– Именно это я и собираюсь выяснить, – ответила Эмили. Подойдя к дому номер 6 по Алфред-террасе, Барбара остановилась перед распахнутой настежь входной дверью. Как и накануне, внутри обшарпанного дома ревела музыка и громко бубнил телевизор. Барбара постучала по дверному косяку, но для того, чтобы быть услышанной в таком гвалте, надо было действовать как минимум отбойным молотком или кувалдой. Ей не оставалось ничего другого, как сойти с залитого горячим солнцем тротуара и войти в дом. Лестничный марш напротив входной двери был сплошь завален старой заношенной одеждой и тарелками с остатками пищи. Пол ведущего на кухню коридора был устелен проколотыми мотороллерными шинами, поверх которых валялись поломанный складной стул с парусиновыми сиденьем, две раздавленные корзины, три метлы и разрезанный пополам мешок для сбора пыли от пылесоса «Хувер». Гостиная, расположенная слева, была превращена в склад вещей, подготовленных к перевозке из одного места в другое. Вокруг телевизора, на экране которого разворачивался третий, заключительный этап погони из какого-то американского боевика, громоздились картонные коробки, набитые тем, что при ближайшем рассмотрении оказалось одеждой, полотенцами и прочим домашним скарбом. «Любопытно», – покачала головой Барбара. В коробках, насколько ей удалось рассмотреть, было все – от маленькой заржавевшей газовой печки до допотопного игольного сэмплера[93] с выведенными на нем словами «Я снова уйду в моря»[94]. Все увиденное невольно озадачило Барбару. «Уж не собираются ли Раддоки, напуганные ее визитом, спешно покинуть Балфорд?» – мелькнула мысль у нее в голове. – Эй! Возьми свои боксерские перчатки из этого хлама, слышишь? Барбара обернулась. В дверях гостиной стоял Чарли, брат Тревора, а позади него вдруг возникли его старший брат и их мать. По всей вероятности, все трое только что вошли в дом. Барбару удивило, что она не столкнулась с ними на улице. Наверное, они шли с Балфордской площади, которую Алфред-террас окаймляла по одной из четырех сторон. – Что на этот раз? – обрушилась на Барбару Шерл Раддок. – И кто вы такая, что врываетесь в дома без приглашения и беспокоите людей? Оттеснив в сторону Чарли, она прошла в гостиную. Миссис Раддок распространяла сильный запах пота, смешанный со стойким рыбным запахом, какой исходит от женщин, давно не пользовавшихся ванной. По лицу расползлись подтеки косметики. Ее шорты и короткая заношенная распашонка были покрыты влажными пятнами. – Вы не имеете права вторгаться в чужой дом. Я разбираюсь в законах и знаю, что говорю. – Переезжаете? – не обращая внимания на реплики Шерл Раддок, спросила Барбара, переходя от одной коробки к другой, чтобы рассмотреть вблизи их содержимое. – Похоже, семейство Раддок спешит покинуть Балфорд? Шерли уперла в бока сжатые в кулаки руки: – Какое вам дело? Если нам хочется переехать, мы переедем. Может, мы обязаны сообщать копам, на какие крючки вешаем на ночь свои шляпы? – Ма, – произнес Тревор за ее спиной. Как и мать, он весь лоснился от пота, был грязным и давно не мытым, но в отличие от нее держался спокойно. Он вошел в гостиную вслед за матерью. Они втроем оказались в комнате, хотя там было тесно и двоим. Чарли, последовавший за братом, создал еще большую тесноту. – Что вам надо? – не унималась Шерл. – Вы уже говорили с моим Тревором. И тот небольшой беспорядок, который вы сейчас видите в нашем доме, между прочим, связан с этим. Вы потревожили его отца, а он нуждается в отдыхе. Отец Тревора нездоров, а вам всем на это наплевать. Барбара лишь подивилась тому, как можно отдыхать в доме, где постоянно царит шум, опасный для барабанных перепонок. Люди, как обычно, общались друг с другом, перекрикивая включенный на полную мощность телевизор. Громоподобная музыка в стиле рэп была еще одним элементом, дополняющим звуковой хаос, царящий в доме. Как и накануне, она буквально низвергалась сверху, и с такой силой, что Барбара ощущала, как трясется воздух. – Я хочу поговорить с Тревором, – обратилась она к матери. – Нам некогда, – отрубила та. – Вы и сами это видите. Вы, как я посмотрю, не только тупая, но еще и слепая, да? – Ма, – снова произнес Тревор умоляющим тоном. – Не мамкай. Я знаю свои права. И мне неизвестно, что копы могут являться ко мне и рыться в моих вещах, как в своих собственных. Приходите позже, слышите? Нам надо заниматься делом. – А каким делом? – поинтересовалась Барбара. – Это вас не касается. – Шерл схватила коробку и, подняв ее, плотно прижала к талии. – Чарли! – рявкнула она. – Давай работай! – Вы хоть понимаете, как выглядит ваш переезд в то время, когда полиция расследует убийство? – обратилась к ним Барбара. – А я плевать хотела на то, как это выглядит, – сварливо ответила Шерл. – Чарли! Да слезь же ты наконец с этого поганого дивана. Выключи к черту телик. Отец надерет тебе задницу, если ты снова разбудишь его. Она повернулась и вышла из комнаты. Через окно Барбара видела, как она перешла улицу и вышла на площадь, где стоял ряд припаркованных машин. Чарли, вздохнув, промычал что-то и, подхватив одну из коробок, двинулся за матерью. – Да мы и не переезжаем, – сказал Тревор, когда они с Барбарой остались вдвоем, и, подойдя к телевизору, убавил звук. Картинка осталась: вертолет преследует охваченный огнем фургон, тот въезжает на мост, вертолет зависает над ним. Кому-то пришел конец. – А в чем же тогда дело? – поинтересовалась Барбара. – Нам дали место на рыночной площади в Клактоне. Весь этот хлам – на продажу. – А-а, – протянула Барбара. – И как же вам это удалось? Его лицо и шея побагровели. – Это не краденое. Вы ведь об этом подумали, верно? – Верно. Так откуда все эти вещи, Тревор? – Мы с мамой ходим в конце недели на блошиный рынок. Покупаем там все, что можем, приводим в порядок, а потом толкаем по большей цене в Клактоне. На этом не разживешься, но все же какая-никакая, а поддержка. – Говоря с ней, он водил концом башмака по одной из коробок. Барбара пристально смотрела на него, стараясь понять, что в его словах правда, а что ложь. Однажды он уже соврал, так что теперь доверие к нему пошатнулось. Но сейчас, похоже, ему можно верить. – Тревор, а ведь Рейчел не подтверждает того, что вы сказали. Нам необходимо поговорить. – Да не убивал я этого парня. Я в пятницу и не приближался к Нецу. – Трев, Рейчел не врет. – Да у меня и причины-то никакой не было для этого. Конечно, я не в восторге от того, что он попер меня с работы, но я ведь сам виноват, потому что украл эти банки с фабрики. Я понимаю, что должен пенять на себя. – Где вы были вечером в пятницу? Поднеся кулак ко рту, Тревор припечатал его к губам. Затем посмотрел нервным взглядом на Барбару. – Тревор? – предостерегающе произнесла она. – Да… Ладно. Но какой толк для меня в том, чтобы говорить вам правду, которую все равно никто не сможет подтвердить. Вы ведь мне не верите. Так какой в этом смысл? – Смысл в том, чтобы снять с себя подозрения, и это, как мне иногда кажется, вам очень хочется сделать. А если нет, то невольно возникает вопрос: почему? Мои размышления сразу же приводят меня на Нец. На карточке регистрации времени прихода и ухода зафиксировано, что вы пришли на работу в половине двенадцатого. А Рейчел сказала мне, что вы расстались еще до десяти. Тревор, у вас было почти девяносто минут, и не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять главное: для такого парня, как вы, это больше, чем достаточно, чтобы из домика на косе добраться до Неца, а оттуда – до пирса. Тревор метнул настороженный взгляд через дверь в гостиную, опасаясь, очевидно, что его мать вернулась за очередной коробкой, упакованной для транспортировки на рыночную площадь. – Я сказал вам то, что повторю сейчас, – с упрямством в голосе произнес он. – В тот вечер я не был на Неце. И я не убивал этого парня. – И это все, что вы хотите мне сказать? – Это все. – Тогда пошли наверх. Его словно передернуло, и сейчас перед ее глазами стоял испуганный человек, которому было что скрывать. Барбара поняла, что сейчас, когда рядом нет матери и некому напомнить ему о его правах в данной ситуации, он у нее в руках. Она направилась к лестнице. Он двинулся за ней, говоря на ходу: – Да там ничего нет. И зачем вам туда идти… Она быстро обернулась и оказалась лицом к лицу с ним: – Тревор, разве я сказала, что ищу что-нибудь? – Вы-и-и сказали… – заикаясь, начал он. – Я сказала, пошли наверх. Мне смерть как хочется поговорить с тобой наедине. И Барбара стала быстро подниматься по ступенькам. Из-за двери неслись звуки рэпа, но на этот раз музыка гремела не в комнате Тревора. Она слышалась на фоне шума воды, текущей из большого крана, и Барбара решила, что кто-то из семейства совершает омовение под аккомпанемент этих непонятных человеческому уху звуков. Распахнув дверь комнаты Тревора, Хейверс держала ее открытой до тех пор, пока он не вошел в комнату, и, войдя вслед за ним, захлопнула ее. Оказавшись в комнате, она подошла к столу, на котором были разложены инструменты и составные части пауков, и стала перебирать их. – Что вы делаете? – Он посмотрел на нее с негодованием. – Вы же сказали, что хотите поговорить наедине. – А я соврала, – ответила Барбара. – Скажите, а для чего, весь этот хлам? И почему вы так привержены паукам? Ну, что общего может быть с ними у такого классного парня, как вы? – Не трогайте! – закричал Тревор, видя, как она сдвинула в сторону стаю полусобранных паукообразных, чтобы заглянуть в коробку, на которой они стояли. – Они же развалятся! – Когда я была здесь вчера, мне очень захотелось узнать, как вы скрепляете вместе части их тел, – пояснила Барбара. Она перебирала губки различного размера, тюбики с красками, ежики для чистки труб, черные пластмассовые бусины, острые булавки, баночки с клеем. Катушки с черными, желтыми и красными нитками она отодвинула в сторону. – Вы ничего здесь не найдете, – сказал Тревор со злобой. Однако Барбара, отодвинув в сторону два тома старой энциклопедии, все-таки нашла то, что искала. Между ветхими томами и стеной стояла еще одна катушка. Но не нитки были намотаны на ней. На ней была намотана проволока. – Ну вот я и нашла то, что надо. – Она выпрямилась и протянула ему катушку. – Не хотите рассказать мне о ней? – О чем рассказывать? О ней? Да это просто кусок старой проволоки. Вы что, сами не видите? – Я-то вижу. – Она сунула катушку в рюкзачок. – Зачем вам эта проволока? Зачем вы берете ее с собой? Вы не можете ничего брать из моей комнаты! А то, что вы взяли, – это хлам. Просто кусок старой проволоки. – Используемой для чего? – Используемой для чего угодно. Используемой для укрепления этой сети. – Он протянул руку, указывая на усеянную готовыми пауками рыболовную сеть над дверью. – Используемой для скрепления вместе частей пауков. Используемой для… – Он искал в памяти другие примеры применения проволоки, но не мог сказать ничего больше, и, возможно, поэтому стал наступать на нее.