— Я вчера встретил тут одного из друзей, — произнес он вслух. — Ах, да, мистера Гловера, — подтвердила старушка. — Хорошая у него должность. Он очень милый, не правда ли? — Замечательный, — нерешительно пробормотал шкипер. — Ради нее он готов на все, — воскликнула любящая мать. — Как это трогательно, что он так о ней заботится. — И скоро свадьба? — уточнил капитан. Он знал, что со стороны почти постороннего человека это бестактный вопрос, однако ничего не смог с собой поделать. — Когда найдется мой муж, — с грустью вздохнула старушка. — Она не хочет выходить замуж в отсутствие отца. Шкипер откинулся в кресле и, отодвинув тарелку, задумался над только что услышанным. Поначалу это показалось ему отличной причиной для того, чтобы не искать капитана Гетинга, но едва эта мысль пришла ему в голову, как он отбросил ее как недостойную и твердо решил сделать все, что в его силах. Целый час он сидел, слушая несколько скучноватые рассказы старушки, а затем, так и не дождавшись возвращения Эннис, распрощался и вернулся на корабль. Глава VI К большому облегчению повара, «Чайка» держала курс в Коклмаут, маленький порт на западном побережье, с остановкой в Баймауте. Он объявил Сэму, что у него от сердца отлегло, ясно этим подчеркнув, что в синдикате должны по крайней мере поверить в правдивость его истории. Они проводили большую часть времени в камбузе, где в тайне от жадных до денег коллег, которые могли их подслушать, за чисткой картошки и мытьем сковородок созревали их планы. Роман «По следу» оказался на редкость толковым, и они почерпнули оттуда множество ценных сведений, пусть их и немало беспокоил тот факт, что Генри добрался до этой книжки раньше них и даже отметил карандашом наиболее поучительные места. Синдикатчики первыми ступили на берег вечером прибытия в Баймаут. В ходе обсуждений они пришли к выводу, что единственное место, где отставной моряк мог бы проводить вечера, это трактир, поэтому они решили тщательно обыскать их все. — Самое скверное, — заметил Сэм, когда они оказались в городе, — это выпивка. Стоит мне выпить пять-шесть пинт, и все вокруг становятся похожими на капитана Гетинга. — А мы ничего пить и не будем, — возразил повар. — Мы сделаем, как тот парень из книжки. У тебя найдется полшиллинга? — Зачем? — осторожно осведомился Сэм. — Трудовые расходы, — произнес повар, смакуя каждый слог. — Значит, с каждого по три пенса? — уточнил Сэм и взглянул на него с подозрением. — По полшиллинга, — возразил повар. — Ну, как думаешь, что мы будем делать? — Сорить деньгами, — с опаской предположил Сэм, неохотно достав мелочь из кармана и протянув ее повару. — Где твои? Кок показал ему монету, и Сэм, чья вера в человеческую природу была сильно подорвана после прочтения упомянутого детективного романа, опробовал ее на зуб. — Мы не можем просто так ходить по пабам и ничего не пить, — заметил повар. — Вот и будем продавать шнурки, как тот парень из книжки. Понял теперь? — Может, сначала попробуем что подешевле? — проворчал Сэм. — Следы там искать или подслушивать кого. Вот вечно ты денег не жалеешь. Повар молча смерил его взглядом, полным презрения. Сэм сначала заупрямился, потом стал ругаться и в конце концов потребовал свои деньги назад. — Не валяй дурака! — резко бросил повар. — Предоставь все мне. — Ага, чтоб меня потом к стулу этими самыми шнурками привязали, — раздраженно ответил моряк. Сделав вид, что он этого не слышал, кок огляделся в поисках сапожной лавки, заметил одну поблизости, после чего направился прямиком туда и купил на весь шиллинг шнурков. Сэм с недовольным видом следовал за ним. — А мне что говорить? — угрюмо спросил он, когда они остановились у одного из пабов, и кок принялся развешивать на руке с полдесятка шнурков. — Не надо ничего говорить, — ответил повар. — Заходишь и протягиваешь людям шнурки. Если кто предложит выпить, — соглашайся. — Ну, спасибо на добром слове, — проницательно заметил Сэм. — Ты обойди все кабаки по эту сторону Хай-стрит, а я пойду с другой, — распорядился кок. — И знаешь что, будь поприветливее, может, заработаешь кучу денег. Еще раз предупредив на прощание по поводу выпивки, повар развернулся и отправился в путь. Дородный моряк, испытывая сильное отвращение к этой работе, взял в руки шнурки и направился в сторону небольшой, но шумной таверны на соседней улице. У Сэма екнуло сердце, когда он вошел в переполненный паб и согласно указаниям повара стал протягивать шнурки посетителям. Большинство из них ничего не заметили, и единственным, кто ему что-то сказал, был красноносый сержант морской пехоты, который, поставив стакан на стойку, оторопело уставился на дюжину шнурков, ползущих по его красному рукаву. Когда он установил связь этих шнурков с Сэмом, он сделал ему несколько грубых и злых замечаний, не содержащих и намека на угощение. В следующем пабе Сэм встретил благодетеля, который скупил у него весь товар. Толстый матрос совсем не ожидал такой доброты и стоял, нелепо уставившись на него и бормоча проклятья. — Ничего, ничего, — добродушно ответил благодетель. — Можете меня не благодарить. Сэм с легкостью послушался его и, молча удалившись, побрел в ближайшую сапожную лавку, чтобы купить еще шнурков. Наученный горьким опытом, он положил часть нового запаса в карман и, держа в руке несколько пар, вошел в следующую таверну. Заведение было переполнено, но он протиснулся внутрь и, предлагая свой товар, внимательно огляделся по сторонам в поисках хотя бы намека на местоположение капитана Гетинга. — Убирайся! — крикнула ему симпатичная служанка и кивнула в сторону выхода, едва его заметив. — Уже иду, мисс, — ответил ей Сэм и покраснел от стыда. До сих пор служанки обращались с ним довольно приветливо, а в кабаках, где о нем были уже наслышаны, даже говорили ему «сэр». — Что, дружище, плохи дела? — спросил кто-то, когда он уже собирался уходить. — Голодуха, сэр, — ответил Сэм, который никогда не беспокоился о том, что о нем подумают. — Присаживайтесь! — предложил ему новый товарищ и кивнул служанке, которая по-прежнему смотрела на моряка с некоторой враждебностью. Сэм сел, радуясь про себя, что запрещение пить не распространяется на угощение. Его благодетель подошел к стойке и сделал заказ. Глаза Сэма светились теплотой и благодарностью, когда его новый друг вернулся с пинтой эля и половиной буханки хлеба. — Держи, старина, — ухмыльнулся тот, протянув ему хлеб. — Если что, я еще закажу. Он сел напротив и, отхлебывая из оловянной кружки, с доброй улыбкой наблюдал за тем, как ест «изголодавшийся» матрос. Он с удивлением отметил, что умирающие с голоду сначала грызут корочку, а потом принимаются жевать маленькие, очень маленькие кусочки мякиша, и сделал вывод, что они на подсознательном уровне избегают переедания. В течение нескольких минут Сэм, уставившись одним глазом на кружку эля, а другим — на дверь, силился играть свою роль. Потом он встал и, бормоча какие-то слова благодарности, сказал, что отнесет этот хлеб жене и детям. — Да не беспокойтесь вы о жене с детьми, — проговорил благодетель, ставя на стол пустую кружку. — Ешьте, я вам с собой еще пару буханок дам. — Душа полна, кусок не лезет в горло, — пролепетал Сэм, незаметно делая шаг в сторону двери. — Это он про свой живот, — послышался вдруг строгий голос молодого человека, так хорошо знакомого несчастному моряку. Он резко обернулся и увидел лицо Генри, выглядывающее из-за перегородки, а рядом с ним — ухмыляющуюся физиономию Дика. — Он был сегодня у нас на корабле в обед, — продолжал юный мучитель, перекинув через перегородку руку и показывая пальцем на Сэма, который растерянно сжался на стуле. — Мы накормили его замечательным обедом, а он потом возьми да и уйди втихую в одежде одного из наших ребят. — Истинная правда, товарищи, — подтвердил восхищенный Дик, кивая посетителям. — Обобрал нашего приятеля, Сэма, — продолжал Генри, — самого доброго друга, который когда-либо жил на свете. — Парень что надо, — вставил Дик. — Он высокого роста и хорош собой, — продолжал Генри, — а этот парень сидит в его одежде. Посетители пристально смотрели на Сэма, а тот сидел, разинув рот, и слушал эти весьма красноречивые, но довольно несвоевременные комплименты. В каждой толпе обязательно найдется несколько человек, самопровозглашенная миссия которых — исправлять всякое зло, и один из таких тотчас же предложил вернуть одежду ее законному владельцу. Предложение было принято с восторгом, и незадачливого моряка окружило с десяток человек. — Господа, только не здесь, — торопливо попросила служанка. Они высыпали на улицу, таща за собой Сэма, и крепкий моряк так отчаянно отбивался, что чуть не сбил с ног трех солдат, проходивших мимо. На его беду, все трое оказались ирландцами, и для подавления последовавшего нарушения общественного порядка потребовались силы трех полицейских и одного сторожа. С радостью воспользовавшись возможностью улизнуть, Сэм застал только начало драки и, охваченный бурным негодованием, не останавливался до тех пор, пока не оказался за несколько кварталов от места своего позора. У него не было намерения нарушать уговор с поваром, но он выпил пинту, рассудив, что обстоятельства его оправдывают. Он немного побродил по улице, размышляя, стоит продолжать поиски или вернуться на шхуну. Некоторое время он бродил без всякой цели, а потом, решив не поддаваться на дерзкие выходки Дика и юнги, остановился перед высококлассной таверной и вошел внутрь. Двое или трое хорошо одетых мужчин, которые выгодно отличались от того вульгарного общества, которое он только что покинул, покачали головами, но не рассердились, и он уже собирался уходить, когда вошел чернобородый здоровяк. — Скверная работа, — заметил тот, глядя на шнурки. — Да, сэр, — покорно согласился Сэм. — Но вид у вас такой, будто дела идут в гору, — строго заметил он. — Это только кажется, сэр, — грустно покачал головой Сэм, направляясь к двери. — Выпиваете, наверное, — предположил бородач. — Нет, сэр, — ответил Сэм. — А когда вы в последний раз ели? — продолжал тот. — Вчера утром, — брякнул Сэм, нащупывая кончиком языка остатки мякиша на зубах. — Будете что-нибудь? Сэм улыбнулся в ответ и сел в предвкушении на стул. Его новый друг заказал кружку пива, и моряк вытер рот тыльной стороной ладони, приготовившись благодарить. Но кровь застыла у него в жилах, а челюсть отвисла, когда здоровяк протянул ему полбуханки хлеба.