Рейчел молчала и смотрела на Сале широко раскрытыми глазами. – Тео? – наконец, произнесла она. – Нет. Сале, ты не можешь думать, что Тео Шоу… – Хайтаму, должно быть, хотелось узнать, кто это, – глядя в сторону, сказала Сале. – Он готовился жениться на мне, но… он, должно быть, захотел узнать, от кого я забеременела. А какой мужчина не захотел бы, хотя он и уверял меня, что это его не интересует? Он наверняка хотел дознаться, кто это. – Но даже если бы он знал, даже если бы он и вправду поговорил с Тео, неужели ты можешь думать, что Тео… Рейчел не могла закончить фразу – в такой ужас повергла ее прямая логика, присутствующая в словах, только что сказанных Сале. Она не могла представить себе, как такое может случиться: встреча в темноте на Неце; разговор Хайтама Кураши с Тео Шоу, разговор о беременности Сале; Тео Шоу, придя в отчаяние, решает избавить мир от человека, вставшего между ним и его возлюбленной… и то, что он узнал, – то, что он должен был узнать, – побудило его исполнить моральный долг… Ведь он же захочет исполнить свой моральный долг в отношении Сале… Тео Шоу такой, он захочет. Он любит Сале, и, если узнает, что она беременна, он не останется безучастным. И поскольку Сале такая скрытная – вернее, такая напуганная – из страха быть изгнанной из семьи за брак с англичанином, он должен сам понять, что для них существует лишь один способ быть вместе. Рейчел проглотила стоявший в горле ком, втянула нижнюю губу и закусила ее, закусила крепко, до боли. – Видишь, Рейчел, что ты наделала, отдав чек на этот браслет, – сказала Сале. – Ты дала в руки полицейским ниточку – а они бы никогда ее не нашли – связующую Хайтама Кураши и Тео Шоу. А когда случается убийство, полиция первым делом начинает устанавливать связи. Рейчел пролепетала что-то бессвязное. Ее била дрожь, настолько остро чувствовала она свою вину и ужас от осознания собственной роли в трагедии, случившейся на Неце. – Я сейчас же позвоню ему. Я пойду на пирс. – Нет! – В голосе Сале послышалась угроза. – Я скажу ему, чтобы он выбросил этот браслет в помойку. Я сделаю так, что он никогда его не наденет. У полиции не будет повода говорить с ним. Им же не известно, что он знал Хайтама. Даже если они опросят всех членов «Джентльменского сообщества», то на это уйдет не один день, так ведь? – Рейчел… – Чтобы узнать об этом, им необходимо поговорить с Тео Шоу. Другого способа нет. Между ним и Хайтамом нет других связей. Ну, еще это «Сообщество». Но я первая поговорю с ним. Браслета они не увидят. И ни о чем не узнают. Клянусь тебе, они ни о чем не узнают. Сале качала головой, ее лицо выражало неверие и отчаяние. – Да о чем ты говоришь, Рейчел? Проблема ведь совсем не в этом, или ты не понимаешь? Да какая разница, что ты скажешь Тео, ведь Хайтам-то мертв. – Так ведь полиция положит дело в архив, а то и вовсе закроет его или… я не знаю, как они поступают с такими делами. А тогда ты и Тео… – Тогда что мы сделаем, Тео и я? – Вы сможете пожениться, – ответила Рейчел. Видя, что Сале не спешит с ответом, она добавила упавшим голосом: – Ты и Тео… Сможете пожениться… Ты понимаешь? Сале встала со скамейки и снова натянула дупатту на голову. Она задумчиво посмотрела в сторону пирса. Мелодии, выводимые каллиопой для катающихся на карусели, доносились до них, преодолевая солидное расстояние. Чертово колесо блестело в солнечных лучах, а электромобили носились по кругу и швыряли своих визжащих пассажиров из стороны в сторону. – Неужто ты и впрямь веришь, что все так просто? Ты просишь Тео выбросить браслет в помойку, полиция исчезает, мы с ним женимся? – Все может быть именно так, если мы постараемся. Сале задумчиво покачала головой и повернулась к Рейчел. – Ты по-прежнему ничего не понимаешь, – сказала она. В ее голос слышалось покорность судьбе: решение было принято. – Я должна сделать аборт. И как можно скорее. Я надеюсь, ты поможешь мне с этим. Вне всякого сомнения это был тот самый браслет работы Алойса Кеннеди: цельный, массивный, тяжелый, похожий на тот, что Барбаре показали в ювелирном магазине «Рекон». Она, конечно, могла бы предположить, что этот браслет на руке Тео Шоу – чистое совпадение, но ведь двенадцать лет работы в уголовной полиции не прошли даром; она всегда исходила из того, что при расследовании убийств подобные совпадения вряд ли возможны. – Хотите чем-нибудь освежиться? – Тон голоса Тео Шоу был настолько приветливым, что Барбара невольно спросила себя, неужто, вопреки всему, он считает причиной ее визита какие-то общественные дела. – Кофе? Чай? Кока? Я и сам собирался чего-нибудь попить. Проклятая жара, на вас она тоже действует? Барбара попросила коку, и он вышел из офиса, чтобы принести питье, предоставив ей возможность оглядеться. Она еще не знала, что следует искать, хотя не опечалилась бы, увидев здесь моток обличающей проволоки, преспокойно лежащей на письменном столе, проволоки, подходящей для капкана, расставленного на кого-то в темноте. В офисе, однако, не было ничего такого, что могло бы привлечь к себе внимание. Книжные полки, один ряд из которых был заполнен стоящими рядами папками в зеленых пластиковых переплетах, а второй – бухгалтерскими книгами с потертым золотым тиснением года на корешках. Стоящий на стеллаже металлический ящик с отделениями для входящих и исходящих документов, из которого торчала кипа бумаг; вероятно, это были счета за поставленное продовольствие, за выполненные электротехнические и сантехнические работы, за офисные товары. С доски, прикрепленной к одной из стен, свешивались четыре листа с архитектурными чертежами, выполненными синей тушью: на двух листах был изображен «Отель на пирсе», на двух других развлекательный центр под названием «Веселая деревня Агаты Шоу». Барбара обратила внимание на имя. Кто она? Мать Тео? Тетя, сестра, жена? – гадала она. В задумчивости она приподняла массивное пресс-папье, стоящее на куче корреспонденции, относящейся, судя по виду, к реконструкции города. Из коридора послышались приближающиеся шаги Тео, и она, отдернув руку от бумаг, задержала ее на пресс-папье, оказавшемся при ближайшем рассмотрении большим ноздреватым камнем. – Рафидонема — сказал Тео Шоу. Он нес в руках две жестяные банки с кока-колой, одна из которых была накрыта бумажным стаканчиком. Эту банку он протянул Барбаре. – Рафи… кто? – спросила она. – Рафидонема — ответил Тео и добавил: – Porifera calcarea pharetronida lelapiidae raphidonema, чтобы быть совсем точным. – Он улыбнулся. Какая у него располагающая улыбка, подумала Барбара и тут же мысленно приказала себе быть с ним потверже. Она знала, какие сложности могут порой скрываться за располагающей улыбкой. – Простите, что я выпендриваюсь, – простодушно признался он. – Это окаменелый губчатый нарост. Ранний меловой период. Я нашел его. Барбара взяла камень в руки. – Что вы говорите?… Он похож… даже и сообразить, на что он похож… на песчаник. А откуда вам известно, что это такое? – Из собственного опыта. Я палеонтолог-любитель, и уже довольно давно. – А откуда у вас этот экспонат? – Нашел на берегу чуть севернее городской окраины. – На Неце? – допытывалась Барбара. Глаза Тео сузились, но настолько незначительно, что Барбара наверняка не заметила бы этого движения век, если бы до этого не уловила по некоторым внешним признаком, что в глубине души он уже понял, что привело ее в его офис. – Да, – подтвердил он. – Он оказался на прибрежном утесе в слое лондонской глины[69]. Такой исследователь, как я, должен ждать, когда море размоет и выветрит прибрежные скалы. – Так вы в основном ищете окаменелости именно там? На Неце? – Нет, не на Неце, – поправил он Барбару. – На косе под ним, у подножия скал. Лучше всего искать их вдоль береговой линии. Она понимающе кивнула и водрузила окаменелый губчатый нарост поверх груды бумаг. Щелкнув ключом, она открыла банку кока-колы и поднесла ее ко рту, взяв бумажный стаканчик в другую руку. Брови Тео Шоу чуть поднялись вверх, и это было для нее подтверждением того, что он правильно понял ее манипуляцию со стаканчиком. Начнем со сложного, подумала она. Нец и браслет делают Тео интересным объектом для исследования, но есть еще и другие дела, которыми надо заняться, и только потом взяться за него. – Скажите, – после недолгой паузы сказала она, – что вы можете сказать о молодом человеке по имени Тревор Раддок? – Тревор Раддок? Интересно, подумала Барбара, принес ли ему облегчение этот вопрос. – Он трудится где-то на пирсе. Вы его знаете? – Знаю. Он работает здесь уже три недели. – Насколько мне известно, он перешел к вам с горчичной фабрики Малика. – Все правильно. – Там он попался на том, что выносил с фабрики упаковку с ворованным товаром. – Я знаю, – подтвердил Тео. – Акрам писал мне об этом. И звонил. Он просил меня дать этому парню шанс, потому что считал, что на воровство парня толкнули обстоятельства. Бедность семьи, шестеро детей… Отец Тревора, у которого, кстати, радикулит, последние полтора года безработный. Акрам сказал, что не может оставить Раддока на фабрике, но хочет дать ему еще шанс на то, чтобы поработать на другом месте. Вот я и взял его. Конечно, работа у него не ахти какая, но получает он почти столько же, сколько платил ему Акрам, и может поддержать семью. – А что у него за работа? – Он убирает пирс. После рабочей смены. – Так сейчас его здесь нет? – Он начинает работу вечером в половине двенадцатого. Так что ему незачем приходить на пирс до этого времени, если только для того, чтобы развлечься. Барбара тут же мысленно внесла Тревора Раддока в список подозреваемых. У него были и мотив, и возможность. Он запросто мог разделаться с Хайтамом Кураши на Неце и успеть на пирс, чтобы вовремя приступить к работе. И все же вопрос, откуда у Тео Шоу браслет работы Алойса Кеннеди, требовал ответа. Если, конечно, это тот самый браслет работы Кеннеди. Существовал лишь один способ выяснить это. Вообразите себя на трагедийной сцене, мисс Хейверс, приказала себе Барбара. – Я бы хотела получить адрес, по которому он в настоящее время проживает, – сказала она, – если, конечно, он у вас есть. – Без проблем. Тео подошел к письменному столу и сел в стоящее возле него дубовое кресло на колесиках. Полистав пухлую адресную книгу, он нашел нужную страницу и, записав на листке адрес, протянул его Барбаре. На трагедийной сцене наступил кульминационный момент. – О! – воскликнула Барбара. – Да я вижу, у вас браслет работы Кеннеди? Какая прекрасная вещь! – Что? – не понял Тео. Очко выиграно, подумала Барбара. Он не покупал этот браслет, иначе кто-либо из Уинфилдов, мать или дочь, обязательно рассказали бы ему о происхождении этой вещи. – Этот браслет, – сказала Барбара. – Он как две капли воды похож на такой же, по которому я страдала в Лондоне. Это вещи работы ювелира по имени Алойс Кеннеди. Можно взглянуть? – попросила она, вкладывая в вопрос всю бесхитростность, оставшуюся от девической поры. – Этот браслет очень похож на тот, который я всегда мечтала иметь. Но вряд ли моя мечта исполнится; вы, наверное, понимаете, что я имею в виду. На мгновение она подумала, что он не клюнет, – уж слишком явной была наживка, которой она водила перед его носом. Но Тео Шоу клюнул. Он повернул браслет, ногтем большого пальца расстегнул замок и снял браслет с руки. – Великолепная вещь, – не в силах сдержать восторг, произнесла Барбара. – Позвольте?.. – Она махнула рукой в сторону окна и, когда он согласно кивнул головой, подошла с браслетом к свету. – Этот ювелир гений, верно? – обернулась она к Тео. – Как мне нравятся эти извивы. И сам металл великолепен. Да он просто Рембрандт в ювелирном деле. – Она считала уместным сравнение ювелира с великим живописцем, хотя все ее знания о Рембрандте – не говоря уже о познаниях в области ювелирных изделий – легко уместились бы на донышке чайной ложки. Она восторгалась весом браслета, пробегала пальцами по его контурам, осматривала его искусно спрятанный замок. Выбрав момент, Барбара заглянула на внутреннюю поверхность браслета и увидела там то, что и должна была увидеть. Выгравированная витиеватая надпись из трех слов: «Жизнь начинается сейчас». Ну вот. Время использовать тиски, чтобы узнать правду. Барбара вернулась к письменному столу и положила браслет рядом с окаменелым губчатым наростом. Тео Шоу не надел его на руку сразу же. Его щеки чуть покраснели – ведь он видел, как Барбара читала надпись, выгравированную внутри. А она не сомневалась в том, что ей и молодому человеку предстоит долгий и осмотрительный па-де-де, в процессе которого один партнер будет стараться выяснить то, что известно полиции, а второй – выяснить то, что полицию интересует. Барбара поняла, что, как только заиграет музыка, ей придется дать ему возможность выбирать па. – Прекрасная фраза, – сказала она, кивком головы указав на браслет. – Я была бы очень не против найти такую вещицу утром у себя под дверью. Именно такого рода вещи приятно получать от тайных обожателей.