— Его задавило станком, — наконец тихо произнес гость. — Задавило станком, — ошеломленно повторил мистер Уайт, — да. Он сидел, молча глядя в окно и, держа жену за руку, сжимал ее, как в те дни, когда еще только ухаживал за ней, лет сорок тому назад. — Он был у нас единственный, — повернувшись к гостю, сказал мистер Уайт. — Как это тяжело. Тот кашлянул, поднялся и медленно подошел к окну. — Фирма поручила мне принести вам искренние соболезнования в связи с горем, которое постигло вашу семью, — произнес он, не оглядываясь. — Прошу вас понять, что я всего лишь служащий и только выполняю распоряжения. Ответа не последовало. Лицо миссис Уайт покрылось бледностью, глаза остекленели, дыхания почти не слышалось; выражение лица мистера Уайта, должно быть, было таким же, что и у его друга, старшего сержанта, во время его первого боя. — Мне поручено передать, что фирма «Мо и Мэггинз» не несет ответственности за случившееся, — продолжал гость, — она снимает с себя все обязательства, связанные с делом, однако, принимая в расчет заслуги вашего сына, она хотела бы предоставить вам некоторую сумму в качестве компенсации. Мистер Уайт выпустил руку жены и, поднимаясь, с ужасом посмотрел на гостя. С его губ сорвалось лишь: — Сколько? — Двести фунтов, — прозвучал ответ. Не слыша пронзительного крика жены, он слабо улыбнулся, протянул перед собой руки, словно слепой, и без чувств рухнул на пол. — III — Милях в двух, на большом новом кладбище старики похоронили своего единственного сына и вернулись в дом, погруженный во мрак и тишину. Все произошло настолько быстро, что они не сразу осознали это и находились в состоянии ожидания, словно что-то еще должно было случиться, что-то еще, что могло бы облегчить их страдания, которые легли непосильной ношей на их уже немолодые сердца. Но дни шли, и чувство ожидания сменилось смирением — безнадежным смирением старости, которое иногда неверно называют апатией. Порой они могли не проронить ни слова целый день, потому что теперь им не о чем стало говорить, и дни их тянулись до изнеможения. Со дня трагедии прошла неделя. Среди ночи мистер Уайт неожиданно проснулся и, протянув руку, не нашел рядом с собой жены. В комнате стояла темень. За окном слышались приглушенные рыдания. Мистер Уайт поднялся и прислушался. — Иди домой, — сказал он с нежностью, — замерзнешь. — Сыну холоднее, — ответила старушка и снова заплакала. Звук ее рыданий становился все тише и тише. Постель была мягкой, а глаза слипались от усталости. Старик погрузился в тревожный сон, как вдруг раздался дикий крик его жены, и он в испуге проснулся. — Лапа! — кричала она. — Обезьянья лапа! Он поднялся с кровати. — Где? Где она? В чем дело? — спросил он ее с тревогой. Она подошла к нему, пошатываясь. — Дай ее мне, — тихо произнесла она. — Ты ведь ее не уничтожил? — Она в гостиной, возле лампы, — с удивлением ответил он. — А зачем она тебе? Миссис Уайт рассмеялась, наклонилась и поцеловала его в щеку. — Я просто о ней вспомнила, — истерично ответила она. — Почему я раньше об этом не подумала? — О чем? — Об оставшихся двух желаниях, — быстро ответила она. — Мы же загадали только одно. — Разве его было недостаточно? — гневно спросил он. — Нет! — торжественно выкрикнула жена. — Мы загадаем еще одно желание. Спустись в гостиную и принеси лапу. Только быстро. Мы загадаем, чтобы наш сын ожил! Мистер Уайт трясущимися руками отшвырнул в сторону одеяло. — Да ты с ума сошла! — в ужасе закричал он. — Принеси ее, — тяжело дыша, приказала она. — Быстро, и загадывай! О-о, мальчик мой… Мистер Уайт чиркнул спичкой и зажег свечу. — Ложись лучше в постель, — неуверенно проговорил он. — Ты сама не понимаешь, о чем говоришь. — Наше первое желание исполнилось, — возбужденно продолжала миссис Уайт. — Почему бы не загадать второе? — Просто совпадение, — пробормотал он. — Возьми лапу и загадай желание! — закричала она, дрожа от возбуждения. Старик неуверенно взглянул на нее. — Он уже десять дней как мертв, кроме того… Я бы тебе этого не сказал, но… Я смог узнать его лишь по одежде. Если ты тогда не решилась на него даже взглянуть, что же теперь? — Верни его, — выкрикнула она и потащила к двери. — Думаешь, я боюсь ребенка, которого сама же вырастила? Он спустился в темноте и на ощупь добрался сперва до гостиной, затем до каминной полки. Талисман лежал на своем месте. Старика охватил страх, что их искалеченный сын может ожить до того, как он успеет убежать из комнаты. У мистера Уайта перехватило дыхание, когда он обнаружил, что не может в темноте найти дверь из гостиной. Опираясь о стол, затем о стену он нащупал путь в коридор. В руке он сжимал омерзительную лапку. Войдя в комнату, он заметил, что лицо жены изменилось. Оно преисполнилось ожидания и казалось бледным и необычным. Мистер Уайт даже испугался. — Загадывай, — закричала она. — Все это глупо и жестоко, — промямлил было он. — Загадывай, — повторила она. Он поднял руку. — Хочу, чтобы мой сын ожил. Талисман упал на пол. Мистер Уайт с ужасом уставился на него. Затем он, дрожа, рухнул на стул. Миссис Уайт с горящими глазами подошла к окну и отдернула штору. Мистер Уайт сидел и смотрел на жену, стоящую у окна, пока не задрожал от холода. Огарок свечи бросал неровный свет на потолок и стены, пока наконец не погас. С чувством облегчения от того, что попытка не удалась, мистер Уайт забрался обратно в постель. Через несколько минут к нему присоединилась безмолвная жена. Оба лежали молча, слушая, как тикают часы. Скрипнула лестница, за стеной поскреблась мышь. Темнота действовала угнетающе. Пролежав в кровати некоторое время, мистер Уайт собрался с мужеством, взял коробок спичек, зажег одну и спустился. У подножья лестницы спичка потухла, и он остановился, чтобы зажечь новую. В этот момент в парадную дверь тихо и робко постучали. Спички выпали из рук мистера Уайта. Он замер, затаив дыхание. Стук повторился. Он развернулся и, быстро вбежав в спальню, закрыл за собой дверь. Стук повторился опять. — Что это?! — вскричала жена, поднимаясь с кровати. — Крыса, — дрожащим голосом ответил мистер Уайт. — Крыса. Она пробежала мимо меня, когда я спускался по лестнице. Жена села и прислушалась. Раздался отчетливый стук в дверь. — Это Герберт! Герберт! Она побежала к двери, но муж преградил ей дорогу и, взяв ее за руку, крепко сжал ее. — Что ты собираешься делать? — хриплым голосом спросил он. — Это мой мальчик! Это Герберт! — вырываясь, кричала она. — Почему ты меня держишь? Пусти! Я должна открыть дверь! — Прошу тебя, не пускай его! — трясясь, взмолился он. — Ты боишься собственного сына? Пусти меня. Я иду, Герберт! Я иду! Стук раздался еще раз и еще раз. Наконец миссис Уайт вырвалась и выбежала из комнаты. Муж выбежал к лестнице и окликнул ее с мольбой в голосе, но она не остановилась. Он услышал, как загремела цепочка и медленно заскрежетал нижний засов. Затем раздался голос жены. — Задвижка! — крикнула она, задыхаясь. — Спустись! Не могу достать! Но мистер Уайт ползал на коленях по полу, ища лапку. Только бы найти ее до того, как в дом войдут. В дверь забарабанили, и снизу послышалось, как миссис Уайт придвигает к входной двери стул. Задвижка со скрипом поддалась, и в тот момент он нащупал лапку и загадал третье желание.