Тот посмотрел на висевшие над входом в галерею часы с циферблатом в виде лица клоуна. Заметив это, Рейчел испугалась, что он, сославшись на неотложное дело, уйдет, а потому быстро добавила: – Это касается Сале. – Сале? – переспросил он ровным, ничего не выражающим тоном. – Я все о вас знаю. У Сале нет от меня секретов. Мы, если вам это известно, лучшие подруги. Лучшие подруги еще с детских лет. – Это она послала вас ко мне? Рейчел обрадовалась, услышав в его голосе готовность и участие, что тоже показалось ей хорошим знаком. Похоже, он чувствует расположение к ее подруге. А если так, то ее задача будет намного легче, чем она предполагала. – Не совсем так. – Рейчел повела взглядом вокруг. Нехорошо, если их увидят вместе, в особенности сейчас, когда полиция, возможно, затаилась где-то рядом. Она сама уже влипла в хорошую историю из-за того, что в то утро наврала с три короба этой женщине-детективу, а потом слиняла из магазина. Ее положение только ухудшится, если ее увидят беседующей с Тео, да еще с золотым браслетом на руке. – Мы можем поговорить где-нибудь? Не на глазах у всех? Это действительно важно. Тео чуть заметно нахмурился, но желание общаться с Рейчел у него, видимо, не пропало. Он указал жестом туда, где рядом с «Омар-баром» была припаркована его «БМВ». Рейчел двинулась за ним к машине, не сводя нервного взгляда с Морского бульвара и надеясь на лучшее – хотя по жизни ей никогда не везло, – но рассчитывая на худшее и опасаясь, что ее заметят до того, как они уйдут с людного места. Но этого не случилось. Тео выключил систему сигнализации и распахнул перед ней дверцу. Она, оглядевшись вокруг, юркнула в машину и поморщилась, прикоснувшись телом к раскаленной обшивке сиденья. Тео опустил стекла. Затем, обернувшись к ней, спросил: – Так в чем дело? – Вы должны избавиться от этого браслета, – выпалила Рейчел. – Полиции известно, что Сале купила его для вас. Он не сводил глаз с нее, но его левая рука потянулась к правому запястью, и он машинально, словно подчиняясь инстинкту, расстегнул замок браслета. – А каким образом вас это касается? Этого вопроса Рейчел предпочла бы не слышать. Намного лучше было бы услышать от него, например, такое: «Черт возьми. А ведь вы абсолютно правы»; а если бы он без единого вопроса снял браслет с руки, то было бы еще лучше. Да и выброси он браслет в облепленную мухами урну, стоявшую не более чем в десяти футах от машины, в этом не было бы ничего ужасного. – Рейчел? – обратился он к ней, и не дождавшись ответа, повторил свой вопрос: – Каким образом все это касается вас? Вас послала Сале? – Вы уже второй раз спрашиваете меня об этом. – Даже для собственных ушей ее голос прозвучал слабо. – Ведь вы все это время думаете о ней, верно? – Что вообще происходит? Кстати, полиция уже была здесь; какая-то коренастая особа со следами побоев на лице. Я по ее просьбе снял браслет и дал ей его посмотреть. – Вы не должны были делать этого, Тео! – А что я должен был делать? Я не знал, зачем ей это нужно, до тех пор, пока она не сказала, что ищет такой же браслет, который Сале, по ее словам, бросила в море с пирса. – Не может быть, – прошептала Рейчел. – Но, насколько я понимаю, она не уверена, что это тот самый браслет, – продолжал Тео. – Золотой браслет может быть у любого человека. И то, что он есть у меня, еще ничего не доказывает. – Но ей известно, – упавшим голосом произнесла Рейчел, – что выгравировано внутри. Это ей известно… И если она видела надпись внутри вашего браслета… – По его виду она поняла, что надежда на это не потеряна и, оживившись, продолжала: – А вдруг она не посмотрела на внутреннюю сторону? Но по изменившемуся выражению лица Тео Рейчел поняла, что детектив Скотленд-Ярда именно это и сделала: прочитала ту самую инкриминирующую надпись и добавила ее к информации, полученной от Рейчел и от Сале. – Я должна была позвонить, – простонала она. – Вы и Сале… Я должна была позвонить. Но я не могла, потому что мама вцепилась в меня, требуя объяснить, что происходит… а как только женщина-детектив ушла, я сбежала из магазина. Тео, прежде сидевший вполоборота к ней, повернул голову и смотрел теперь на перешеек между берегом и пирсом, на устланный бетонными плитами променад, идущий вдоль береговой линии и отделяющий ее от трех рядов летних домиков, выстроившихся на склоне холма. Он не паниковал, чего от него ожидала Рейчел, и, казалось, уже все продумал, хотя выглядел немного смущенным. – Не понимаю, как они так быстро на меня вышли, – сказал он. – Не надо было Сале… – Вдруг Тео снова повернулся к ней, и в его голосе послышалась прежняя решимость, словно он, наконец, понял, как завершить дело, над которым долго трудился. – А Сале сказала им, что подарила браслет мне? Конечно же, нет… раз она сказала, что бросила его в море с пирса… тогда как же?.. Был один-единственный способ, и он, конечно, сразу же сообразил какой, потому что спросил: – Полицейский следователь говорил с вами? А как она смогла на вас выйти? – Она смогла потому… – Как она могла объяснить ему свои поступки, если ей и самой-то они были непонятны? Да, Сале посвоему оценила то, как поступила Рейчел, отдав чек за этот браслет Хайтаму, но Сале не права. Рейчел не хотела сделать ничего плохого. Она стремилась сделать все как можно лучше: Хайтам поговорил со своей невестой – а это является совершенно нормальным для любого мужчины – и выяснил, что Сале любит Тео. Значит, Сале была избавлена от необходимости вступать в нежелательный для нее брак; она получила возможность выйти замуж за того, за кого хочет, когда хочет и где хочет. А лично Рейчел уверена, что Сале вообще не следует выходить замуж. – …Потому что она отдала чек Хайтаму, – выдавила из себя она. – Полиция нашла чек в его вещах. Они разыскивают всех, кто связан с Хайтамом. Поэтому они и пришли в магазин и расспрашивали об этом чеке. Она посмотрела на Тео; он выглядел более сконфуженным, чем минуту до этого. – Но зачем Сале понадобилось отдавать ему этот чек? Ведь это было совершенно бессмысленно, раз она не изменила своего решения выйти за него замуж. Ведь никто не знал… – Но тут он все понял, и она поняла, что он это понял. Его взгляд буквально прожег ее. Струйки пота стекали по вискам Рейчел, путались в прядях волос, закрывавших лицо, стекали с подбородка. – Да не все ли равно, как этот чек попал к нему? – почти скороговоркой произнесла она. – Предположим, она обронила его на улице. Она могла обронить его в доме. Юмн могла поднять его. А Юмн ненавидит Сале. Вы должны знать это. А уж если она нашла чек, то, не сомневайтесь, сразу отдала бы его Хайтаму. Она обожает делать неприятности другим. Такова она, эта Юмн. Настоящая ведьма. – Чем больше Рейчел распаляла себя, тем сильнее убеждала себя в том, что ее выдумка служит достижению поставленной цели. Юмн ведь хотела превратить Сале в свою личную рабыню. Она не остановится ни перед чем, лишь бы лишить свою золовку шанса выйти замуж. Ведь в этом случае она останется дома, а значит, под каблуком у Юмн. Да попади этот чек ей в руки, он немедленно очутился бы у Хайтама. Без всякого сомнения. – Тео, надо думать о том, что происходит сейчас. – Так Хайтам знал о том, что мы с Сале… – Тео отвел взгляд от Рейчел, и теперь, не видя его глаз, она не могла понять, почему его тон стал таким задумчивым. Но достаточно ясно могла представить себе причину. Если Хайтам знал, что Сале и Тео были любовниками, значит, в ту роковую ночь он оказался на Неце не для того, чтобы что-то вызнать или выследить. А оказался он там потому, что попросил Тео о встрече и потому что сразу же обвинил его. По сути дела, это и обвинением-то назвать нельзя, ведь все было чистой правдой. – Да забудьте, наконец, о Хайтаме, – не выдержала Рейчел, и ее слова направили мысли Тео в нужном для нее направлении. – Поймите, дело сделано. Так случилось. Сейчас важнее всего Сале. Тео, послушайте меня. Сале сейчас очень плохо. Наверняка, по-вашему, она поступила неправильно, согласившись выйти замуж за Хайтама, а ведь, возможно, она согласилась на это замужество так быстро потому, что не надеялась на вас. Такое часто происходит с людьми, любящими друг друга. Один говорит одно, другой понимает это неправильно; второй говорит иное, и другой понимает сказанное им тоже неправильно; и пока они не разберутся, ни тому, ни другому не понятно, что каждый из них имел в виду, о чем он думал, что чувствовал. Люди сами создают вокруг себя свистопляску. Вы же это видите, разве нет? – А что сейчас с Сале? – спросил Тео. – Я звонил ей прошлым вечером, но она не пожелала ничего слушать. Я пытался объяснить… – Она хочет сделать аборт, – прервала его Рейчел. – Тео, она просила меня помочь ей в этом: найти клинику, где это можно сделать, и увести ее из дома на это время. Она хочет сделать это как можно скорее, поскольку знает, что ее отцу потребуется не один месяц на поиски нового жениха, а тогда уже все будет поздно. Рейчел видела, что своими словами полностью очистила его голову от мыслей о золотом браслете и злополучном чеке. Тео в одно мгновение повернулся к ней, его пальцы сжали ее запястье. – Что? – выкрикнул он хриплым голосом. Слава богу, подумала Рейчел, почувствовав, как тяжелый камень свалился у нее с души. Тео не остался равнодушным. – Она боится, что родители выгонят ее из дому, когда узнают о ребенке. Сале не надеется на то, что вы на ней женитесь. Она понимает, что невозможно быстро найти другого мужа. Она же не может вечно скрывать правду. Поэтому и попросила меня найти врача или клинику, ну что-нибудь. Это сделать не трудно, но я не хочу этого делать. Ведь пройдя через такое… Тео, вы представляете себе, каково будет Сале? Ведь она вас любит. Так как же она сможет убить вашего ребенка? Он расцепил пальцы на ее запястье и, повернув голову, уставился на стоявшую перед ним отвесную скалу, загораживающую вид на город, где Сале ждала от Тео Шоу решения своей судьбы. – Вам необходимо пойти к ней, – сказала Рейчел. – Вам надо поговорить с ней. Убедить ее в том, что это не будет концом света, если вы с ней уедете куда-то и женитесь. Естественно, что ее мать и отец будут поначалу противиться. Но сейчас не эпоха Средневековья. Ведь сейчас люди женятся по любви, а не из чувства долга или ради чего-то еще. Я понимаю, что бывает и такое, но настоящие и прочные браки бывают только по любви. Тео кивал головой, но она не была уверена, что он слышал ее слова. Он положил руки на баранку и с такой силой сжал обод рулевого колеса, что костяшки его пальцев, казалось, вот-вот проткнут тонкую, чуть веснушчатую кожу. На его скулах перекатывались желваки. – Вы должны что-то сделать, – обратилась к нему Рейчел. – Только вы один и можете. Тео, казалось, не слышал. Вместо ответа, он вдруг схватился рукою за живот и, прежде чем Рейчел смогла напомнить ему, что только он может удержать руку Сале и тем спасти жизнь их ребенка, выскочил из машины. Спотыкаясь, он сделал несколько поспешных шагов и склонился над урной для мусора. Рвотный приступ был настолько сильным, что Рейчел испугалась, как бы все его внутренности не оказались в урне. Когда рвотные спазмы прекратились, он выпрямился и обтер ладонью рот. Браслет на его запястье блеснул в закатных лучах. Он не пошел назад к машине, а продолжал стоять возле урны. Голова его была опущена на грудь, которая вздымалась и опускалась, как у бегуна. По мнению Рейчел, частое и тяжелое дыхание нельзя было считать непроизвольной реакцией. Скорее это был восторженный ответ на ужасную новость. Тео, так же как и Рейчел, не хотел, чтобы Сале отдавала себя под хирургический нож – или какой-либо другой инструмент, которым пользуются для того, чтобы вытаскивать из тела матери нежелательный плод. Она почувствовала облегчение, словно на нее вылили ведро холодной воды, о чем она мечтала с той самой минуты, как сбежала из магазина. Конечно, она поступила плохо, отдав Хайтаму Кураши чек от браслета, но, в конце концов, все завершилось как нельзя лучше: Тео и Сале будут вместе. Рейчел принялась обдумывать свою встречу с Сале и подбирать слова и выражения для рассказа о том, что происходило между ней и Тео. В своем воображении она уже представляла себе, каким будет лицо ее лучшей подруги, когда та услышит о том, что Тео спешит к ней. Именно в этот момент он отошел от урны, и Рейчел увидела выражение его лица. Глянув на него, она сразу поняла, что именно оно выражает, отчего ее тело вдруг обмякло, словно кости скелета внезапно расплавились. Его измученное лицо излучало горечь, обычную для мужчины, внезапно попавшего в крепкий капкан. Пока он, тяжело ступая ногами, шел к машине, Рейчел поняла все, поняла, что он никогда не имел намерения жениться на ее лучшей подруге. Он был точно таким же, как многочисленные дружки Конни Уинфилд, которых она в течение многих лет затаскивала к ним домой. Они проводили ночь в ее постели, утро – за завтраком на кухне, а день и вечер – в своих машинах, смываясь с места любовного приключения, словно хулиганы с места совершения преступления. – Ну, нет. – Губы Рейчел беззвучно произнесли эти слова. Она поняла все: он воспользовался ее подругой – так, как обычно мужчина пользуется случайно подвернувшимся и легкодоступным сексуальным объектом; он соблазнил ее, проявляя внимание и обожание, которых она не могла и надеяться получить от мужчины-азиата; он ждал момента, когда она будет готова к физическому проявлению любви. Это был тонкий и коварный прием: никаких решительных шагов до того момента, пока он не убедился в том, что Сале любит его по-настоящему. Она должна быть готова на все. Более того, она должна захотеть этого сама. А если так, то ответственность за любые неприятные последствия, которые могут сопутствовать удовольствиям, полученным Тео Шоу от Сале Малик, несет одна Сале. Да и самой Сале наверняка все это было известно. Рейчел почувствовала, как злоба, подобно вспененному потоку, бушует у нее внутри, захлестывая грудь и заполняя глотку. Как несправедливо обошлась жизнь с ее подругой. Сале, добрая и хорошая, заслуживала такого же отношения к себе. Но Тео Шоу был явно не способен на это. Тео влез в машину. Рейчел открыла дверь со своей стороны. – Ну так как, Тео, – спросила она, не стараясь скрыть презрение, – что передать от тебя Сале? Она наперед знала, каков будет ответ, но ей было необходимо его услышать, дабы убедиться в том, что он в действительности был настолько низок, насколько она себе представляла. – Ничего, – ответил он. Барбара, отступив на шаг от зеркала, висевшего на стене в ванной комнате, полюбовалась на дело своих рук и восхитилась содеянным. По пути в отель «Пепелище» она сделала остановку в «Бутсе» и через двадцать минут вышла из магазина, неся с собой целый мешок косметики. Сделать покупки ей помогла молоденькая продавщица, лицо которой являло собой живое свидетельство того, как косметика может преобразить внешность. – О чем речь! – с готовностью воскликнула она, когда Барбара обратилась к ней с просьбой помочь разобраться в маркировках и оттенках. – Вы ведь еще молодая, не так ли? – c каким-то неясным полунамеком добавила она и, не дожидаясь ответа, начала складывать в корзину разные таинственного вида флаконы, коробочки, баночки, макияжные кисти. Продавщица предложила Барбаре «обработать» ее тут же, в магазине, чтобы показать ей, что можно сделать с помощью того, на что она смотрит сейчас с сомнением. Поглядев оценивающим взглядом на сочетание желтых теней с румянцем на щеках девушки, Барбара отказалась. Конечно, ей необходима практика, объяснила она, но у нее нет времени на то, чтобы воспользоваться предлагаемой любезностью, и тем более на то, чтобы постепенно погружаться в таинственные глубины искусства косметики. Нормально, решила она, рассматривая свое лицо. Конечно, нечего надеяться на то, что в обозримом будущем ее портрет сможет украсить обложку «Вог», а также и на то, что ее косметическое искусство будет служить ярким примером того, что женщина может одолеть такие напасти, как сломанный нос, кровоподтеки на лице и такой первородный дефект физиономии, который милостиво называют «нос картошкой». Но сейчас того, что у нее есть, достаточно. В особенности для показа себя при слабом освещении или при общении с людьми с ослабленным зрением. Барбара быстро поместила свои покупки в настенную аптечку, надела на плечи рюкзак и вышла из номера. Ей хотелось есть, но с ужином придется повременить. Приехав в отель и проходя через бар, она видела Таймуллу Ажара с дочерью, сидящих на газоне, и решила прежде пообщаться с ними – по крайней мере, с одним из них, – пока они в отеле. Спустившись с лестницы, Барбара снова, чтобы сократить путь, прошла через бар. Базил Тревес был сейчас занят, обслуживая постояльцев, пришедших в ресторан, а потому не мог пообщаться с ней. До этого, когда она входила в отель, он многозначительно помахал ей рукой и, подойдя поближе, чуть слышно произнес: «Нам надо поговорить» и покачал бровями, давая понять, что располагает информацией чрезвычайной важности. Но сейчас он непрерывно сновал с подносом и тарелками между кухней и обеденным залом, а поэтому так же, как тогда, чуть слышно произнес: «Позже» и повел плечами, как бы спрашивая ее реакцию. В ответ она незаметно показала ему поднятый кверху большой палец – этот жест должен был выполнить роль смазки двигателя его инициативы. Этот человек вызывал у нее явную неприязнь. Но он все-таки помогал. Ведь Тревес, хотя и неосознанно, навел их на след Фахда Кумара. Одному Богу известно, какие еще жемчужины он смог бы отыскать для следствия, если бы ему предоставили хоть какой-то шанс и поддержали бы его рвение. Но сейчас она хотела пообщаться с Ажаром, и то, что Тревес был занят, ее обрадовало. Она быстро прошла через бар и подошла к раскрытой двери на улицу, где уже сгущались сумерки. На мгновение она остановилась. Ажар с дочерью сидели на окруженной флажками террасе; девочка склонилась над шахматной доской, стоящей на покрытом коррозийными пятнами железном столике, отец с дымящейся сигаретой в руке сидел рядом на стуле. Он смотрел на Хадию, и уголки его рта подрагивали в едва заметной улыбке. Очевидно, сейчас он не думал, что за ним наблюдают, а потому его лицо выглядело мягким и добрым, чего Барбаре не доводилось видеть прежде.