Тео протянул руку, взял со стола браслет и надел его на запястье. – Это браслет моего отца, – сказал он. О-ля-ля, подумала Барбара. Ему бы следовало действовать более обдуманно, а лучше промолчать, но по опыту она знала, что виновные в чем-то часто не придерживаются этого правила, желая убедить всех на свете в своей невиновности. – А ваш отец, простите, умер? – Да, и моя мать тоже. – Значит, все это… – Она обвела рукой вокруг, указывая на пирс за окнами и висевшие на стене архитектурные чертежи. – Все это перешло к вам от родителей? – По его лицу она поняла, что вопрос поставил его в затруднительное положение, и продолжала: – Когда я, будучи ребенком, приезжала сюда, место, где мы сейчас находимся, называлось Балфордский увеселительный пирс, а сейчас – «Аттракционы Шоу». Развлекательный центр стал «Веселой деревней Агаты Шоу». Так звали вашу мать? Его лицо просветлело. – Агата Шоу – моя бабушка, хотя с шестилетнего возраста она заменила мне мать. Мои родители погибли в автомобильной аварии. – Как это ужасно, – сочувственно заметила Барбара. – Да. Но… понимаете, бабушка проявила самоотверженность. – Кроме нее, у вас никого нет? – Здесь – нет. Тех, кто остался от нашей семьи, давно разбросало по свету. Но прежде бабушка собрала нас – у меня есть старший брат, который пытается сделать карьеру в Голливуде – и воспитывала, как второе поколение своих детей. – Да, хорошо иметь что-то в память об отце, – заметила Барбара, кивая головой в сторону браслета. Она не собиралась давать Тео возможность отдаляться от темы, которую они обсуждали, темы сиротства и жизни с престарелыми родственниками, которую мастерски описал Диккенс. Она внимательно посмотрела на него. – Хотя этот браслет выглядит слишком по-современному для семейной реликвии. Словно его изготовили на прошлой неделе. Тео посмотрел на Барбару таким же внимательным взглядом, но у него не хватило силы воли на то, чтобы предотвратить покраснение щек и шеи, они-то его и выдали. – Я как-то никогда не задумывался об этом. Возможно, вы правы. – Да, конечно. Интересно, да и весьма странно, что пришлось столкнуться с такой вещью именно сейчас, когда ювелирное изделие, изготовленное Кеннеди и очень похожее на это, числится в розыске. Тео нахмурился. – В розыске?.. В связи с чем? Барбара, желая избежать прямого ответа, подошла к окну, выходящему на пирс. Отсюда было видно чертово колесо, которое уже начало вращаться, поднимая в воздух две дюжины счастливцев. – Скажите, мистер Шоу, а как вы познакомились с Акрамом Маликом? – Что? – Наверняка он ожидал какого-то другого вопроса. – Вы упоминали, что он звонил вам по поводу работы для Тревора Раддока. Выходит, что вы знаете друг друга. Меня интересует, где и как вы познакомились. – В «Сообществе джентльменов». – Тео коротко рассказал о том, что это за сообщество. – Мы пытаемся помогать друг другу. Случайно оказалось, что я могу оказать ему услугу. Придет время, и он сможет сделать что-то для меня. – И больше вас ничего не связывает с Маликом? Тео отвел взгляд от нее и стал смотреть в окно, на чайку, сидевшую на вентиляционной трубе, торчащей из крыши под ними. Птица, казалось, выжидала чего-то. Барбара, похоже, тоже. Она знала, что Тео в данный момент решает для себя очень деликатную задачу. Не зная, что ей уже известно о нем из других источников, он должен был тщательно выбирать тропу между правдой и ложью. – Вообще-то я помогал Акраму с компьютеризацией его фабрики, – после недолгого раздумья произнес он. – И я учился в начальной школе здесь, в городе, вместе с Муханнадом. И в средней – тоже, только в Клактоне. – Ага. – Барбара мысленно отмахнулась от географических подробностей их отношений. Невелика разница, Клактон или Балфорд. Сами эти отношения, вот что имело значение. – Так вы знаете эту семью уже много лет? – В некотором смысле, да. – Что значит «в некотором смысле»? – Барбара поднесла к губам банку с кока-колой. Жареные снетки вели себя в кишечнике самым неподобающим образом. Тео, глядя на нее, тоже прильнул к своей банке. – Я знал Муханнада со школы, но друзьями мы не были, и я не знал никого из этой семьи до тех пор, пока не пришел на их фабрику, чтобы запустить компьютер. Это было с год назад… может, чуть больше. – Стало быть, вы знаете и Сале Малик? – Да, я встречал Сале, – произнес он как бы между прочим. Конечно, встречал; Барбара по опыту знала, что многие люди ведут себя именно так, стараясь показать свое безразличие к той информации, от которой у них внутри все ходит ходуном. Тео продолжал смотреть ей прямо в глаза. – Значит, вы смогли бы узнать ее. Ну, скажем, встретив на улице. Или, возможно, здесь, на пирсе. Даже и в мусульманской одежде. – Думаю, да. Но я не понимаю, при чем тут Сале Малик. К чему весь этот разговор? – Вы видели ее на пирсе в последние несколько дней? – Нет. Нет, я ее не видел. – Когда вы видели ее в последний раз? – Не могу припомнить. Я уже говорил, что настраивал их компьютер; могу добавить к этому, что Акрам держит ее на коротком поводке. Она единственная дочь, и у них так принято. А почему вы думаете, что она появлялась на пирсе? – Она сказала мне об этом. Сказала, что бросила браслет, похожий на этот, – большим пальцем она указала на золотой браслет работы Кеннеди у него на запястье, – с конца пирса, как только ей сказали о смерти Хайтама Кураши. Она сказала, что украшение предназначалось ему в подарок, а выбросила она его во второй половине дня в субботу. Но вот что странно: никто из тех, с кем я говорила, ее не видел. А что вы думаете об этом? Пальцы его левой руки, словно подчиняясь их общей воле, потянулись к правому запястью и обхватили браслет. – Не знаю, – ответил он. – Хмм, – мрачно кивнула головой Барбара. – Интересно, очень интересно, не правда ли? Никто ее так и не видел. – Лето в самом разгаре. На пирсе каждый день множество людей. И нет ничего странного в том, что кто-то кого-то не запомнил. – Может быть, и так, – согласилась Барбара, – но я обошла почти весь пирс, и вот что бросилось мне в глаза: я не встретила ни одного человека в мусульманском наряде. – Барбара машинально сунула руку в сумку в поисках пачки сигарет. – Вы позволите? – И когда он, чуть махнув пальцами, подал знак, что она может курить, зажгла сигарету и, затянувшись дымом, продолжала: – Сале носит одежду традиционного фасона. Если совместить этот факт с мыслью о том, что у нее не было причин появляться на пирсе инкогнито, нам придется согласиться с тем, что она пришла сюда в мусульманской одежде. Вы согласны? Я ведь не хочу сказать, что она делала что-то такое, что необходимо было скрывать: она всего лишь бросила дорогой предмет в море. – Как мне кажется, в ваших словах есть смысл. – Итак, если она говорит, что была здесь, и если никто ее не видел, и если она приходила сюда в своем обычном наряде, то из всего этого напрашивается один-единственный вывод. Не так ли? – Делать выводы – это ваша работа, не моя, – спокойно и невозмутимо произнес Тео, за что Барбара мысленно похвалила его. – Но если вы полагаете, что Сале Малик хоть как-то причастна к тому, что случилось с ее женихом… В это невозможно поверить. – Как получилось, что мы вдруг перешли от разговора о Неце к этим делам? – спросила Барбара. – Это какой-то невероятный прыжок. На этот раз он не клюнул на ее приманку. – Вы полиция, – ответил он, – а я не настолько глуп, чтобы не понять, что к чему. Если вы спрашиваете, знаю ли я Маликов, это значит, что вы занимаетесь расследованием смерти на Неце. Так? – И вам известно, что Сале собиралась выйти замуж за Кураши? – Меня познакомили с ним в «Сообществе джентльменов». Акрам представил его как своего будущего зятя. Не думаю, что он прибыл сюда затем, чтобы жениться на Муханнаде, поэтому резонно было предположить, что жениться он собирался на Сале. Удачный выпад, мысленно похвалила его Барбара. Она-то думала, что поймала его, но он ловко вывернулся. – Так вы лично знали Кураши? – Мы встречались. Но я бы не сказал, что знал его. – Да. Ну хорошо. Но вы же знали, кем он был. Вы бы узнали его, встретив на улице. – Когда Тео Шоу понял, к чему она клонит, Барбара спросила: – Чтобы прояснить ситуацию, скажите, где вы были в ночь на субботу? – Я был дома. Вы ведь все равно собираетесь выяснить это, если не у меня, то у кого-либо другого; мой дом в конце Олд-Холллейн, который в десяти минутах ходьбы от Неца. – Вы были один? Его большой палец сделал маленькую вмятину на банке кока-колы. – Скажите, почему вы донимаете меня своими вопросами? – Да потому, мистер Шоу, что причиной смерти мистера Кураши на Неце было убийство. Но, мне кажется, вам это уже известно, верно? Его большой палец разжался. Банка глухо щелкнула. – Вы пытаетесь повесить это на меня, так ведь? Я могу сказать вам, что бабушка была наверху, в постели, а я – внизу, в своей мастерской. Вы, конечно, не преминете отметить, что у меня была возможность добежать до Неца и покончить с Кураши. Конечно, у меня не было причины убивать его, но это совсем несущественная деталь. – Не было причины? – переспросила Барбара, стряхивая пепел в мусорную корзину. – Не было. Тео Шоу произнес это твердо, но при этом его взгляд метнулся к телефону. За все время тот ни разу не звонил, и у Барбары сразу мелькнула мысль, кому он бросится звонить, как только она выйдет из его офиса. Естественно, он не настолько глуп, чтобы звонить, пока она будет идти по коридору. Кем-кем, но идиотом Тео Шоу не был. – Хорошо, – согласилась Барбара. Зажав в губах сигарету, она написала номер своей комнаты в отеле «Пепелище» на обороте своей визитки и вручила ее Тео с просьбой звонить, если он вдруг вспомнит что-либо важное, относящееся к расследуемому делу – например, захочет рассказать правду о том, как попал к нему этот золотой браслет, добавила она про себя.