— Надеюсь на это, — я лезу в сумку и достаю маленький контейнер. — Вот, твое любимое. Его глаза расширяются. — Нет, я не могу взять вашу еду. — Я заказала это для тебя, глупыш. Возьми. Он тяжело вздыхает, забирая контейнер из моих рук. — Спасибо, мисс Кэссиди. Вы слишком добры ко мне. — К тебе? Никогда. Он милостиво кивает, прежде чем направиться обратно по коридору. Трентон смотрит на меня с недоумением. — И часто ты это делаешь? — Делаю что? — Заказываешь еду для сотрудников? Я ставлю пакет и выгружаю содержимое на стол. — Только для Ру. Он открывает крышки на каждом контейнере. — И почему же? — Ну, я находилась не в лучшем состоянии, когда только переехала сюда. Руперт был таким добрым и внимательным и часто проверял меня. В наши дни не так уж много сострадательных людей. Он стал мне хорошим другом. — Ты переехала сюда после разрыва? — Ага, — я дергаю дверцу холодильника. — Вода, пиво или вино? — Вода подойдет. Я достаю две бутылки и передаю мужчине одну, прежде чем опуститься на стул. Указываю жестом на каждый контейнер, раскладывая блюда. — У этого сэндвича вкус барбекю с дымком; у этого — с ананасами; и если любишь сладкое и острое одновременно, то этот сэндвич отличный выбор. Но я готова поспорить на двадцать баксов, что барбекю понравится больше. — Почему это? — Знаешь поговорку, когда люди говорят, что собаки похожи на своих владельцев? Ну, я думаю, людям нравятся ароматы и вкусы, соответствующие их характеру. Он выгибает бровь. — И моя личность говорит о том, что я любитель дымного барбекю? Дымящийся мужчина, поджаренный на углях и горьковатый снаружи, но восхитительно нежный внутри? Да, я ставлю на барбекю. Я прячу ухмылку. — Просто догадка. Его глаза прищуриваются, глядя на меня. — Дай угадаю: ты выберешь сладкий и острый? Голова откидывается назад, и я издаю смешок. — Меня так легко читать. Следующие двадцать минут мы оба по уши в соусе, почти хрюкая, как пещерные люди, и едва произнося два слова друг другу. Слишком вкусно. Это тот самый момент, который мы оба не хотели испортить разговором. Покончив с остатками, он откидывается на спинку стула и засовывает пальцы в рот один за другим, слизывая с них излишки соуса. Я пристально смотрю, сосредоточившись на том, как его язык обводит кончики каждого пальца, а также на довольном урчании. О черт, черт, черт, трусики промокли. Нужно подышать свежим воздухом. Я указываю на пустые контейнеры, разбросанные по столу. — Оставь. Пошли, посидим на улице, пока солнце не село. Я беру с собой мороженое и достаю из ящика две ложки. Мы расслабляемся на паре шезлонгов, установленных на балконе, позволяя звукам города внизу заполнять тишину. К моему удивлению, он заговаривает первым: — Итак, стоит ли беспокоиться? Ты собираешься прикончить меня в книге? Я одариваю его коварной улыбкой. — Все зависит от того, как ты будешь относиться ко мне в реальной жизни. Его губы дергаются. — Принято к сведению. — Знаешь, нам повезло, — я протягиваю ему ложку, а своей отламываю кусочек мятной стружки. — Так много людей работают, нуждаясь в деньгах. Они не любят работу. У них нет страсти к своей деятельности. Но у нас появилось хобби, и мы зарабатываем этим на жизнь. — У нас определенно все хорошо, — он поворачивается ко мне. — Я погуглил тебя. Ты написала много книг. Я усмехаюсь. — Да, думаю, так и есть. — О чем говорил Руперт? У тебя был творческий кризис? — Ага, с момента расставания, — я закатываю глаза. — Когда я поймала Шелдона на измене... накрыло чувство, словно он высосал все мое романтическое настроение или что-то в этом роде. Это невозможно выводит из себя, поскольку, видимо, что он все имеет надо мной влияние. Трентон глубоко выдыхает. — Такое случается. Я вел себя дерьмово, узнав, что лучший друг трахается с моей невестой. Моя верхняя губа изгибается. — Это сводит с ума. То есть, зачем беспокоиться о помолвке, если ты не полностью предан человеку? А твой лучший друг — что это за друг такой? — Они идеальная пара, — он смотрит куда-то вдаль, поверх моего плеча. — Линдси всегда хотела, чтобы я был более общительным. Более броским. Мечтала, чтобы ее фотографировали во всех модных местах с сумками от Gucci. Петроски — тот, с кем она должна была начать отношения с самого начала, потому что его поведение в корне отличается от моего. — Имя Линдси звучит как «меркантильная сука». Он фыркает. — Скажи что-то, чего я не знаю. — Могу я спросить...? К чему предложение, если она тебе не подходила? — Честно говоря, она давила на меня женитьбой. СМИ продолжали комментировать, сколько мне лет, говоря, что пришло время остепениться и все в таком духе. — Сколько тебе лет? — Тридцать шесть. Я закатываю глаза. — Ты не такой уж старый. В наши дни многие женятся и заводят детей и в пятьдесят. Он кивает.