— Тихо, Алекс! — произнес полушепотом монах. — Тихо! — Что, к дьяволу, происходит? — прошипел я, когда ладонь исчезла. — Нежить рядом, — Симон осторожно, даже любовно вытащил меч. Клинок подсвечивался как будто изнутри, нежно-зелеными всполохами играя от рукояти до острия. — Какая нежить? Откуда она здесь? — Раньше в этих местах проходил тракт от границ американского сектора вглубь клановых земель, — не отрывая взгляда от двери, ответил монах. — Где-то здесь стояло большое поселение. Сюда заселялись все, кому не нашлось место в цивилизации. Фермеры, ремесленники, воины, купцы — именно они стали хозяевами этих мест. И на свою беду пустили парочку странных бродяг, оказавшихся некромантами. Что здесь произошло — неизвестно до сих пор. Орден вел расследование, но ничего не добился. Некроманты исчезли, а городок вымер. Люди сначала убивали друг друга, потом мертвые вставали и убивали живых. Монах помолчал, цепко держа меня за плечо. — А потом сюда пришли мета-волки. Оттого и зовется местность Волчья Пустошь. — Когда это было? — с трудом вытолкнув воздух из груди, спросил я. — Полторы сотни лет назад. Может — двести. Историю Волчьей Пустоши знает только лишь Орден. В наших архивах много чего интересного можно прочесть. — Что будем делать? Против нежити у меня нет оружия. Им же требуется серебро в лобешник пустить? — Не обязательно серебро. Это для оборотней. Начитался сказок, Алекс? — Если существует магия — должны быть и оборотни, — меня начала бить мелкая дрожь. Нежить — самая поганая разновидность аномальных зон. Тупая биомасса, прущая на тебя толпой, не глядя на потери. Стреляешь их, стреляешь — а в итоге позорно бежишь со свистом ветра в ушах. Не останавливаются, мать их! Вот мета-волка можно завалить. Да мы недавно мутантов отстреляли, как младенцев! Дождь затихал. По брезентовому пологу он уже не дробил так часто, и я вдруг услышал шуршание. Это как…сотни мышей разом начали бегать вокруг нашей развалюхи, без остановки. Шуршание травы и какие-то звуки, которые я не мог узнать. Волосы на голове зашевелились от страха. — Надо будить парней, — я дернулся, но Симон удержал меня. — Пусть спят, — необычным голосом, в котором пропали все эмоции, произнес монах. — Да они и не проснутся. — Почему? Ты что с ними сделал? Дверь заскрипела под осторожным нажимом, но жердь, прочно уткнувшаяся одним концом в землю, а другим — в полотно, выдержала. Лошади едва не застонали от ужаса, втекающего в хижину с улицы. Я поднял винчестер и положил палец на скобу. Хрен с ней, с магией. Но впускать сюда орду нежити я не стану. Внезапно помещение осветилось бледно-сиреневым. Источником света был, конечно, меч. Начиная от острия клинок разгорался боевым пламенем. Монах сделал какую-то стойку, схватив рукоять двумя руками, а сам меч подняв на уровень плеч. — Открывай дверь, Алекс, — приказал он. — Открывай, и ничего не бойся! Часть вторая. Глава 3 Глава третья Вырываю жердь и отскакиваю в сторону — любое подручное средство становится грозным оружием в руках умелого копателя, как говорил мой первый учитель. Никогда не пренебрегай этим правилом. Винчестер иногда становится обузой, и не всегда можно воспользоваться им. Но сейчас мое оружие за спиной, а жердь — в руках. Дверь, лишившаяся подпорки, просто заваливается от тяжести тел. Более мерзкой картины я еще не видел. Точнее, с нежитью приходилось встречаться, но не в таком же количестве! При вовремя сверкнувшей молнии на мрачном чернильном небе к нам в гости ввалились шатающиеся фигуры с безумными неподвижными глазами, обтянутыми пергаментной кожей черепами, костистыми конечностями, на которых болтались обрывки кожи. Обветшалая одежда — старомодные костюмы, платья, рубашки, бывшие в ходу лет двести назад — указала, откуда появились мертвяки. Действительно, для маленького поселения их слишком много. На вечеринку целый городок прибыл. Первые, самые нетерпеливые и смелые, ожидаемо завалились на пол вместе с дверью, образовав кучу-малу из стучащих костей. Тупоголовые создания, чтобы дать возможность своим товарищам подняться, валили и валили к нам в хижину, мешая друг другу. И все эти действия происходили в жуткой тишине. Нет, конечно же, не совсем в темноте. Шуршал на улице дождь, погромыхивал уходящий грозовой фронт — и это все на фоне молчаливой смердящей массы, лезущей вперед. — Глаза! — крикнул монах. Я торопливо зажмурился, но даже сквозь сжатые веки ощутил ярчайшую вспышку, сопровождавшуюся странным гудением, словно рой рассерженных диких пчел атаковал медведя, залезшего в их гнездо за лакомством. Заржали лошади. "Бедный Рысак, — мелькнула мысль. — Теперь до утра ослеп. Знатно сверкнуло. Что на этот раз применил монах?" Долго держать глаза закрытыми я не стал, банально боясь пропустить атаку нежити. Распахнул их и остолбенел. Половина стены обрушилась от магического удара, сметя со своего пути часть лезущих к нам гостей. На улице творилось непонятно что: копошащаяся масса пыталась организовать новую атаку, и у них это могло получиться. Вспышка уничтожила передовой отряд, значительно освободив место для маневров. Но думать об грозящей нам опасности было некогда. Монах уже стоял напротив толпы, вычерчивая мечом замысловатую вязь непонятных черточек и крючков. Кажется, их называют рунами. Интересная техника у орденских бойцов. Я заинтересовался его манипуляциями и едва не пропустил боковую атаку. Какая-то прыткая сволочь попыталась вцепиться в мою руку. С трудом, но удалось увернуться и с ожесточением вбить жердь прямо в гнилую пасть мертвяка. Черепушка того лопнула с противным чавканьем. Делаю шаг вперед, сокращая дистанцию с группой ковыляющих уродов, и с размаху бью по ногам, словно скашивая траву косой. Жердь с треском переломилась Черт! Винчестер с плеча, прыжок назад и мгновенный поиск цели. Ба-дам! Ба-дам! Грохот выстрелов, выплески огня — и картечь разносит небольшую компанию, спешащую в гости к монаху. Они вознамерились сцапать его и задавить массой. Я точно помню, что Симону нужна перезарядка после магического заклятия. Сейчас он накопит свои силы… По моим ушам садануло так, словно я сидел в пустой бочке, а по ней со всего размаха ударили кувалдой. Вы, наверное, не слышали, как кричат мертвяки? Это нечто: скрипящий шепот, усиленный сотней глоток, вырывается наружу из гнилого нутра. Плоть после такого смачного шлепка оплыла с костей, и ночную армию выкосило начисто. — Да вашу… в глотку и печень! — откуда-то вынырнул ошалевший Артишок с дробовиком. — Что за хрень вы тут устроили? Рядом с ним, озираясь по сторонам, стоит Канадец в своей ковбойской шляпе и широко раскинув руки, контролирует ситуацию с двумя револьверами, водя их из стороны в сторону. — Спокойно, это Симон экспериментирует, — я вытер пот со лба. А ничего так трясет! Как в лихорадочном бреду. — Небольшой конкурс среди любителей пасадобля. Ну вы и дрыхнуть, господа! — Дрыхнуть? — завопил Артишок. — Да я проснуться не мог! Слышу грохот, лошади ржут, какой-то стук, вспышки — а глаза не открываются! Да еще словно связанным оказался! Это твои штучки, святоша! Клянусь, в следующий раз я привяжу тебя к столбу, а поганые руки прибью метровыми гвоздями! — Нам нужно отсюда уезжать, — Канадец, в отличие от товарища, орать не стал. Он убедился, что опасность миновала, и затолкал револьверы в кобуры. — Разве не чуете, как воняет протухшими яйцами? — Это сероводород, — развел Симон руками. — Согласен, неприятный запашок. Но куда мы сейчас поедем? Земля раскисла от дождя, есть опасность свалиться в овраг, переломать ноги лошадям и себе. Да и морфы, успокоившись, начнут обход территории. Нет, сидим на месте до утра. — Логично, но мне плевать на опасности, — буркнул Артишок. — Лучше морф, чем такая вонь. — Это ты преувеличиваешь, — хлопнул его по плечу Канадец. — Пошли, успокоим лошадей, раз все веселье пропустили. Когда наши компаньоны отошли, я негромко спросил монаха: — Почему они сразу не проснулись? Что ты им внушил? — Всего лишь ментальная закладка в их мозгах может творить небольшие чудеса, — Симон совершенно не раскаивался, у него в голосе даже сожаление проскользнуло, что эти двое умудрились проснуться раньше времени. Только вот зачем он ведет странные игры? — Всего лишь маленькое воздействие вроде снотворного. — Опасный ты человек, монах, — повторил я давно изреченную истину. К утру непогода утихла окончательно, но солнца мы так и не дождались. Холодный ветер проносился по равнине, осушая мокрую траву и землю; темные тучи стлались над верхушками дальних холмов, грозясь вылиться очередной порцией дождя над ними, смывая плодородный слой почвы в низины. Находиться в хижине, окруженную зловонием, было невыносимо, и нам пришлось выезжать с первыми предрассветными сумерками. Наших лошадей не пришлось понукать. Они сами бодро зарысили вперед, сыто фыркая и мотая головами. — Полагаю, мы сделали доброе дело, — покачиваясь в седле, произнес Симон. — Теперь несчастные упокоены, и больше не будут бродить по Пустоши, пугая редких путешественников, вроде нас. — Тебя испугаешь, — проворчал Канадец, согласно распорядка движения, выдвинувшийся вперед. По-прежнему наш путь пролегал по равнинной местности, и отрываться друг от друга не было необходимости. Вскоре мы почувствовали изменения в ландшафте. По бокам потянулись небольшие холмы, за которыми можно было угадать еще более высокие, заросшие темно-зеленым ельником. В этом месте дождь хлестал весьма сильно, отчего дорогу пересекали многочисленные канавы, вырытые стремительными потоками воды. Пока мы неудобств не испытывали, преодолевая их без малейшего напряжения. Но потом все стало хуже. Наш путь прервался большим деревом, лежащим аккурат поперек тропы. Занесенный илистыми отложениями, оно находилось здесь, вероятно, со времен сотворения мира, и успело наполовину сгнить. Тяжелые кривые ветви, каждая из которых могло соперничать с небольшим и молодым деревцем, раскинулись в разные стороны. Оставался один путь: спуститься немного вниз и объехать преграду. Канадец слез с лошади. — Проверю, что впереди, — пояснил он, вытаскивая револьвер из кобуры. — Дорог здесь нет, а рисковать на откосах лошадьми я не хочу. Если нарвусь на плохих парней — дам знать. Он аккуратно обошел упавшее дерево и надолго исчез из виду. Мы не стали ждать его, бессмысленно топчась на месте. Я взял лошадь Канадца под уздцы и по краю тропы перешел на другую сторону завала вместе с Рысаком. За мной следом увязались Артишок с монахом. Пока ничего страшного, только ветер нагоняет тоску среди безжизненных холмов. — Я бы ни за что не стал здесь жить, — поежился Артишок от холода. — Унылое дерьмо. По мне, так каторга куда веселее. — Поверь, если бы ты захотел укрыться в этих местах, то через месяц сам сбежал бы, — монах снова взлетел в седло. — Место гнусное не оттого, что здесь морфы владычествуют, а от безнадежной пустоты. Люди не хотят селиться здесь. Земля плохая, ничего путного не растет. Чтобы облагородить почву, понадобится не одно трудолюбивое и самоотверженное поколение… Показался Канадец, и Симон прервал свою речь. Бывший егерь махал шляпой, словно подзывал к себе. Пришпорив лошадок, мы домчались до него. Канадец ухмылялся. — Вам надо бы увидеть это, — сказал он и рукой показал на вершину невысокой холмистой возвышенности, усыпанной булыжниками и валунами. — Поднимемся наверх и насладимся зрелищем. Заинтригованные, мы поспешили узнать, что такого увлекательного нашел Канадец. — Лошадей лучше оставить по эту сторону холма, — предупредил он. — Не хочу, чтобы нас увидели. Картина и в самом деле была — нет, не забавной — поучительной, как не следует вести себя в Пустоши, когда хозяева этих мест — мета-волки выходят на охоту. С холма хорошо виднелась диспозиция небольшого конного отряда в шесть человек, вставшего кругом и следящего за стаей волков, охвативших их с трех сторон. Вернее, пятеро в седлах караулили одного, копающегося в земле. Что он там делал — издали понять невозможно. Монах достал маленькую трубу, выщелкнул пару сегментов и стал внимательно рассматривать картину происходящего. Мы молча ждали объяснения. — Отряд из шести человек, — сказал он. — Больше никого не вижу. Мета-волки готовятся к броску. Идут отвлекающие маневры, а с тыла подбираются три боевых морфа. Именно они должны напасть со спины. Один из людей выкапывает из земли корни растения. Не понимаю, зачем ему это надо. Возможно, травник. Значит, отряд не зря здесь находится. — Что здесь полезного может расти? — пробурчал Артишок. — Кругом бурьян, сухая полынь, колючки и дрянная трава, которую даже лошади есть брезгуют. — Полагаю, есть нечто такое, из-за чего травника (или кто он там на самом деле) охраняют пятеро, — усмехнулся монах и сложил трубу, после чего спрятал ее в кармане куртки. — Надо помочь людям. — А зачем? — возразил Канадец. — Легче дождаться, пока твари расправятся с дурачками, сунувшими нос в Пустошь, а потом проскользнуть дальше. — Фил, — мягко произнес брат Симон, — ты, видно, забыл мои слова об обязательности посещения хозяина земель, через которые нам придется идти. Если мы спасем этих бедняг — мы получим неплохой профит для безопасного прохода. — Как мы будем их спасать? — Артишок сплюнул в сторону. — Пока домчимся, волки сожрут всех шестерых и на нас накинутся. — Я займусь боевой троицей, — пояснил монах, — а вы, что есть силы, неситесь вперед и отвлекайте морфов. Их пятеро, да вас трое — сила приличная. — А если они в нас начнут стрелять? — я категорически не хотел вмешиваться в происходящее. Да разве Симона переубедишь? Монах со своими жизненными принципами медленно но неуклонно подчинял нас, заставляя совершать поступки, о которых мы раньше и помыслить не могли. И сейчас правильные слова Артишока просто упали в пустоту. Мы пойдем и сделаем так, как хочет боевой святоша. Неужели снова сработала ментальная закладка? Канадец молчит, проверяет свои револьверы, с щелчком прокручивая барабаны. Артишок готовит дробовик, что-то бормоча себе под нос.