Парень подмигнул Первому, и тот аж вздрогнул, впившись в него взглядом, пытаясь разгадать что-то в этих полихромных глазах. А тот продолжал: – Я не смог проникнуть в суть всего этого, но я… Я взломал защиту механизмов управления… И теперь могу инициировать срабатывание их секретной системы… Он смотрел на Первого снизу-вверх, потому что сидел на краешке стола, а Первый стоял, но взгляд парня был полон триумфа. Как будто его слова должны были всё прояснить. Парень усмехнулся, почувствовав, что это не так. – Видишь ли… – снисходительно протянул он. – Эта штука, которую они открыли… Она просто парадоксальна. Эта вещь (как бы пафосно это ни звучало) противоречит законам бытия… Пожалуй, она вообще не должна бы существовать… Но вот как-то она появилась. И древние бюрократы правления, заседающие на собраниях где-то далеко-далеко, не смогли эту штуку между собой поделить… Как и не смогли до сих пор решиться её уничтожить… Учёных отозвали. Объект перевели в пассивный режим. Бесконечный режим ожидания с эпизодическими удалёнными наблюдениями… – Что… всё это значит? – совсем растерялся Первый. – О чём ты мне рассказываешь? – У-м-м-м-р!.. – досадливо огрызнулся парень, скопировав манеру Первого. – Это значит, – вдруг посерьёзнев, гробовым голосом заявил он, – что здесь случайно открыли технологию «бэкапа времени». Откат всего случившегося назад при совпадении определённых условий. Или при нажатии неких триггеров… нужной их комбинации, которой целиком не знает никто. А я вот случайно «узнал». Научился неосознанно нажимать их. Активировать в нужной последовательности в критической ситуации… И это, Первый, значит то, что вы с Ханни были мертвы, как те кучки внизу и наверху, но я снова задействовал механизм. И вы не узнали об этом в том, другом потоке времени… Там вас уже нет. А здесь для вас образовалась новая ветвь. Новая реальность. Новый её вариант, в который и я отправился вместе с вами, потому что мне вас стало жалко… Уже много-много раз… Очень много лет и веков, как мне вас жалко. Но, чёрт побери… Как же я устал! Как надоело всё!.. Даже взрыв бы здесь не помог. Да… Я, может, и убил бы всю вашу планету… Где-то я, наверное, так и сделал, но… Видимо, кроме моей собственной воли существует что-то ещё. Защита… самой системы защиты, которую я пока взломать не могу. И она, являясь частью меня, тоже может создавать бэкап… Автосохранение во времени. Спуск триггеров, прежде чем я доберусь… Прежде чем хотя бы помыслю что-то о реакторе… И вот… Я снова здесь. С вами. И нет конца этим скачка́м по ответвлениям… Которых я, по идее, помнить не могу… *** Первый смотрел на парня, чувствуя, как на спине встают дыбом волоски. В голову толкнулась мысль: «А может, он просто сумасшедший? Дешёвые эффекты освещения с системой датчиков и камер, цветные линзы, как у Рейко – вот и всё… Хватать его и бежать отсюда! Ведь нельзя же оставлять его здесь… Даже такого – больного на всю голову, с мегаломанией[53][Мегаломания – мания величия. Психическое расстройство, выражающееся в крайнем преувеличении своей значимости или значимости своих поступков, взглядов и способностей.], космического масштаба идеями…» Но тут Первый понял, что и сам не знает, как попал сюда. Не знает, где Ханни с остальными, а лишь помнит испепеляющую белую вспышку, раскрывшуюся перед ним, сминая сознание. Ему очень захотелось разлепить пересохшие губы и выкрикнуть: «Всё не так!» А вместо этого он почему-то сдавленно выдохнул: – Значит, это были не глюки? Значит, Ханни тогда, в тоннеле… И Рейко… Все они?.. – Да. Наверное. Я же говорю… Я не могу видеть те варианты, где вас уже нет. Я «перескочил» вместе с вами. Просто догадываюсь, достраиваю модель того, что было бы. Знаешь… у меня это в некотором роде… происходит рефлекторно. Как у вас, например, активация мускульной реакции при сильной боли. Вижу, сейчас будет плохо, и… пытаюсь что-то сделать. Вообще-то, не всегда получается, но в большинстве случаев… я вроде как давлю на гашетки, сам не зная того. И вуаля… – И ты… правда не знаешь, как всё это прекратить? Ты… тоже хочешь уйти? Исчезнуть насовсем? Парень ухмыльнулся. – Ага. Вроде того. А какая ещё перспектива? Я же говорю. Я застрял здесь. Чувствую себя, словно брошенный на посту солдат. Все боевые части отступили на другие позиции, а меня забыли. Оставили здесь часовым. И я не могу самовольно покинуть свой пост. И уже столько времени… Со всеми этими бэкапами… Даже больше, чем вы все здесь живёте… Одно и то же. По нескольку раз. С какими-то небольшими отличиями. Я даже не знаю, как… Не могу просто сам «отключить» себя… Но, пожалуй, на самом деле… Один способ всё же есть. Да, я не всесилен, потому что во мне где-то спрятан предохранитель от саморазрушения. И Объект всё ещё «жив». Его нельзя так вот сразу взять и остановить. Но если бы кто-то сумел… Понимаешь?.. Взломать мой собственный программный код. Или просто обесточить тут всё. Заглушить автоматику, управляющую циклом. Дать правильные команды системам защиты, активировать алгоритм безопасной остановки реактора. Медленно остановить его, вырубить все механизмы. Окончательно законсервировать Объект… И тогда я бы просто заснул. Или, может… ушёл бы… как ты говоришь. Только надо потом что-то сломать. Чтобы новые… после вас… никогда бы не смогли оживить его. Думаю, что технически это возможно. Просто раньше… люди были другими. Знаешь… До тебя хакеры в командах не добирались ещё так далеко… Парень глянул на Первого, растянув губы в печальной усмешке. И глаза его вдруг поменяли цвет, отливая уже не лиловым, а синим. Но Первый давным-давно ничему не удивлялся. Он просто сосредоточился на своём собеседнике и на смысле его слов. А тот грустно улыбался, качая головой и больше не пытаясь убрать за ухо завиток волос, вечно падающий ему на лоб. – Чёрт… – добавил он. – Как же я устал… Не физически, а… Понимаешь… Надоело всё… Х-ха! Скажешь, как мне может что-то надоесть, если я даже толком не могу расставить все события во времени? – Нет, – насупившись, мотнул головой Первый. – Я понимаю. Слушай… Ну… Можем мы хоть что-то сделать? Скопировать тебя… ну не знаю… на флэшку? Взять с собой? – А смысл? У вас что, есть технологии переноса сознания в искусственное тело? Первый стушевался. – Не знаю… Наверное, нет, но… – Ну вот и всё! Зачем тогда? Я устал. Мой прообраз, наверное, давно уже мёртв. А я… Чёрт знает… Прячусь тут от основной системы, хочу́ ещё чего-то… Помочь вам… А скорее уж, самому себе. Эх… Забыться бы настоящим забвением! Затишье… Сон на пару эонов… Что скажешь, Первый? Сможешь помочь мне, м-м-м? Первый не ответил. Ему было безумно больно смотреть на это создание. На этого вполне настоящего, живого, материального парня с эмоциями и мыслями, в которых сквозило столько всего человеческого: столько отчаяния, столько сочувствия и горя. А парень замер, отвернувшись к стене. Тишина была почти осязаемой. Послышался только шорох одежды, когда он всё же поддался вживлённым в его образ рефлексам. Его изящная кисть взметнулась вверх. Бледными пальцами он поймал непослушную прядь и пару раз с силой дёрнул за неё. Ничего не изменилось, прядь осталась на месте, только Первый болезненно вздрогнул и рванулся было вперёд, чтобы хоть что-то сделать. Остановить парня, как-то поддержать. Положить руку ему на плечо. – Не надо, – оборвал его парень, вдруг качнувшись назад и ловко уходя от контакта. – Не сто́ит… Ни тебя, ни меня здесь на самом деле нет… Он на миг обхватил свои плечи ладонями, как будто ёжась от холода. Потом опомнился и сложил руки на груди. – Ну да ладно. Что это я опять? Итак. Я же должен провести инструктаж… – Как тебя зовут? – вдруг перебил его Первый. Брови парня взмыли вверх. – Ой, брось… Пожалуй, что никак. Вообще, у создателя системы было имя… И он ко мне тоже как-то обращался, но… Я уже достаточно давно здесь, чтобы успеть всё обдумать и понять… Я – это не он. Я – просто образ. Даже не электронный конструкт его личности, не модель его физического облика… Я – это то, что получилось уже после него. Возможно, моя внешность – тоже плод бредовой компиляции системы. А я… Я ведь даже, по идее, не знаю, что именно я должен чувствовать, когда аналитический модуль заставляет меня смеяться… Ну, то есть… Это у вас – биохимия, электронные импульсы в нейронах, эмоции. А для меня… Что это такое? Поведенческая модель человека? Симуляция его эмоциональных реакций? Раньше я ещё пытался осмыслить… А теперь вот просто делаю это, и всё… Разговариваю, смеюсь, выхожу на связь… Так что не сто́ит, Первый. Больше не персонифицируй меня. В конечном счёте я – просто интерфейс. Модуль взаимодействия с внешним миром. Да к тому ж ещё и довольно плаксивый модуль, м-м-м? Парень хохотнул. Опять этот мелодичный звук. Но теперь – здесь, в этом невозможном, нецифровом, общем для них подпространстве, – Первый услышал шелест его выдоха. Такой человеческий, правдоподобный шелест дыхания… Первый молчал. В нём бурлил какой-то непонятный коктейль из жалости, обиды и злости. И мучительной тоски. А ещё, пожалуй, тени облегчения. Всё уже случилось. Теперь можно отбросить страх, что он так и не доберётся до цели. До обладателя голоса, звучавшего в его шлеме. Не сумеет прорваться к нему и вытащить отсюда живым. Нда… О «живым» теперь речи не шло… И от этого было так больно… Первый всё же сумел найти, но нашёл не совсем то, что он ждал. – Кстати, Первый… – вдруг нарушил тишину парень (на его лице вновь играла хитрая усмешка). – Можете спокойно выбираться отсюда. Нет там никаких капсул с ядом. Вы ведь уже поняли, да? Это уловка Хитрого, переданная вам через Вика. А он, видимо, тоже не знал. Вот и всё… – А ты-то откуда знаешь?! – Обычный анализ и прогноз, – усмехнулся парень. – Ведь мы с Кэпом, так сказать, заочно знакомы. И к тому же довольно давно. Я составил долгосрочную модель его поведения… Кэп проделывал это несколько раз. Другим группам он говорил про зашитые в тело бомбы, про взрывчатку в доспехе, которая тут же бахнет при попытке снять экзоскелет, и про чёрте-что ещё… Но трупы-то не взрывались, Первый. И яда в них тоже не было. Тут есть датчики… способные улавливать мельчайшие примеси в воздухе, изменения в его химическом составе. Если бы в них что-то было, я узнал бы об этом от системы защиты после… ну… в общем, в процессе разрушения тканей. Так что, Первый… Не парься! Даю девяносто девять и девять десятых из ста за то, что всё с вами будет норм. – Да… – невесело протянул Первый. – Спасибо, но… Как же ты? – он с болью поймал взгляд печальных лилово-голубых глаз. – Ты правда хочешь уйти? Может, всё-таки, как-нибудь… Парень улыбался. Свет лампы за его спиной мягко пульсировал, напоминая ритм биения сердца. – А что я? Я просто засну. Или, может быть, куда-то уйду. Вот так… Шаг за шагом… Подальше от этих стен, механизмов… Подальше от этих мерзких покорёженных взрывом дверей… С этим он вдруг поднялся с краешка стола и шагнул вперёд. Едва не прошёл мимо Первого – застывшего, словно окаменевшего, не способного пошевелиться – но вдруг замер и повернулся. Его бледное лицо оказалось прямо напротив лица Первого. Так близко… Всего в паре сантиметров… А затем… Лампа вспыхнула знакомой белизной, и детали окружающего мира растворились в яркой пустоте. Глава 15. Переговоры Первый очнулся на минус пятом этаже, в самом начале запутанных коридоров. Недалеко от шахты, где погиб Саня, под тревожными взглядами Ханни и спецов. Но те, в принципе, уже привыкли к его регулярным отключкам. В ответ на расспросы о том, что же с Первым случилось, когда группа с таким трудом отбилась от кибержука, он просто поднялся на ноги, взял винтовку и буркнул: «Идёмте…» И выжившие члены отряда, подавив удивление и боль от недавних потерь, подчинились и двинулись за ним. Так решила Ханни. Первый временно стал их командиром. Он легко привёл их к комнатке, которую показал ему «во сне» светлоглазый парень. Ориентировался он не столько по памяти, не в полном смысле осознанно выбирал путь, а буквально чувствовал нужные повороты коридора. Размытые надписи по-прежнему были здесь, но уже не так настойчиво кричали о радиационной угрозе, да и Первый уверенно огибал переходы, ведущие к энергетическому ядру. Вскоре они оказались не в таком уж большом помещении, затемнённом, как во сне наяву. Лампы под потолком почти нигде не горели, лишь вздрагивали, оживая на миг и мерцая предсмертным свечением. Та же комната, в которой Первый, казалось, вот только что разговаривал с безымянным ИИ. Те же терминалы, дисплеи, слегка запылённые клавиатуры, тот же стол с лампой, служившей им одиноким маяком. Только кружки с недопитым кофе нет. Видимо, она была всего лишь плодом творческой мысли ИИ. Возможно, как и весь его образ, манеры… Удивительный, невероятный результат очеловечивания в процессе долгого, мучительного и порой одностороннего общения с теми, кто по собственной или по чужой воле пробрался на злополучный Объект. Как-то странно и очень грустно было смотреть на всё это. Пустой аппаратный зал, лишённый живого жокея, но хранящий в своих электронных недрах образ печального, доброго, темпераментного цифрового духа. Фид и Рейко при посильной помощи Джона и медленно умиравшего Фёдора принялись за методичную, долгую, вдумчивую борьбу с защитными системами Объекта. Разложив оборудование прямо на полу, они начали искать способы подключения к местным терминалам. Их охраняли Первый, Айджан и Ханни, и даже болезненный Леонид Павлович. Они посменно дежурили в коридоре, готовые насмерть драться за шанс хоть кому-то из группы выбраться отсюда живым. Охрана сменялась каждые несколько часов, прерываясь на еду и сон. Питались они сухими пайками, запасы которых быстро подходили к концу. А самая большая проблема была с водой из поилок. Они экономили её, как могли, стараясь делать от силы в час по одному глотку. Но вот Фёдору было тяжело. Жизнь утекала из него на глазах. Вскоре он не смог даже устно помогать Джону, давая команды. Фёдор лежал в углу без сознания и тихо бредил. Его затылок болезненно перекатывался по сдувшемуся рюкзаку (инструменты из рюкзака были вынуты и валялись теперь вокруг). В его бормотании наряду с кличками членов группы стали проскакивать чужие имена, а также слова «мама», «брат» и «бабуля», от чего становилось жутко. Но его голос вскоре перекрыли взвывшие сирены, хоть айтишники и делали всё, чтобы их действия как можно дольше оставались незамеченными. С сиренами они вскоре справились, и те смолкли. Но бред Фёдора вдруг поддержал бестелесный ИИ. Его системы защиты никак не хотели сдаваться, вторгаясь в работу айтишников и порою одерживая верх – вновь и вновь отвоёвывая себе клочки цифрового пространства. С репродукторами Объекта Фид и Рейко быстро разобрались, но вот с его способностью к радиоперехвату пришлось повозиться. Часовые отряда были вынуждены снять свои шлемы, потому что те вконец вышли из-под контроля. В них звучали разноголосые крики нашедших здесь свою смерть людей. Цифровые призраки выли, причитали и даже пели на непонятных языках, молясь неизвестным богам и взывая к их милосердию. А затем в этот хор пробился до боли знакомый, пусть и слегка искажённый, словно опьяневший голос. Первый изо всех сил уверял себя, что это – не человек. Это просто цифровой дух, поселившийся во враждебной машине. И он стискивал зубы до хруста, чтобы только не слышать этот страдальческий шёпот, идущий из динамиков шлемов, сваленных кучей в углу. От тех, батарейки в которых никак не хотели садиться, заставляя его слушать и слушать все эти слова. А может быть, это происходило уже только в его голове, ведь шлемы-то, по идее, были отключены. Первый уговаривал себя, что это бредит вовсе не светлоглазый парень, вовсе не их спаситель, проводник и собеседник. Это просто результат работы бездушных программных элементов, способных к имитации речи, а также других средств общения. Интерфейс связи с живыми людьми. Да и всё равно их разговор, их прощание с электронным духом уже состоялось. Ещё тогда, во сне наяву. В этом невероятном аналогово-цифровом континууме. В кластере информационного поля, созданного для них двоих перед экстренным «откатом реальности». Первый очнулся от мыслей с призвуком неизбывной тоски. С горечью воспоминаний о том, чего, возможно, и быть-то никак не могло. А ещё – с чёткой установкой на то, о чём его попросили. Просьба была тяжёлой, равносильной милосердному убийству. И он обещал её выполнить, пусть и не своими руками… Но как же ему было трудно не откликнуться на этот зов: «Первый, помоги! Мне больно! Останови их!» Как трудно было вновь не поверить этому голосу. Первый скрипел зубами, зажмурившись, его трясло, он терял ощущение пространства и чувство времени. К счастью, шлемы наконец-то замолкли: видимо, батарейки сели. Или это отключился сам Первый, и Ханни отволокла его в самый тихий закуток машинного зала. Голод, бред, напряжение на грани нервного срыва. Так продолжалось добрые трое суток. Рейко, Фид и Джон почти не спали. У парней выступила щетина на щеках, а у девчонки под глазами залегли глубокие тени. Фёдор вскоре затих в своём углу, его дыхание сошло на нет. Айджан держала его за руку, пока он уходил. Пусть Фёдор этого не чувствовал, но всё равно это казалось правильным и каким-то даже не горьким, а по-светлому печальным. Затем начал угасать и Объект. Свет моргал, а где-то вдали угрожающе гремели механизмы. Система защищалась из последнего, пытаясь выкинуть какую-то подлянку. Ведь реактор нельзя было так вот запросто остановить. Да и никто из группы не знал, как именно это делается. Нужно было устроить так, чтобы Объект сохранил целостность своей автоматики. Чтобы он сам запустил процесс постепенного замедления работы реактора, введение в него поглощающих стержней и выгрузку ядерного топлива. А ещё, чтобы он оставил группе возможность выбраться наружу, не заблокировав порталы под угрозой чудовищного взрыва. В итоге всё получилось. По словам Фида и Рейко, Объект всё-таки сдался. Осталась лишь одна маленькая деталь. Заклинить все его системы в положении выполнения программ деактивации, а затем бежать, бежать отсюда… Но было и ещё кое-что. Что-то, о чём придётся позаботиться в чуть более отдалённом будущем. И Ханни с Первым уже думали о том, как они будут выторговывать у Кэпа свою жизнь. Дождётся ли их Хитрый? Не решит ли, что вся группа погибла? Не уведёт ли вертолёты, не начнёт ли подбор новой команды? Но нет, Кэп был явно не таков. Первый понимал: им не избавиться от него так просто. Пусть светлоглазый хакер и освободил их от страха возмездия посредством яда в организме… Да, он теперь заснул. Ушёл, как того и хотел. А вот Хитрый точно будет ждать их. Подстерегать у входа на Объект. Пусть даже пройдёт больше трёх дней. Больше оговорённого срока сделки. *** Когда всё было готово к тому, чтобы дать системе команду полной остановки Объекта, Фид и Рейко подошли к командиру. Фид сказал: – Ну вот и всё… Кажется, справились… И я смог подключиться к сети через их антенну, хоть мы и не в радиорубке. Разобрался со здешней связью. Всё готово для передачи данных. Слушайте, Ханни… А вы точно не хотите разделить между нами пароль? Каждый наберёт по три символа, не скажет их никому… Так мы будем нужны Кэпу все. Даже без одного из нас нельзя будет вскрыть хранилище. Дополнительная гарантия… – Нет, – ответила Ханни. – Мы же ещё не выбрались отсюда. Понимаешь? – Мы отключили системы защиты. Думаю, отключили их все… Может быть, где-то и есть модули с автономными прогами, но… Я уверен в нашей с Рейко работе. – Мы ещё не выбрались, – повторила Ханни. – И потом… Под пытками можно разболтать что угодно. Было ясно, что разговор окончен. Айтишники приступили к финальному этапу деактивации Объекта. Дать нужную команду системе – и «завод» постепенно остановит сам себя. Сделает всё, что нужно для того, чтобы заглушить реактор и сбросить отработанное топливо в дезактивационный бассейн. Энергосистема замрёт, Объект остановит свой цикл… Если только строители «завода» вдруг не решат вернуться, потеряв его привычный сигнал. Фид, конечно, сделает так, чтобы полностью не отключать маяки. Система подсказала, что их полностью заряженных батарей хватит ещё на полвека, но… Кто знает, какие последствия вызовет изменение данных на радарах его настоящих хозяев?.. Что ж… Решение дипломатических вопросов межпланетного масштаба явно не входит в компетенцию Ханни и Фида. Наконец процесс был запущен. Рейко и помогавший ей Джон перетаскали из дальнего угла зала отключенные шлемы доспехов. Их тоже удалось подзарядить, и вроде бы Фид отрубил в них все уязвимые для взлома протоколы беспроводной связи. Ханни, Айджан, Леонид и Первый надели их, но айтишники пока откинули за спину, чтобы не сужать угол обзора. – Даю команду на пять-четыре-три-два… Фид набрал что-то на непривычной многоцветной клавиатуре терминала, с которым он был уже на «ты». – Энтер! Ничего особенного не произошло. Сирены больше не выли, и динамики не исходили воплями, ведь хакеры справились с ними ещё сутки назад. Что-то на дисплеях моргнуло, а потом побежало, посыпалось, покатилось лавиной символов, напоминающих нули и единицы. Свет ламп в коридоре задёргался, они гасли одна за другой. – Быстрее! Пока не заблокировало дверь! – крикнула Рейко, хоть и сама никак не могла оторваться от обнулившихся дисплеев.