Ресторан пустел. Фил собирал остатки взбитых сливок с ромом из своей креманки. Они договорились обойтись без кофе. Фил попросил счет. Но то, что он сказал, будто тяжким грузом легло между ним. Представляю. Хелен встала и пошла в гардероб. Она злилась, что ей пришлось рассказать ему, злилась на Тома. Теперь все пойдет кувырком. Развалится на части. Она посмотрела в зеркало. — Ты любишь его, — сказала она себе. Лиззи была у подруги. Мотоцикл Тома стоял на въезде. — Я не смогу остаться, — сказал Фил. — Приезжай ко мне на выходные. — Нет. Зайди сейчас. Я не позволю, чтобы моей жизнью управлял мой сын. Фил взял ее за руку. — Он и не будет. У меня завтра просто тяжелый день в школе. Она смотрела, как его машина завернула за угол. Свет в комнате Тома был включен, как и свет внизу. Хелен подняла глаза к небу, взглянула на полумесяц. Воздух был морозным, в нем уже чувствовалось приближение зимы. Ну вот, теперь он знал. Это было как-то мучительно не правильно, что проблема была не в наркотиках или плохой компании, не в алкоголе или нежелании ходить в школу, а в какой-то сектантской религиозной вере, которая отдаляла ее от Тома, делала ее жизнь с ним такой тяжелой и теперь могла отпугнуть Фила. Напряглась бы она на его месте? «Нет, — подумала она. — На самом деле нет. Я бы сказала то же самое, что и Фил. Что это — жизнь Тома, и нельзя позволять ей отражаться на себе». Но проще было сказать, чем сделать. Том был на кухне, ел кукурузные хлопья. Перед пакетом молока лежал раскрытый буклет. — Привет. — Хорошо провела время? — буркнул Том. — Очень. Постановка была замечательная, как и ужин в итальянском ресторане. Так что да. Чая? — Нет, спасибо. Хелен краем глаза подсмотрела, что он читает. — Значит, теперь они ратуют за это? Целомудрие? — Никакого секса до брака. — То же самое. Сплошное благочестие. — Что? — Ну — благочестие. Не очень-то это в моде. — Нет, в моде распущенность, в моде секс на каждом углу, в моде гомосексуализм, в моде — самые корни социального разложения. В Библии говорится… — Ой! Он посмотрел на нее. — Извини — кипяток брызнул. Ничего страшного. Лучше ей было не начинать этот разговор, но какой разговор она теперь могла завести со своим сыном, чтобы он не скатывался в это? — Не ожидай слишком многого от людей, Том. — Я и не ожидаю. — Не все разделяют твои взгляды. И, когда ты встретишь девушку, которая тебе по-настоящему понравится, ты и сам, возможно, взглянешь на это по-другому. — Я позабочусь о том, чтобы этого не случилось. Ну, мы все в любом случае смотрим на это одинаково. — «Мы»? — Мои друзья. Мы не идем на компромиссы. Как тот прагматичный, но нежный парень, которым когда-то был Том, превратился в этого узколобого и бесчувственного человека, зачитывающегося памфлетами под названием «Сатана действует через секс»? Что за люди взяли его под свой контроль? — Ты даешь им деньги, Том? — внезапно спросила она. — Кому? — Твоей… церкви. — Конечно. А как, по-твоему, оплачивается наша работа с людьми? Как разносится благая весть? Это стоит денег. — Понятно. Он встал из-за стола. — Убери свою миску в посудомойку, Том. Она посмотрела на его длинную узкую спину, на острые лопатки под футболкой, на его перечного цвета волосы. Волосы Терри. — Ты должна сходить к нам, — сказал он. — Ты никогда не была у нас. Ты ходишь на выступления оркестра Лиззи, ты ходишь на свой хор. Но на мои мероприятия — никогда. Как ты сможешь понять, что там происходит? Ты этим загоришься. Ты на все посмотришь по-другому. — Этого я и боюсь. Она готова была идти спать, но не уходила. В Томе чувствовалось какое-то напряжение, какая-то нервозность. Она подождала, стала копошиться на кухне, расставлять вещи по местам, протирать рабочие поверхности. В конце концов он сказал: — Я думаю снова поехать в Штаты в будущем году. — Еще посмотреть страну? Хорошая идея. — Дело в том, что у нас там есть колледж, в Каролине. Библейский колледж. Со специальной подготовкой. «У нас». — Я бы смог там подготовиться. — Специальная подготовка. Я поняла. — Не надо меня дразнить. Я мог бы стать проповедником за границей, мне кажется, это мое призвание. Приводить людей — нести веру. Она ничего не сказала. Она не могла задать вопросы, застывшие у нее на губах. Что бы сказал твой отец? Как ты собираешься за это платить? Тебе не кажется, что ты слишком молод? Ты уверен? — Мам? — Да. Что же, это твоя жизнь, Том. Но просто подумай об этом как следует. Это серьезные обязательства. — Я думаю об этом и усердно молюсь каждый день. Ей захотелось обнять его: долговязого, худощавого, озабоченного, с тем же выражением, что было у него еще в десять лет… — Спокойной ночи, милый. — Мам… Она остановилась. — Этот парень, Фил. — Тебе нужно с ним познакомиться. Лиззи его уже видела. Он тебе понравится. — Дело в том, что… Я знаю, что я нормально к этому относился, когда все только началось… На кухне стало тихо. «Подожди, — сказала себе Хелен. — Просто подожди». — Я просто думаю, может, тебе стоит быть поосторожней? Кто он такой? Ты же на самом деле не знаешь. Он может быть кем угодно. — Его зовут Фил. Он преподаватель истории. Я провела с ним несколько вечеров. Была у него дома. Что мне еще надо знать?