- Ты не можешь жить у меня. - Кто тебя просит? У меня есть, где остановиться. - Ничего страшного, - сказал Генри. - У меня есть свободная спальня. Мы как раз собирались посмотреть. Я думал, ты будешь рада иметь ее поблизости, так что вы сможете узнать друг друга получше. - Это ты сам придумал, или она помогла? Генри моргнул. - Я сейчас и не вспомню. Думаю, что я. - Мне нужно работать. Я не давала Дицу ключ, но он, должно быть, сохранил тот, который сделал во время своего последнего пребывания в городе. Дверь стояла нараспашку, позволяя прямоугольнику октябрьского солнца лежать на полу. Я должна была немного постоять на пороге, чтобы взять себя в руки. Я не могла винить Генри. Откуда ему знать, какая она манипуляторша? Я положила пакет на стол. Диц сидел на диване, задрав босые ноги на кофейный столик, и читал воскресный номер «Лос-Анджелес Таймс». Это была та самая газета, которая лежала на столе, когда я нашла его в Эйджуотере. Он сварил свежий кофе, и его пустая чашка стояла под рукой. - Ты огорчена. - Вовсе нет. - Ты выглядишь огорченной. - Я не хочу говорить об этом. Это не имеет отношения к тебе. - Можешь себе представить мое облегчение. Я поставила сумку на табуретку и села на диван рядом с ним. - Я должна была дать тебе дочитать газету, пока была возможность. Он улыбнулся. - Я могу этим заниматься целый день. Мне нравятся кусочки, спрятанные между строк. Я читаю персональные колонки и объявления о продаже машин. Никогда не знаешь, когда наткнешься на сделку столетия. - Что сказал Кон? - Его не было дома. Сосед сказал, что они со Стэси Олифантом поехали на пару недель в Кабо. На рыбалку, я думаю. Завтра мы поболтаем с детективами из отдела убийств, и я надеюсь, у них найдется информация. Твой старый бойфренд до сих пор работает в отделе убийств? - Кто, Иона? Он никогда не был бойфрендом. Он был парнем, с которым я встречалась, когда жена не морочила ему голову. - Неужели. Не думаю, что знаю о нем. Я говорил о другом. Кудрявый парнишка, у папаши которого полно бабок. - Не припомню, - сказала я, хотя отлично понимала, что он говорит о Чини Филлипсе. Не знаю, как он мог рассматривать предмет моей так называемой личной жизни. Если бы я знала, что он встречался с двумя другими женщинами, то не смогла бы о них говорить. По-моему, длинные и частые разлуки приводят именно к этому. Я не хотела «делиться». Я была единственным ребенком, и до сих пор придерживаюсь принципа «что мое, то мое». Вообще-то, Диц тоже был единственным ребенком, но он ударялся в другую крайность. В то время как я была собственницей, он был сторонником свободного рынка. Я знала, что это был его способ выживания, но не была уверена, как он работает. Может быть, он небрежно относился к связям, потому что всегда был в пути. Он не собирался пускать корни. Для него жизнь была слайд шоу, и он был счастлив, когда сцена менялась. Ему нравились возбуждение и новизна. Он не связывал эмоции с тем, что я делала, особенно потому, что чувствовал, что его это не касается. Я не понимала, как мужчины так могут. Учитывая мою боязнь, что меня бросят ( должна признаться, что ненавижу об этом говорить), я всегда опасалась потерять то, чего мне больше всего хотелось — стабильность, близость, принадлежность кому-то или чему-то. Конечно, я все понимала. Нуждаться в других, это способ удерживать их на расстоянии. Кому нужен кто-то, висящий у вас на шее, кто волнуется, что вы его недостаточно любите, и требует постоянных подтверждений? - Я думаю, что мы должны чем-то заняться, - сказала я. - Чем? - Не знаю. Пошли отсюда. Он сложил газету и опустил ноги на пол, нащупывая туфли. - Я в игре, хотя предпочитаю иметь план. - Я думаю, нам надо взглянуть на офис Пита. Вдруг у него действительно есть партнер с кучей денег. Ты можешь получить их и уехать. - Я не говорил, что уезжаю. - Но уедешь. - У тебя плохой настрой. - Я знаю, но другого у меня нет. * * * Мы взяли машину Дица, чтобы не изнашивать лишний раз мою запаску. Доехать до города можно было просто проехав по Кабана до Стейт и свернув налево. Офис Пита находился на Гранита, в здании, которое видело лучшие дни. Мы нашли небольшую стоянку. Микрорайон был неприятный. Весь квартал, несомненно, кто-то купит, снесет и заменит чем-то поприличнее: парковочным гаражом, комплексом кондоминиумов, скромным отелем. На офисе Пита на первом этаже была табличка с номером контактного телефона. Имени риэлтора или менеджера собственности не было. Диц записал номер телефона, пока я смотрела в окно. Офис состоял из одной большой комнаты со встроенным шкафом. Наверное, дальше по коридору был туалет, доступный для публики. Мебели не было. Дверь в шкаф была открыта, открывая пустую штангу для вешалок и несколько полок. Там была вторая дверь, посередине задней стены, которая, возможно, открывалась во внутренний коридор. Зная Пита, я представляла его торопливые исчезновения, когда к этому принуждали обстоятельства. Поскольку это было воскресенье, все ближайшие офисы были закрыты. - Хочешь поискать хозяина дома? - спросил Диц. - Я бы лучше посмотрела, дома ли жена Пита. * * * Я помнила домашний адрес Пита с тех пор, когда агенство Берда и Шайна еще работало. Зарабатывая свои тренировочные часы, я еще варила кофе и бегала по поручениям этих двоих. Если Пит опаздывал с отчетом, меня посылали к нему забрать бумаги. Дом Волинских был в десяти кварталах. Каркасный белый дом в полтора этажа с маленьким крыльцом, на котором едва помещались два пыльных плетеных стула. Оконные рамы и отделка вокруг передней двери были выкрашены в синий цвет. Огромное эвкалиптовое дерево наклонилось, как пьяное, на один бок, где край крыльца мешал ему разрастись дальше. Я покрутила ручку механического звонка. Результат напомнил звонок будильника. Рути открыла дверь. Я не видела ее много лет, но она выглядела почти так же — высокая, очень стройная, с длинными редеющими волосами, зачесанными назад. На ней была белая кружевная блузка с длинным рукавом и длинная джинсовая юбка. Ей было не меньше шестидесяти, и хотя обруч на голове выглядел бы неподходящим на ком-нибудь другом, на ней он смотрелся идеально. Цвет ее волос переходил от русого к седому, но русого еще было больше. У нее были бледные брови над мягкими зелеными глазами. Морщинки пролегли по ее удлиненному лицу с высоким лбом. Когда она увидела меня, в ее глазах мелькнуло узнавание, но прошло слишком много времени, чтобы она помнила мое имя. - Кинси Миллоун. Мы с Питом были знакомы по работе, несколько лет назад. - Я вас помню, - сказала она и ее взгляд переместился на Дица. - Это мой коллега, Роберт Диц. Ее взгляд вернулся ко мне. - Вы знаете, Пита застрелили в августе. - Я слышала, и мне очень жаль. Я уже восхищалась прямотой, с которой она сообщила информацию: никаких эвфемизмов, никаких попыток смягчить факты. - Какая-нибудь проблема? - спросила она. - Я — частный детектив из Невады, - сказал Диц. - Я делал работу для Пита в мае — четыре дня наблюдений в отеле в Рино. На счету остался неоплаченный баланс. - Вам нужно встать в очередь за всеми остальными. Пит умер без гроша на его имя. Его кредиторы до сих пор ломятся в двери. - Мы попробуем по-другому. Чтобы это не касалось вас, - сказала я. Она постояла немного, подумала, потом открыла дверь пошире. - Заходите. Я не отвечаю за его долги, но я могу выслушать то, что вы хотите сказать. Мы вошли в прихожую. Налево была гостиная, и она повела нас туда. Мы уселись рядом на диван, которым, возможно, мало пользовались. Я подозревала, что она занимает более уютные комнаты в задней части дома. - Как вы? - спросила я. - Это должно быть тяжело. - Я держусь достаточно хорошо, хотя, каждый день возникает новая проблема. - Какая? - Люди вроде вас приходят к моей двери. - Она слегка улыбнулась. - Я уже не открываю его почту. Нет смысла узнавать о счетах, когда я ничего не могу сделать.