Все повернулись к ней, и дело пошло своим чередом. Скользя взглядом по фарфоровой доске, руководитель группы продолжала: – Хорошо. Продолжим. Что слышно из больниц? – Да, в принципе, ничего, – ответил похожий на журавля молодой мужчина, сидевший возле окна. – Женщина-азиатка умерла в Клактоне на прошлой неделе, но ей было семьдесят пять и она страдала от сердечной недостаточности. Ни у кого из обратившихся не выявлено признаков криминального аборта. Я проверил все местные больницы, женские консультации, поликлиники и травмопункты. Ничего. – Если он, как вы сказали, гомик, так тут ищи, не ищи, все равно ничего не найдешь, согласитесь, шеф? – подал реплику мужчина постарше, которому давно было пора побриться и воспользоваться средством от пота. Влажные круги спускались от его подмышек почти до талии. – Еще слишком рано навешивать на что-либо ярлык бесполезности, – объявила Эмили. – Пока у нас не будет неопровержимых фактов, мы должны проверять все досконально. Фил, что еще тебе удалось выяснить на Неце? Фил вынул изо рта зубочистку. – Я снова прошел по всем близлежащим домам. – Он заглянул в маленькую записную книжку в черном переплете. – Супружеская пара Симпсонов в ту ночь поехала развлечься, оставив детей с приходящей няней. И эта няня – девушка по имени Люси Ангус – пришла в их дом со своим дружком, чтобы немного повеселиться до прихода хозяев. Когда я прижал ее, память у нее прояснилась и она вспомнила, что слышала звук мотора примерно в половине одиннадцатого в пятницу вечером. Раздался поощрительный гул, на фоне которого прозвучал вопрос Эмили: – Насколько законно получены эти показания, и что значит «прижал ее»? – Я ее не гипнотизировал, если вы это имеете в виду, – с улыбкой ответил Фил. – Просто она сходила на кухню и попила воды… – Понятно, почему ее вдруг одолела жажда, – заржал кто-то из мужчин. – Молчать! – рявкнула Эмили. – Продолжай, Фил. – Она слышала звук мотора. Время она запомнила потому, что кто-то – а кто, неизвестно – изо всех сил давил на газ, она выглянула в дверную щель, но ничего не разглядела. Не увидела никаких огней, сказала она. – Это была лодка? – спросила Эмили. – Да, если судить по направлению, откуда слышался шум. Она говорит, что это, возможно, была лодка. – Ну так займись этим, – велела Эмили. – Побывай на яхтовой пристани. Побывай во всех бухтах от Харвича до Клактона, проверь всех, кто нанимает суда, побывай в ангарах, сараях, на мостках, в выходящих к воде садах тех, кто мог хоть как-то пересекаться с Кураши. Если кто-то пользовался лодкой в ту ночь, должен же найтись кто-то, кто это слышал или может подтвердить это документально. Фрэнк, что ты выяснил насчет ключа, найденного в комнате Кураши? – Сейф банка «Барклайз», – прозвучал ответ. – В Клактоне. Когда я туда приехал, время доступа к сейфам уже закончилось, поэтому завтра утром, как только они начнут работать, я заберу из сейфа все, что там есть. – Отлично, – одобрительно кивнула Эмили. – Итак, движемся дальше. – И она без промедления принялась ставить перед каждым из детективов его задачу на следующий день. Главной задачей было выйти на Фахда Кумара. – Найдите этого парня, – настоятельно требовала Эмили, – и немедленно, черт возьми, пока он не сделал ноги. Вам понятно? Второй по важности задачей было попытаться разрушить алиби Муханнада, и когда Эмили высказала мысль, как это сделать, послышалось несколько удивленных возгласов. Но она пропустила их мимо ушей. Полицейскому детективу по имени Даг Троттер она приказала найти среди соседей Ракина Хана кого угодно, кто подтвердил бы, что ночью в пятницу этот азиат был не с Муханнадом Маликом, а с кем-то другим. Барбара следила за ней. Руководить такой бригадой, казалось, было для нее плевым делом. Ее отличала непоколебимая уверенность, которая красноречивее любых слов объясняла то, как она оказалась на такой должности, будучи в столь молодом возрасте. Барбара задумалась о своей роли в последнем проведенном с ее участием расследовании, и ей стало не по себе от того, как мало общего было у нее с нынешним руководителем следственной группы. Озадачив каждого, выслушав и обсудив предложения и уточнения, Эмили объявила совещание законченным. Пока детективы расходились, Барлоу опустошила на треть бутылку с водой и подошла к Барбаре. – Ну? – Она вопросительно посмотрела на подругу. – Как азиаты? Как все прошло? – Муханнад пока не угрожал, но он по-прежнему зациклен на том, что это убийство на расовой почве. – Он крутит эту пластинку столько времени, сколько я его знаю. – А вот меня не оставляют сомнения, – задумчиво произнесла Барбара. – Вдруг он прав. Она рассказала Эмили о том, что случилось на ее глазах с двумя детьми на пирсе в этот день. – Да что тут общего, черт возьми? – взбеленилась Эмили, когда Барбара закончила. – Между тем, что случилось с этими детьми, Барб, и проволокой-растяжкой нет ничего общего. – Да я и не утверждаю, что это жестокое убийство произошло на расовой почве, – возразила Барбара. – Я хочу сказать, что расовый мотив, вполне возможно, присутствовал, даже если убийство и было заранее спланировано. Возможно, его причину следует искать в национальных традициях? В различиях национальных традиций и в непонимании того, к чему приводят различия такого рода? Было видно, что сказанное Барбарой озадачило Эмили. Она хоть и смотрела на фарфоровую доску, но мысли ее были где-то в другом месте. – И кто сейчас в поле твоего зрения? – Видишь ли, Тео Шоу носит этот золотой браслет не просто так. Между ним и этой девушкой из семейства Маликов существуют какие-то отношения. Если это так, то какие чувства могло вызвать у него ее предстоящее замужество? Этот обычный для мусульман брак по договоренности. А вот мог бы он отступить, если ему велели попросту сойти со сцены? А Армстронг? Его работу отдали другому. Почему? Потому что так у них принято: укреплять позиции семьи в бизнесе. Ну, а если он уволен незаслуженно, так почему бы ему не пожелать предпринять что-то и расставить все на свои места? – Алиби Армстронга проверяется, причем основательно и с пристрастием. Тесть и теща подтвердили его слова. Я сама с ними разговаривала. – Хорошо, а почему бы им и не подтвердить, не утруждая себя размышлениями, правда это или нет? Ведь он муж их дочери. Он кормилец. И чего ради они станут говорить то, из-за чего их собственная дочь может оказаться на улице? – Подтверждение – это подтверждение, – возразила Эмили. – Но не в случае с Муханнадом, – запротестовала Барбара. – У него ведь тоже алиби, но разве ты на это купилась и сразу поверила? – По-твоему, мне следует допросить тестя и тещу Армстронга с пристрастием? – вскинулась Эмили. – Они родственники, и их подтверждение немного стоит. Муханнад не родня Ракин Хану, верно? Почему ты думаешь, что Хан врал? Какой ему смысл? – Они все спаялись друг с другом. Можно сказать, все они сейчас одно целое. Логики здесь явно не хватало. – Если они одно целое, то зачем одному убивать другого? Эмили допила остатки воды и метнула пустую бутылку в мусорную корзину. – Эм, – обратилась к ней Барбара, не дождавшись ответа. – Здесь нет логики. Либо они одно целое, а это значит, что убийца Кураши навряд ли был азиатом, либо не одно целое – и в этом случае Хан мог врать в поддержку Муханнада Малика. Это взаимно исключаемые условия. Как мне кажется… – Да это все ерунда, – прервала ее Эмили. – Это инстинкт. Это какое-то подспудное чувство, словно что-то где-то воняет и мне надо найти, что это и где оно. И если нос приведет меня в азиатскую общину, то это тупик, согласна? Барбара безоговорочно была согласна. Ведь Эмили, в конечном итоге, руководила ходом всего расследования. Но Хейверс не покидало чувство беспокойства, вызванное, по всей вероятности, инстинктом. Ведь она и раньше принимала участие в расследованиях, еще до того, как обнаружила, что у нее возникает этот самый инстинкт, который, по идее, надо было бы назвать иначе, поскольку он описывал совсем другое чувство. – Ну что ж, – с неловкостью в голосе произнесла Барбара. – Ты начальник. Эмили смотрела куда-то мимо нее. – Правильно, – согласилась она. Глава 13 Рейчел Уинфилд пошла на Балфордский пирс не сразу. Она сделала остановку в переходной зоне, остановившись около «Отеля на пирсе», окна и двери которого выходили на море и расположенные по обе стороны от входа гоночные дорожки для детских электромобилей. Было время ужина. Поэтому на пирсе стало немного спокойнее. Электромобили, сигналя, неслись по дорожкам, а из-под сводов галереи доносились звоны и клацанье игровых машин, сливавшиеся вместе со стонущими криками чаек в единый шумовой фон. Однако к этому времени число искателей развлечений заметно поубавилось, а поэтому звонки и блеяние одноруких бандитов, автоматов для игры в пинбол[77] и в рулетку уже звучали прерывисто, а не непрерывно, как в часы пик. Да, лучшего времени для того, чтобы поговорить с Тео Шоу, не выбрать. Он все еще был на пирсе. Рейчел видела его «БМВ», припаркованную на обычном месте, возле «Омар-бара», небольшого, стоящего за брошенным отелем павильона, раскрашенного в желто-зеленые полосы, в котором и раньше не продавали омаров, да и никогда, наверное, продавать уже не будут. Она долго смотрела на наспех написанную вывеску, прикрепленную к стенке павильона – ГАМБУРГЕРЫ, ХОТДОГИ, ПОПКОРН, ПОНЧИКИ. На ее глазах пожилая пара купила попкорн. Наблюдая за ними, Барбара закусила губу, стараясь собраться с мыслями. Она должна была поговорить с ним. Тео, возможно, наделал в жизни ошибок – и, конечно же, то, что он не бросился спасать Сале после смерти Хайтама Кураши, было одной из них. Но, по большому счету, плохим человеком он все-таки не был. Рейчел была уверена, что в конце концов он сделает все так, как надо. Ведь именно так и поступают те, кто любит. Конечно, Сале поступила глупо, не сказав Тео о своей беременности. Но еще глупее с ее стороны было соглашаться выйти замуж за одного мужчину, нося в себе ребенка от другого. Тео, как и любой другой на его месте, мог сосчитать до девяти, и случись так, что Сале, выйдя замуж за Хайтама Кураши, родила бы ребенка – для всех ребенка, зачатого в браке – менее чем за восемь или девять месяцев… Вот тогда Тео бы понял, что ребенок не Хайтама. А что бы он тогда сделал? Но ведь сейчас основной вопрос заключался в том, что он делал три дня назад, вечером в пятницу, на Неце. Но этот вопрос Рейчел не собиралась ему задавать и могла лишь молиться о том, чтобы и полиция тоже не спросила его об этом. Все дело в любви, настойчиво внушала она самой себе. Здесь нет ни ненависти, ни убийства. Даже если Тео и причинил какой-то вред Хайтаму – хотя этого она даже и не могла себе представить – на это его, вне всякого сомнения, спровоцировал сам Хайтам. Может быть, он его обвинил в чем-то, да еще и в грубой форме. Может быть, высказал какие-то грязные комментарии. После чего в какое-то неконтролируемое мгновение мог последовать удар, вызванный вспышкой гнева. Удар, который привел к ситуации, в которой сейчас оказалась Сале. Сама мысль о том, что та решилась на аборт, была для Рейчел непереносимой. Она понимала, что подругу толкают на это терзающие ее сейчас муки. Смерть Хайтама лишила ее возможности сделать скорый и единственный в ее положении шаг к спасению, и теперь она решилась на то, о чем – а в этом Рейчел не сомневалась – впоследствии будет жалеть. Для девушек, подобных Сале – чувственных, творческих, неискушенных в жизни, благородных и правдивых, – аборт вовсе не такой легкий шаг, каким они себе это представляют. А избавиться от ребенка, отцом которого является любимый человек, – шаг несравнимо более тяжелый. Понятно, что Сале – а она находится сейчас в состоянии, близком к безумству, – считает прерывание беременности единственным возможным выходом. И надеется, что Рейчел поможет ей в этом. А что плохого будет в том, что мучения Сале закончатся ее браком с Тео Шоу? Конечно, ее родители, возможно, и будут поначалу потрясены, когда узнают, что она сбежала с англичанином. Возможно, даже не захотят говорить с ней в течение нескольких месяцев. Но, когда родится внук или внучка, ребенок их любимой дочери, они все простят и в их семье снова воцарится мир. Но для того, чтобы все это произошло, Рейчел должна исполнить одно важное дело, а именно: предупредить Тео о том, что полиция может попытаться повесить на него убийство Хайтама Кураши. Но у полиции ничего не получится, если он избавится от этого злосчастного браслета до того, как они придут к нему. Итак, Рейчел четко уяснила себе, что надо делать. А еще она должна будет подтолкнуть его – однако сделать это надо очень деликатно – к тому, что необходимо сейчас ее подруге, и сделать этот шаг буквально сегодня же. Вернее всего, Тео и не надо будет особо подталкивать. Ему, наверное, трудно решиться на что-либо в последние дни из-за того, что произошло с Хайтамом, но он, без сомнения, исполнит свой долг, как только узнает о решении Сале сделать аборт. И все-таки Рейчел одолевали сомнения. А что, если Тео не захочет быть с Сале? Что, если он не захочет исполнить того, что требует от него долг? Ведь мужчины часто бегут от ответственности, когда перед ними начинают маячить трудности, и кто может дать гарантию в том, что Тео не поступит так же? Сале, похоже, уверена, что он ее бросит, а иначе первая сказала бы ему о ребенке. Разве не так? Хорошо, твердо решила Рейчел, если Теодор Шоу не примет на себя всю полноту ответственности в отношении Сале, тогда Рейчел Уинфилд необходимо будет вмешаться. Последняя квартира в «Приюте на утесе» еще не продана, а на сберегательном счете Рейчел достаточно денег, чтобы сделать взнос. Значит, если Тео не поведет себя так, как должен повести, и если после всего случившегося родители Сале откажутся от нее, Рейчел сама даст приют подруге. И они вместе будут растить ребенка Тео. Но такое, конечно же, не случится, да разве это возможно? Узнав о намерении Сале избавиться от ребенка, Тео Шоу наверняка будет действовать решительно. Окончательно собравшись с мыслями, Рейчел повернулась спиной к «Омар-бару» и пошла вперед по пирсу. Идти далеко ей не пришлось. Войдя в галерею игровых автоматов, она сразу увидела Тео Шоу, беседующего с Розали-телепатичкой. Это явно хороший знак, решила Рейчел. Несмотря на то что их беседа явно не походила на телепатический сеанс – поскольку вместо его ладони, колоды карт Таро, магического кристалла, Розали предсказывала его будущее, глядя на кусок пиццы, лежащей на тарелке перед ней, – нельзя было исключить возможности того, что, вглядываясь в ломтики пепперони[78], Розали просвещала Тео, делясь с ним своим богатым опытом в решении проблем, возникавших у супругов. Рейчел пришлось ждать, пока закончится их беседа. Когда Тео кивнул головой, поднялся, погладил Розали по плечу и пошел по направлению к тому месту, где стояла Рейчел, она набрала побольше воздуха в легкие, распрямила плечи; тряхнув головой, насколько было можно, прикрыла лицо волосами и двинулась ему навстречу. На его руке был золотой браслет, с беспокойством отметила она. Ну что ж, не долго он будет его носить. – Мне надо поговорить с вами, – с ходу и без обиняков начала Рейчел. – Это очень важно, Тео.