясь определить, сколько дать на чай. Она ведь не подавала мне еду. - Здесь платят очень хреново, - сообщила она. - Мы делим наши чаевые с барменами, и остается очень мало. Мы едва сводим концы с концами. А у меня двое детей. Я добавила к чаевым пять процентов, получилось десять. Я оглянулась только у самой двери. В дальней комнате рыжая девица, с которой Анна играла в биллиард, стояла, прислонившись к стене, а Итон проводил пальцем вдоль ее квадратного декольте. По какой-то сверхъестественной интуиции он посмотрел в мою сторону, и увидел, что я за ним наблюдаю. Я вышла до того, как он отреагировал. * * * В 2.35 я села в постели. Откинула одеяло, прошла через комнату к письменному столу, куда швырнула сумку. Как в большинстве мотелей, яркий свет с парковки освещал все поверхности. Я взяла сумку и порылась во внешнем кармане в поисках своих каталожных карточек. Сняла резинку и начала их перебирать, словно готовясь к карточному фокусу. Выбери любую карту. Я включила настольную лампу, отодвинула стул и неуютно устроилась на кожаном сиденье, которое было ледяным из-за кондиционера. Хотя я скромна в пользовании океанской водой, в мотелях я поддерживаю арктическую температуру. Холидэй Инн любезно предоставил мне запасное одеяло, которое я достала с ближайгей полки. Я ложилась спать в обычных футболке и трусах, натянув одеяло почти на голову. Теперь я почувствовала холод. Вернулась в кровать, прислонила две толстые подушки к спинке и опять нырнула под одеяла. Проверяя справочник Полк за 1942 год, я нашла две семьи Дэйсов: Стерлинга и Клару, которые жили на 4619 Парадиз роуд и Рэнделла Джей и Гленду, живших на 745 Дэйзи лайн. В справочнике за 1972 год я нашла Р. Терренса и Эвелин, тоже на 745 Дэйзи лайн, и предположила, что пара могла переехать в дом его родителей. Еще я записала имена и адреса соседей с каждой стороны. Пилчеры, которые жили рядом с Терренсом и Эвелин в 1974 году, потом исчезли. По другую сторону, в доме 743, Лорелеи Брэндл тоже не было, но была какая-то Л. Брэндл на Ралстон. Я проверила имя во второй раз, в текущей телефонной книге и в этот раз записала номер телефона. Выключила свет и зарылась под одеяла. Я проснулась снова в 6.00 и не сразу поняла, где нахожусь. До сих пор в Бэйкерсфилде. Везет же мне. Я бы все отдала, чтобы оказаться дома, в собственной кровати. Полежала немного в нерешительности. Поскольку бегать я не собиралась, у меня было время еще раз проверить свой мысленный список. Когда все обдумаю, займусь делом. Единственный оставшийся вопрос не имел ничего общего с моими делами как распорядителя завещания. Я хотела знать, что задумала Эвелин Дэйс. На кон была поставлена репутация человека, и это меня беспокоило. Я поняла, что надеялась найти возможность реабилитировать Дэйса в глазах его детей, но двое из трех были невосприимчивы, и мне не удалось расшевелить их. Хотя, технически, эта моя работа не оплачивалась, полмиллиона долларов намекали на другое. Это была самая высокооплачиваемая работа, которую я когда-либо выполняла, и я решила удовлетвориться условиями. Я позавтракала в кафе отеля, выбрав апельсиновый сок, холодные хлопья, ржаной тост и три чашки кофе. Вернувшись в комнату проверила свои записи. Было 8.35, что казалось ранним, но вполне возможным для утреннего звонка в субботу. Я сняла трубку и набрала номер Л.Брэндл на Ралстон стрит. Я одинаково ждала как успеха, так и поражения. Был серьезный шанс того, что я на ложном пути, и эта Л. Брэндл никак не связана с той Брэндл, что жила по соседству с Терренсом и Эвелин Дэйс. Если так, то моя работе в Бэйкерсфилде закончена, и я могу ехать домой. Телефон прозвонил три раза, и женщина сняла трубку. - Алло? - Здравствуйте. Могу я поговорить с миссис Брэндл? Последовало молчание, и я не смогла удержаться, чтобы не продолжать, как будто добавочная информация могла изменить факты. - Я звоню, потому что пытаюсь найти Лорелей Брэндл, которая жила на Дэйзи лайн в начале семидесятых. - Она не может сейчас подойти к телефону. Могу я узнать, кто звонит? - Правда? Это та самая Лорелей Брэндл, которая жила рядом с Терренсом и Эвелин Дэйс? - Ее не называют «Лорелей». Она была Лолли с двухлетнего возраста.