Отпустив Белинду, она сосредоточила внимание на содержимом принесенного пакета, в котором были в основном бумаги. Папка с документами, относящимися к дому на Первой авеню, папка с иммиграционными документами, контракт на ремонтно-строительные работы, подписанный Де Виттом, Кураши и Акрамом Маликом, несколько отдельных листов бумаги. Один из них был вырван из блокнота со спиральным креплением, его и взяла Эмили; второй листок взяла Барбара. – Снова Оскарштрассе, 15, – объявила Эмили, глядя на только что взятый лист, повернула его и стала внимательно рассматривать. – Город, правда, не указан. Но держу пари, что это Гамбург. Что у тебя? – Коносамент[100], – сказала Барбара. – Документ оформлен компанией «Истерн Импорт». – Изящная мебель, осветительные приборы, предметы интерьера, – читала она вслух. – Импорт из Индии, Пакистана и Бангладеш. – Только одному богу известно, что можно импортировать из Бангладеш, – как бы про себя отметила Эмили. – Похоже, что влюбленные голубки были озабочены обустройством своего гнездышка на Первой авеню. У Барбары на этот счет были сомнения. – Но в документе нет подробной описи вещей. Если он и дочь Малика уже приобрели супружескую кровать и все необходимое, то вряд ли это может быть счет за их покупки, ты согласна? Это что-то не то. Это просто бланк коносамента, оформляемого компанией. Эмили нахмурилась. – И где, интересно, она находится, эта компания? В Хьюнслоу? В Оксфорде? В Мидландсе? Они обе знали, что в перечисленных местах находятся самые крупные в стране индийские и пакистанские общины. Барбара, взглянув на коносамент, покачала головой и сказала: – В Паркестоне. – В Паркестоне? – недоверчиво протянула Эмили. – Дайка взглянуть, Барб. Барбара передала ей коносамент. Рассматривая документ, Барлоу отодвинулась вместе со стулом от стола к висящим на стене карте полуострова Тендринг и крупномасштабной карте береговой линии. Барбара тем временем занялась тремя папками с документами. Насколько она могла судить, иммиграционные документы были вроде бы в порядке, так же как и документы на ремонт и реконструкцию дома на Первой авеню. Большинство бумаг в этой папке было скреплено аккуратно выведенной подписью Акрама Малика, и это наводило на мысль о том, что дом был частью приданого Сале Малик. Барбара перелистывала страницы контракта, подписанные Джерри Де Виттом, и вдруг из папки выпала еще одна бумажка, лежавшая между листами контракта. Барбара сразу поняла, что это страница из глянцевого журнала, аккуратно вырванная и сложенная по размеру книги карманного формата. Развернув страницу на коленях, Барбара принялась разглаживать ее. На обеих сторонах вырванной страницы был реклама секции магазина «На службе вашего величества». Свои услуги предлагала «Международная компания острова Мен», являющаяся, по всей видимости, офшорной структурой, созданной для того, чтобы сохранить чьи-то деньги и уберечь их от налогообложения; компания «Лорэйн Электроникс Дискрит Сюрвейлланс», изделия которой предназначались, как было сказано в рекламе, для работодателей, не уверенных в лояльности своих сотрудников; компания «Сети для шпионов» из Найтбриджа, разработчик и производитель серии подслушивающих устройств последнего поколения, «необходимых для непробиваемой защиты серьезных бизнесменов». Кроме них, свои услуги предлагали компании по прокату автомобилей, по найму офисных помещений в Лондоне, а также охранные предприятия. Барбара прочла все, и по мере прочтения она все больше озадачивалась вопросом, как эта страница из журнала могла оказаться среди бумаг Кураши. Не в силах найти объяснения этому, она почти склонилась к мысли о том, что это простая случайность, и вдруг знакомое название бросилось ей в глаза. – «Поездки по всему свету», – прочла она вслух. – «Путешествия и помощь специалистов по иммиграции». Вот и еще одно очень странное совпадение, подумала Хейверс. Один из звонков, сделанных Кураши из отеля «Пепелище», был как раз в это туристическое агентство, но с одним исключением: Кураши звонил в турагентство «Поездки по всему свету» в Карачи, а на вырванном из журнала листе была реклама турагентства «Поездки по всему свету», находящегося на Хай-стрит в Харвиче. Барбара подошла к Эмили. Руководитель следственной группы стояла перед картой полуострова, рассматривая пристальным взглядом северную оконечность полуострова, омываемую заливом Пеннихол. Она никогда не проявляла усердия в изучении географии, в отличие от Барбары, которая, едва взглянув на карту, обратила внимание на то, что Харвич находится почти рядом с Нецом, чуть севернее, а если смотреть по вертикали, то они расположены на одной долготе. Этот портовый город находился в устье реки Стаур, и с другими городами страны его связывала железная дорога. Барбара машинально поставила палец на прерывистую линию, обозначающую железнодорожную магистраль, и двинула его по ней в западном направлении. Первая сделанная ее пальцем остановка – крупный населенный пункт, расположенный на почтительном расстоянии от Харвича, – была в Паркестоне. – Эм, – произнесла Барбара, чувствуя, что нащупала связь, благодаря которой отдельные фрагменты могут встать на свои места, – он хранил рекламу туристического агентства в Харвиче, но звонил в туристическое агентство под таким же именем в Карачи. Но Эмили, как поняла Барбара по ее виду, еще не совершила прыжка между Карачи и Харвичем, а затем между Харвичем и Паркестоном. Все ее внимание было сейчас сосредоточено на том, что было напечатано в небольшом квадрате, контур которого чернел на голубом фоне моря к востоку от Харвича. Барбара подошла ближе к карте, чтобы прочитать надписи в квадратной рамке. Автомобильный паром из Харвича (Паркестонская пристань). Маршруты: Роттердам (портовый комплекс) 6–8 часов Эсбьерг 20 часов Гамбург 18 часов Гетеборг 24 часа – Так, так, так, – сказала как бы про себя Барбара. – Интересно, да? – Эмили отвела взгляд о карты. Подойдя к столу, она стала перебирать лежавшие на нем бумаги, папки, отчеты; найдя фотографию Хайтама Кураши, протянула ее Барбаре со словами: – Как насчет поездки сегодня? – В Харвич или Паркестон? – поинтересовалась Хейверс. – Если он там был, то его там видели, – ответила Эмили. – А если его там видели, то мы сможем узнать… – Шеф? Белинда Уорнер снова стояла в дверях. Ее голова была повернута за плечо, будто в ожидании кого-то, кто шел следом за ней. – В чем дело? – спросила Эмили. – Эти азиаты. Мистер Малик и мистер Ажар. Они здесь. – Черт! – прошипела Эмили и посмотрела на часы. – Мне надоела эта история. Если они думают, что могут приходить на эти дурацкие встречи, когда им заблагорассудится… – Нет, шеф, – прервала ее Белинда. – Они прознали про этого парня из Клактона. Какое-то мгновение Эмили смотрела на свою помощницу непонимающим взглядом. – Из Клактона? – рассеянно переспросила она. – Ну да, – подтвердила Белинда. – Про мистера Кумара. Им известно, что он здесь. Они требуют встречи с ним и не успокоятся до тех пор, пока вы не дадите им возможности с ним поговорить. – Проклятые нахалы, – вспылила Эмили. Однако она не сказала того, о чем – Барбара была в этом больше, чем уверена, – сразу же подумала: эти азиаты намного лучше знают закон «О полиции и доказательствах в уголовном праве», чем руководитель следственной группы может себе представить. Барбара поняла, что доскональным знанием ПАСЕ обладает только один из нежданно нагрянувших гостей. Агата Шоу положила телефонную трубку на аппарат и позволила себе издать нечто подобное триумфальному кличу. Она пустилась бы и в пляс, будь у нее силы. Она станцевала бы джигу прямо на ковре, расстеленном на полу в библиотеке, подпрыгивая и подскакивая при каждом па, и, танцуя, приблизилась бы к трем стоящим у стены мольбертам, на которых художники изобразили Балфорд-ле-Нец таким, каким он должен стать в будущем. В течение двух дней, прошедших после несостоявшегося обсуждения в муниципальном совете, мольберты так и стояли на прежнем месте. За эти дни она, должно быть, не однажды обнимала руками каждый мольберт и звучно целовала каждый рисунок с нежностью матери, ласкающей обожаемое дитя. Но сейчас все было совсем не так. Сейчас Агата закричала: – Мэри Эллис! Мэри Эллис! Иди в библиотеку! Сейчас же в библиотеку! Упираясь в пол трезубым наконечником трости, она попыталась встать. От этих усилий она вся покрылась потом, словно мышь в банке. Ей показалось, что она поднималась слишком уж поспешно, хотя на самом деле это было вовсе не так. Головокружение накатило на нее, как неожиданный порыв ветра. – Ухххх, – выдохнула она и засмеялась. Причин для головокружения было предостаточно. Ее голова кружилась от возбуждения, от неожиданно появившихся возможностей, от успехов, от радости. Плевать на все: она имела право на головокружение. – Мэри Эллис! Да где ты, черт возьми! Ты что, оглохла? Стук каблуков по полу просигналил ей о том, что девушка наконец-то идет на ее зов. Мэри Эллис влетела в библиотеку, задыхаясь и с красным лицом. – Господи, миссис Шоу, – с трудом переводя дыхание, произнесла она. – Как вы меня напугали… Вы в порядке? – Я-то в порядке, – раздраженно ответила Агата. – А вот где ты была? Почему ты не приходишь сразу, когда я зову? За что я плачу тебе деньги, если всякий раз вынуждена стоять здесь и кричать, как безумная, чтобы тебя дозваться? Мэри уже справилась с дыханием и пришла в себя. – Вы же велели мне переставить сегодня мебель в гостиной, миссис Шоу. Разве не помните? Вам не нравилось, что пианино стоит близко к камину, и вы сказали, что обивка диванов выцветает, потому что они стоят напротив окон. Вы даже и картины… – Ну все. Все. – Агата попыталась стряхнуть со своего локтя влажную липкую руку Мэри. – Не сжимай мне руку, девочка. Я не инвалид. Я могу ходить сама, и ты это отлично знаешь. – Да, мэм, – поспешно сказала Мэри, разжала пальцы и молча стала ждать дальнейших указаний. Агата смотрела на девушку пристальным взглядом. В который уже раз она задавала себе вопрос, о чем, черт возьми, она думает, продолжая держать в доме эту взбалмошную особу. Кроме недостатка ума, что делало ее абсолютно непригодной для развлекательных разговоров, Мэри Эллис была еще и в такой физической форме, хуже которой Агате не доводилось видеть. Ну кто еще будет обливаться потом, задыхаться и иметь багровое лицо из-за того, что надо было передвинуть пианино и еще несколько мелких предметов мебели? – На что ты годишься, Мэри, если даже не можешь прийти сразу, когда тебя зовут? – с презрением в голосе спросила Агата. Мэри опустила глаза. – Я слышала вас, мэм. Но в это время я стояла на стремянке, честное слово. Я хотела перевесить портрет вашего отца и не могла сразу положить его. Агата поняла, о каком портрете идет речь. О том, который висел над камином, почти в натуральную величину, в старинной золоченой раме… При мысли о том, что девушка благополучно сняла и пронесла этот портрет через всю гостиную, Агата снова внимательно посмотрела на Мэри Эллис, на этот раз почти уважительным взглядом. Но это была всего лишь мимолетная эмоция, от которой она почти сразу же отделалась. Агата громоподобно откашлялась. – Главная твоя забота в этом доме – я, – объявила она. – И не заставляй меня напоминать тебе об этом. – Да, мэм, – печально согласилась Мэри.