– Вы можете проводить нас в его комнату? – вежливо, но твердо попросила Эмили. – Это не имеет отношения к тому, что произошло в Балфорде? – Миссис Керси хотела выяснить цель и причину визита полиции. – А почему вы об этом спрашиваете? – Да просто так. – Миссис Керси подняла пуделя повыше. – Просто потому, что он тоже пакистанец. Вы знаете… – Она не закончила фразу, словно ожидая, что Эмили сделает это за нее. А не дождавшись, запустила пальцы в густую шерсть пуделя и, обратившись к гостям, сказала: – Ну что ж, пойдемте. Комната Фахда Кумара находилась на втором этаже, ее окно выходило на задний двор. Эта была одна из трех спален, двери которых выходили в небольшой квадратный холл. Миссис Керси негромко постучала в дверь и, посмотрев из-за плеча на своих спутников, произнесла: – Мистер Кумар? К вам гости, они хотят побеседовать с вами. Ответом ей было молчание. Миссис Керси казалась смущенной и озадаченной. – Я же видела его не больше десяти минут назад. Мы даже говорили. Он всегда такой вежливый, никогда не проходит мимо без того, чтобы попрощаться или поприветствовать. – Она снова постучала, на этот раз сильнее. – Мистер Кумар? Вы слышите меня? Из комнаты донесся приглушенный звук, словно деревом терли по дереву. – Пожалуйста, отойдите в сторону, – попросила Эмили, и когда миссис Керси отошла, она, взявшись за ручку двери, сказала: – Это полиция, мистер Кумар. Ответом был скрип дерева. Эмили быстро повернула ручку, и детектив Хониман, словно кот, проскользнул в полуоткрывшуюся дверь. Он схватил Фахда Кумара за руку, когда тот пытался вылезти через раскрытое окно. Миссис Керси успела воскликнуть: «Что вы делаете, мистер Кумар!» – прежде чем Эмили закрыла дверь перед ней и ее собакой. Хониман, изловчившийся схватить Кумара за руку и за ногу, втащил пакистанца в комнату со словами: «Ну зачем так спешить, дружище?» и бросил его на пол. Кумар, съежившись, лежал на месте падения. Эмили подошла к окну. На заднем дворе был разбит сад, и окно второго этажа было довольно высоко над землей, а под ним – ничего, что смягчило бы удар при падении. Рядом с окном не было водосточной трубы, которая могла бы облегчить побег. Кумар, доведись ему скрыться от полицейских через окно, наверняка сломал бы ногу. Эмили повернулась к нему. – Отдел криминальных расследований полиции Балфорда, – объявила она, произнося слова медленно и четко. – Я старший инспектор Барлоу. Это детектив Хониман. Вы понимаете мой английский, мистер Кумар? Пакистанец с трудом поднялся с пола. Детектив Хониман сделал движение в его сторону. Кумар поднял вверх растопыренные ладони, словно желая показать, что оружия при нем нет. – Бумаги, – произнес он. – У меня есть бумаги. – О чем это он? – Хониман вопросительно посмотрел на Эмили. – Подождите, пожалуйста, – сказал Кумар, снова поднял вверх растопыренные ладони и повернул грудную клетку так, чтобы избежать прямых ударов. – Я покажу вам бумаги. Да. Хорошо? Вы проверять бумаги. Кумар двинулся к комоду, но, как только он взялся за ручку верхнего ящика, Хониман приказал: – А ну-ка, дружище, замри. Отойди назад. Быстро. Понял? Назад. Кумар снова поднял руки и закричал: – Не делать больно! Пожалуйста! Бумаги! У меня есть бумаги! Эмили поняла. Они были полицейскими, он был иностранцем. – Он хочет показать нам свои документы, Билли. Они, должно быть, в комоде. – Обратясь к пакистанцу, она сказала: – Мистер Кумар, мы здесь не для того, чтобы смотреть ваши бумаги. – Да, бумаги. – Кумар затряс головой, как припадочный, и потянул за ручку один из ящиков комода. – А ну-ка друг, замри на месте! – заорал Хониман. Пакистанец отскочил от комода и бросился в другой угол комнаты к раковине, под которой возвышалась груда журналов. Они выглядели так, словно были прочитаны уймой народу: обложки захватаны, загнутые страницы сплошь в чайных и кофейных подтеках. Посмотрев на журнальную кучу, Эмили смогла разглядеть названия: «Кантри лайф»[91], «Хелло!», «Вуманс оун», «Вэнити файэ»[92]. Среди журналов она заметила коллиеровский словарь в мягкой обложке, зачитанный так же, как журналы. Детектив Хониман порылся в ящике комода, который порывался открыть Кумар. – Оружия здесь нет, – объявил он и выдвинул ящик до отказа. Кумар со своей стороны пристально следил за каждым их движением. Он, казалось, напрягся сейчас всем телом, стараясь удержать себя от того, чтобы выброситься в открытое окно. Эмили размышляла, насколько его желание скрыться укладывалось в рамки проводимого расследования. – Сядьте, мистер Кумар, – обратилась к нему Эмили, указав на единственный стул в комнате. Стул стоял перед небольшим накрытым газетой столом, на котором не было ничего, кроме наполовину построенного кукольного домика. Казалось, что Кумар прервал работу над этим домиком ради того, чтобы дойти до газетно-журнального магазина «Джексон и сын». Рядом с недостроенным домиком лежал незакрытый пробкой тюбик клея и пять уже смазанных клеем крошечных квадратиков кровельной черепицы. Сам домик был типично английским – уменьшенная копия сельского жилища, которое можно увидеть почти в каждом уголке страны. Осторожно ступая, пакистанец пересек комнату и подошел к стулу. Он переваливался на ходу, словно краб, как будто веря в то, что это притворная походка отведет от его головы тяжелую руку закона. Эмили снова отошла к окну. Хониман встал у двери, из-за которой доносился скулеж пуделя. Очевидно, миссис Керси еще не знала, что за желание узнать подробности чужой жизни можно заплатить ударом по лицу распахнувшейся дверью. Эмили движением головы указала на дверь. Хониман понимающе кивнул. Открыв дверь, он перекинулся несколькими словами с хозяйкой дома и дал ей возможность заглянуть в комнату, дабы убедиться в том, что ее квартирант цел и невредим. Будучи, очевидно, под впечатлением многочисленных эпизодов американских полицейских сериалов, она ожидала увидеть Кумара лежащим на полу, окровавленным и в наручниках. Увидев его сидящим на стуле и без всяких признаков применения физического воздействия, она шумно вздохнула, прижала пуделя к подбородку и быстро ушла. Хониман закрыл дверь. – Хайтам Кураши, – обратилась к Кумару Эмили. – Мистер Кумар, объясните, пожалуйста, в каких отношениях вы были с ним. Кумар сжал между коленями сложенные вместе ладони. Он был болезненно худым, с впалой грудью и обвисшими плечами. На нем была тщательно выглаженная белая рубашка, застегнутая, несмотря на жару, на все пуговицы, даже на шее и на манжетах. Черные брюки были перехвачены в талии коричневой кожаной тесьмой, слишком длинной для его узкой талии, и ее концы свешивались, словно хвост испуганной собаки. Пакистанец не ответил. Он беззвучно заглатывал воздух, а его язык нервно метался по губам. – Мистер Кураши выписал вам чек на четыреста фунтов. Ваше имя встречается, и не однажды, в списке телефонных сообщений, оставленных для него в отеле «Пепелище». Если вы прочли что-либо из этого, – она показала на расстеленные по столу газеты, на которых стоял недостроенный кукольный домик, – то вам известно, что мистер Кураши мертв. – Бумаги, – хрипло произнес Кумар. Он, оторвав голову от груди, повернул ее сначала в сторону комода, а потом посмотрел на Хонимана. – Я здесь не из-за бумаг, – медленно и громко произнесла Эмили, надеясь, что так ему будет легче понять ее. Ну какого черта люди решаются иммигрировать в страну, язык которой для них тайна за семью печатями? – Мы здесь для того, чтобы поговорить о Хайтаме Кураши. Вы ведь знали его, не так ли? Хайтама Кураши? – Мистер Кураши, да. – Кумар обхватил ладонями колени. Его тело била такая сильная дрожь, что рубашка на нем колыхалась, словно под сильным ветром. – Он был убит, мистер Кумар. Мы расследуем это убийство. То, что он дал вам четыреста фунтов, делает вас подозреваемым. Что это были за деньги? У Кумара, наверное, случился приступ, потому что тело его затряслось еще сильнее. Это навело Эмили на мысль о том, что он все-таки смог понять ее. Но когда он, наконец, ответил, то ответил на своем родном языке. Клокочущий поток неразборчивых звуков выплеснулся из его горла. Эмили прервала то, что, по ее мнению, было нарастающим протестом невиновного, и, поморщившись, сказала: – Мистер Кумар, пожалуйста, говорите по-английски. Вы хорошо поняли его имя. И вы понимаете то, что я говорю. Как вы познакомились с мистером Кураши? Кумар продолжал свое бормотание. Эмили продолжала задавать вопросы. – Когда вы с ним встречались? За что он дал вам деньги? Что вы с ними сделали? Снова бормотание, но теперь более громкое. Кумар приложил руки к груди, из которой вырвались стенания. – Отвечайте мне, мистер Кумар. Вы живете рядом с рыночной площадью. Нам известно, что мистер Кураши приходил сюда. Вы видели его? Здесь вы с ним познакомились? В потоке клекочущих звуков, вылетавших из горла Кумара и похожих на какой-то ритуальный речитатив, слышалось повторяемое многократно слово «Аллах». «Прекрасно, – подумала Эмили, – похоже, наступило время, когда надо повернуться в сторону Мекки и начать отбивать поклоны». – Отвечайте на вопросы, – потребовала она голосом, более громким, чем его речитатив. Хониман, все еще стоявший у двери, подал голос: – Шеф, я не думаю, что он вас понимает. – Ну что ты, он отлично меня понимает, – ответила Эмили. – Я уверена, что когда он шутит, его английский не хуже нашего. – Но ведь миссис Керси говорила, что он не особо силен в английском, – заметил Хониман. Эмили не обратила внимания на его слова. Перед ней сидел истинный кладезь информации об убитом, и ей до смерти хотелось вычерпать этот кладезь до самого дна, пока Кумар был один и в полном ее распоряжении. – Вы знали мистера Кураши в Пакистане? Вы знали его семью? – Алла-’ика ‘алла Худаммир-Раббихим уаа ‘алла-’ика хамул Муф-лихуум, – завывал Кумар. Эмили, стараясь перекричать его тарабарщину, продолжала настойчиво задавать вопросы: – Где вы работаете, мистер Кумар? На что вы живете? Кто платит за комнату? Кто покупает вам сигареты, журналы, газеты, сладости? У вас есть машина? Чем вы занимаетесь в Клактоне? – Шеф, – с беспокойством в голосе произнес Хониман. – ‘Инналлазина ‘ааманаа уаа ‘амилус-саалихаати ланхам… – Черт возьми! – Эмили грохнула кулаком по столу. Азиат мгновенно откинулся на спинку стула и замолчал. – Бери его, – приказала Эмили детективу. – Что? – не поняв приказа, спросил Хониман. – Ты что, оглох? Бери его и тащи в Балфорд. Пусть посидит в камере. Там у него будет шанс подумать, насколько хорошо он в действительности понимает, когда к нему обращаются по-английски. – Понял, – вытянулся Хониман. Подойдя к азиату, он взял его за руку и, приподняв со стула, поставил на ноги. Кумар забубнил снова, но на этот раз к его тарабарщине добавились слезы. – Господи, – обращаясь к Эмили, вздохнул Хониман. – Что с ним происходит?