– В какое время? – Пожалуйста, расскажите о том, куда вы ходили. Он в последний раз затянулся, после чего выбросил сигарету в окно на улицу, а вместо нее сунул в рот указательный палец. Перед тем, как ответить, он в задумчивости погрыз ноготь. – Я был дома… до девяти. Потом ушел. – Ушли куда? – Просто погулять. – Выплюнув на пол обслюнявленный кусочек ногтя, он поднес палец к глазам, полюбовался на дело своих зубов и продолжал: – У меня есть девушка, с которой я время от времени встречаюсь. Я был с ней. – И она может это подтвердить? – Хмм? – Она может подтвердить, что вечером в пятницу вы были с ней? – Конечно. Но это было не свидание и не что-либо другое. Она не моя девушка. Мы просто иногда встречаемся. Разговариваем. Курим. Смотрим, что творится вокруг. Какой праведник, подумала Барбара. Она попыталась мысленно представить себе, в какого рода философические дискуссии с дамами мог углубляться Тревор Раддок. Ее озадачило то, что он только что сказал, и главным образом то, зачем ему понадобилось говорить об этом. Он либо был с женщиной, либо не был с женщиной. Она либо подтвердит его алиби, либо не подтвердит. А вот миловались ли они, говорили о политике, играли в «замри-отомри» или трахались, как полоумные обезьяны, – это Барбаре было безразлично. Она раскрыла сумку и вынула из нее блокнот. – Как ее зовут? – Как зовут эту девушку? – Да. Эту девушку. Мне необходимо поговорить с ней. Кто она? Он переминался с ноги на ногу. – Просто знакомая. Мы разговаривали. И ничего больше… – Попрошу вас назвать ее имя. Он вздохнул. – Ее зовут Рейчел Уинфилд. Она работает в ювелирном магазине на Хай-стрит. – А, Рейчел. Так мы уже встречались. Обхватив себя правой рукой, он сжал ее ладонью левый локоть. – Да. Так я был с ней вечером в пятницу, – сказал он. – Мы друзья. Она подтвердит. Барбара видела его смущение и старалась понять, в чем дело. Либо он был смущен тем, что ей стало известно о его отношениях с Рейчел, либо врал, надеясь предупредить ее до того, как Барбара встретится с ней, чтобы проверить его рассказ. – И где вы вместе с ней были? – спросила она, желая найти еще кого-то, кто мог бы подтвердить его слова. – В кафе? В пабе? В зале игровых автоматов? Где? – А… нет… мы не были. Мы просто гуляли. – А где? Может быть, по Нецу? – Да нет. Мы были на косе, хотя оттуда недалеко до Неца. Сначала мы шли по пирсу. – Вас кто-нибудь видел? – Не думаю. – Но ведь вечером на пирсе полно народу. Так как же получилось, что никто вас не видел? – Потому что… понимаете, мы не были на пирсе. Я же не говорил, что мы были на пирсе. Мы были у дачных домиков на берегу. Мы были… – Он снова засунул в рот указательный палец и принялся ожесточенно грызть его ноготь. – Мы были в домике. Понимаете? В домике. – В домике на берегу? – Да. Я же сказал это. – Палец выпал у него изо рта. Тревор смотрел на Барбару вызывающим взглядом. Не было сомнений в том, что он был с Рейчел, и Барбара ясно понимала, что то, чем они занимались, было совсем не обсуждение ситуации, сложившейся в мире. – Расскажите мне о мистере Кураши и о том, что произошло на рыночной площади. – Она внезапно и резко переменила тему. – Клактон ведь недалеко отсюда. Не больше двадцати минут на машине, верно? Это же не путешествие на луну. Так что необычного было в том, что Хайтам Кураши оказался на рыночной площади? – В том, что он оказался там, не было ничего необычного, – поправил Барбару Тревор. – Это же свободная страна, и он может ходить, куда пожелает. Дело в том, что он там делал. И с кем. – Хорошо. Интересно будет послушать. Так что он там делал? Тревор снова сел на стул, стоявший около стола, и достал из кипы газет какую-то иллюстрированную книгу. Она была открыта, и на развороте Барбара увидела цветную фотографию паука, которого пытался воссоздать Тревор. – Прыгающий паук, – пояснил он. – Он, в отличие от своих собратьев, не использует паутину. Он охотится за добычей. Крадется, ищет пищу, находит ее и хвать… – Он выбросил вперед руку и обхватил тыльную сторону ее лежащей на столе ладони. – А потом ест. – Лицо молодого человека оскалилось в улыбке. У него были странные глазные зубы – один длинный, другой короткий. От этого его улыбка внушала страх; Барбара была уверена, что это ему известно и, мало того, доставляет удовольствие. Она высвободила свою руку. – Это наверняка метафора, так? Кураши – это паук? И он, что, охотился? – Так ведь любой распутный парень не прочь поохотиться, когда оказывается там, где, по его мнению, его никто не видит. Но я-то его видел. А он знал, что я его видел. – Он, что, был не один? С кем-то? – Он делал все незаметно, но я приметил, когда они договаривались, и наблюдал за ними потом. И ясно видел, как они по одному направились в туалет – как бы случайно, вы понимаете – и смотрелись, словно коты с птичками в зубах. Барбара смотрела на молодого человека, а он смотрел на нее. Она первой заговорила, осторожно подбирая слова: – Тревор, вы рассказываете мне, что Хайтам Кураши подыскивал полового партнера в общественном туалете на рыночной площади в Клактоне? – Так мне показалось, – ответил Тревор. – Он, как-то по-особому сложив пальцы, стоял там возле туалетов рядом с прилавком, пересекающим рыночную площадь. Некоторые парни приближались к нему на метр-полтора и тоже как-то по особому складывали пальцы. Они смотрели друг на друга. Потом смотрели по сторонам. А этот парень подошел прямо к нему и что-то сказал ему на ухо. И Хайтам с ходу двинул в мужской туалет. А я наблюдал. Спустя две минуты туда же юркнул и этот парень. Через десять минут Хайтам вышел оттуда. Один. Оглядываясь по сторонам. И тут он заметил меня. – А кто был тот второй? Кто-нибудь из Балфорда? Вы его знаете? Тревор покачал головой. – Это был какой-то гомик, ищущий клиента. Гомик, которому пришла в башку фантазия потрахаться с гомиком другого цвета кожи. Барбара ухватилась за последние сказанные им слова: – Так он был белым? Тот, второй гомосексуалист? Он был англичанином? – Возможно. А возможно, и немцем, датчанином, шведом. А возможно, и норвежцем. Я этого не знаю. Но он был не цветным, это верняк. – И Кураши понял, что вы его видели? – И да, и нет. Он заметил меня, но не знал, что я видел, как он склеил своего партнера. Вот когда он увольнял меня, я сказал ему, что видел весь их спектакль. – Тревор положил книгу про пауков туда, где она прежде лежала. – Я думал, что имею кое-что против него, понимаете? Ну, что он не посмеет уволить меня, если будет знать, что я могу шепнуть старику Акраму, что его будущий зять трахался с белыми мальчиками в общественном сортире. Но он все отрицал, этот Кураши. Он лишь сказал, чтобы я не надеялся остаться работать на фабрике, раз поливаю его грязью. Акрам не поверит мне, сказал он, и я вылетел с фабрики Малика и остался без работы. Поначалу работы на пирсе у меня ведь не было. А мне позарез нужна была работа, поэтому я заткнул себе глотку. Вот и вся история. – Так вы никому об этом не сказали? Ни мистеру Малику? Ни Муханнаду? Ни Сале? – Что касается последней, Барбара не сомневалась, что та пришла бы в ужас, узнав, что ее будущий супруг предавал ее и ставил под вопрос честь всей их семьи. К тому же, это, несомненно, бросило бы тень на всю азиатскую общину, не так ли? Надо бы обсудить это дело с Ажаром, подумала она. – Это мои показания против него, так ведь? – спросил Тревор. – Ведь его же не застукали на месте преступления – ни полиция, ни кто-либо другой. – Да, не застукали. К тому же и вы ведь не знаете наверняка, что он в тот день делал в туалете. – Лично я не ходил и не проверял, что он там делал, если вам это интересно знать. Но ведь я не совсем слабоумный, верно? Каждый знает, что этими туалетами испокон веку пользуются геи. Поэтому, если два парня идут туда и не выходят оттуда через то время, которое нужно для того, чтобы пописать… Ну… да вам и самой все ясно. – Ну, а мистеру Шоу вы рассказывали об этом? – Я же сказал, что никому ничего не рассказывал. – Как выглядел тот, второй, парень? – спросила Барбара. – Не знаю, парень как парень. Загорелый. В черной бейсболке козырьком назад. Не высокий и не толстый, не типичный гомик. Я хочу сказать, по его виду это незаметно. А, да, вот еще что. У него была проколота губа и с нее свешивалось кольцо. Небольшое золотое колечко. – Тревор недоуменно пожал плечами. – Господи, – произнес он с иронией, трогая пальцем паука, вытатуированного на его шее, – и как только иные парни не уродуют себя. – Гомосексуализм? – переспросила Эмили. В ее голосе слышался явный интерес к только что услышанной новости. Барбара нашла ее в дежурной части, где она обычно проводила ежедневные встречи с членами оперативно-следственной группы и приданными ей полицейскими. Барлоу записывала на фарфоровой доске намеченные мероприятия и имена тех, кому поручалось их выполнение. Барбара знала, что после того, как Эмили побывала на фабрике, два детектива были откомандированы в компанию «Горчица и пряности Малика», где проводили поголовный опрос работающих. Они должны были найти информацию, которая могла бы вывести полицию на врага Хайтама Кураши. Последняя новая подробность об убитом, добытая Барбарой, была бы для них неоценимой, и руководитель следственной группы не стала тратить время на то, чтобы ходить от двери к двери и затем передавать эту информацию с полицейской почтой, в работе которой нередко случались сбои. – Оповести их первыми, – приказала она Белинде Уорнер, работавшей за компьютером в соседней комнате. – Когда они позвонят, сообщи им, но Христа ради, попроси их пока держать эту информацию при себе. Затем она вернулась в комнату для совещаний, достала фломастер, сняла с него колпачок и присела к столу, на котором лежала фарфоровая доска для записей. Барбара уже доложила ей о работе, проделанной за день: рассказала о встрече с Конни и Рейчел Уинфилд, а также о неудавшейся попытке подтвердить рассказ Сале про то, как та бросила с пирса золотой браслет. Слушая ее, Эмили кивала головой и делала заметки на фарфоровой доске. Все то время, пока Барбара говорила, она молчала, и только когда услышала версию о предполагаемой гомосексуальной ориентации Кураши, отреагировала на нее. – А как мусульмане относятся к гомосексуализму? – Эта фраза была произнесена столь категоричным тоном, что сразу стало ясно: она включена в перечень вопросов, подлежащих немедленному выяснению.