– Понятно, – кивнув головой, произнесла Барбара. – И чего только люди не вытворяют со своими телами ради моды… – Он пожал плечами и вдруг поднял вверх указательный палец, словно фраза, которую он произнес, напомнила ему что-то. – Постойте, сержант, – оживился он. – У этого парня через губу было продето кольцо. Ну конечно, кольцо. Сержант, совершенно точно. На нем были еще и сережки. И не по одной, обратите внимание, не по одной. По крайней мере по четыре в каждом ухе. Ну вот, наконец-то она нашла то, что искала. Продетое через губу кольцо подтверждало показания Тревора. Итак, хоть что-то правдивое выплыло, наконец, на поверхность: Кураши был голубым. Барбара поблагодарила Кертиса за помощь и пошла к машине. Остановившись в тени густого запыленного граба, вынула из рюкзачка пачку сигарет. Она курила и размышляла о том, что дает следствию подтверждение показаний Тревора. Ажар говорил, что гомосексуальность считается у мусульман смертным грехом, за который грешника могут навечно изгнать из семьи. А поэтому столь серьезное отклонение следовало держать в глубокой тайне. Но если кто-то раскрыл эту тайну, была ли она достаточным основанием – в религиозном и общечеловеческом смысле – для того, что из-за этого Кураши лишили жизни? Конечно, семья Маликов сочла бы оскорблением, если Хайтам, войдя в нее, использовал новое родство как ширму для своей тайной жизни. Но ведь местью, еще более жесткой, чем смерть, было бы раскрыть эту тайну его семье – и пусть они поступают с ним, как знают? Ну, а если его гомосексуальность была причиной того, что случилось с ним на Неце, то какую роль сыграл в этом Кумар? Или телефонные звонки в Германию и Пакистан? Или дискуссии с муллой и муфтием? Или этот адрес в Гамбурге? Или бумаги, найденные в банковском сейфе? Ломая голову над этими вопросами, Барбара в последний раз затянулась и пошла к своему «Мини». Она совсем забыла о визите Руди в промышленную зону, а ведь пока она недалеко от нее, было бы разумно хотя бы осмотреть объект вблизи. Меньше чем через пять минут Барбара была там. Перед тем как подъехать ко входу в обширный складской комплекс, она убедилась, что Руди поблизости нет. Все складские ангары были собраны из готовых гофрированных стальных панелей двух цветов: нижняя половина – из зеленых, верхняя – из серебристых, и к каждому ангару был пристроен офисный блок, собранный из пепельно-серого кирпича. На всем участке не росло ни единого деревца, а потому не было и намека на какую-либо тень; раскаленные на солнце стальные стены ангаров создавали внутри эффект доменной печи. Однако, несмотря на это, стоящий в конце площадки ангар, куда проскользнул Руди, был закрыт: его огромные стальные двери и ряд окон казались наглухо запечатанными. Это отличало его от других ангаров, двери и окна в которых были распахнуты настежь в надежде поймать хоть какой-то ветерок. Невдалеке от ангара, в который наведывался Руди, Барбара нашла подходящий пятачок для своего «Мини». Она припарковала машину в нескольких ярдах от ряда красно-белых контейнеров для мусора, стоящих среди поникших от жары кустиков аманата, обтерла мокрый лоб тыльной стороной ладони, в очередной раз выругала себя за то, что не додумалась взять из отеля бутылку воды; сетуя на свою глупость, выкурила сигарету, от чего жажда стала еще более нестерпимой, и, в конце концов, распахнула дверцу машины. Промышленную зону прорезали два проезда, расположенные перпендикулярно друг другу. По обеим сторонам проездов стояли складские помещения; их близость к Паркестонскому порту делала их практически идеальным местом для хранения как прибывающих в страну товаров, так и товаров, вывозимых из нее. Выгоревшие на солнце указатели оповещали о том, что хранится в складских ангарах: электронная аппаратура, бытовая техника, фарфор и хрусталь, хозяйственные товары, офисная техника. Указатель на ангаре, интересовавшем Барбару, не бросался в глаза и не спешил оповещать о том, что хранилось внутри. Барбаре пришлось прошагать по жаре не менее десяти ярдов до офисного блока, прежде чем она заметила маленький листок белой бумаги на двери и смогла прочесть: «Истерн Импортс» – и ниже: «Изящная мебель, предметы интерьера». Так, так, так, подумала Барбара и мысленно сняла шляпу перед инспектором Линли. Она как будто слышала его похвальные слова в свой адрес: «Вы умница, сержант Хейверс». Барбара, в конце концов, подтвердила его постулат о том, что при расследовании убийства ничего нельзя считать совпадением. Либо Руди слинял из офиса компании «Поездки по всему свету» потому, что внезапно ощутил нестерпимое желание улучшить интерьер своей квартиры-студии, или он знал больше того, что был готов сообщить. В любом случае, выяснить это можно было только одним способом. Дверь в офисный блок была закрыта и Барбаре пришлось постучать. Никто не отозвался, и она, прищурившись и напрягая зрение, прильнула к запыленному стеклу. В комнате были явные признаки того, что она обитаема: на столе была разложена подготовленная для обеда снедь – ломти хлеба в упаковке, сыр, яблоко, нарезка ветчины. У Барбары мелькнула мысль, что ее могут впустить внутрь только по условленному стуку. Но через секунду ее слух уловил резкий скрежещущий звук, донесшийся из складского помещения. Через оконное стекло она видела, как распахнулась дверь, ведущая из офисного блока в склад. Худой человек в очках – настолько худой, что конец поясного ремня был перекинут через пряжку и заправлен в брюки – вошел со склада в офис и запер за собой дверь, а затем подергал ее, дабы убедиться, что та действительно заперта. Идя через офис к входной двери, он указательным пальцем поправил очки на переносице. По прикидке Барбары, мужчина был не менее шести футов ростом, но из-за сутулости не казался слишком высоким. – Я очень извиняюсь, – любезно произнес он, распахивая перед ней дверь. – Кохда я на заднем помещении, то обычно закрываю эту дверь. Кохда я на заднем помещении, мысленно повторила Барбара. Еще один немец. По одежде его нельзя было принять за бизнесмена. На нем были брюки из хлопковой ткани и белая футболка. На ногах кроссовки без носков, на босу ногу. Его загорелое лицо покрывала щетина, сливающаяся с висками, светло-каштановыми, как и волосы на голове. – Детектив Скотленд-Ярда, – объявила Барбара и показала ему удостоверение. Глядя на него, он нахмурился. Но когда поднял глаза, выражение его лица представляло собой смесь простодушия и озабоченности в равной пропорции. Он ничего не спросил и ничего не сказал. Просто ждал, что скажет она, и воспользовался моментом для того, чтобы скатать в трубочку ломтик ветчины и откусить от него кусок, держа в пальцах словно сигару. По своему опыту Барбара знала, что большинство людей не могут делать чего-либо в период молчаливой паузы, возникающей в их разговоре с полицией. Но этот немец, казалось, был из тех, кто может использовать такие паузы для чего угодно. Барбара в третий раз за день извлекла из рюкзачка фотографии Хайтама Кураши и Фахда Кумара. Немец откусил еще кусок ветчины и, не сводя глаз с фотографий, потянулся за куском сыра. – Этого я видел, – произнес он, указывая на фото Кураши. – Этого не видел. Его – нет. Нет он произнес, как нэт. И его английский был явно менее натуральным, чем английский Руди. – И где же вы его видели? – поинтересовалась Барбара. Немец накрыл ломоть ржаного хлеба куском сыра. – В газете. Его убили на прошлой неделе, да? Я видел его фотографию в субботу, а может, в воскресенье. Не помню точно. Точно он произнес как тошно. Немец впился зубами в хлеб с сыром, откусил и начал медленно жевать. На столе не было никакого питья, но это, похоже, его не заботило, несмотря на соленое мясо и вязкую массу из хлеба и сыра, попеременно наполнявших его рот. Глядя, как он жует и глотает, Барбара почувствовала еще более нестерпимое желание заполучить в руки стакан холодной воды. – А до газеты? – спросила она. – Видел ли я его до этого? – уточнил вопрос он, произнеся «этаго» вместо «этого». – Нет, я его не видел. А почему вы спрашиваете? – Среди его вещей был найден коносамент компании «Истерн Импортс». Он хранился в банковском сейфе. Немец на мгновение прекратил жевать. – Да, это довольно странно, – подумав, произнес он. – Можно, я… – Протянув руку, он взял фотографию. Пальцы у него были длинные и изящные, с полированными ногтями. – То, что он хранил эти бумаги в банковском сейфе, свидетельствует об их важности, – сказала Барбара. – А какие еще могут быть причины тому, чтобы хранить их там, как вы думаете? – Конечно. Конечно. Это чистая правда, – торопливо согласился немец. – Будет разумно сохранять коносамент в надежном месте, если в нем обозначено, что именно покупается. Если этот джентльмен приобрел мебель, которой в момент покупки не было на нашем складе, он, возможно, захотел его сохранить… – На том коносаменте ничего не было обозначено. Кроме названия и адреса компании; скорее это был просто бланк. Немец в полном недоумении покачал головой. – Тогда я и не знаю, что предположить… Может быть, кто-то другой передал коносамент этому джентльмену? Мы импортируем товары с Востока, и, если он наметил купить что-то в будущем… – Он пожал плечами и его рот слегка скривился в гримасе, которой истинный мужчина-европеец выражает риторический вопрос «кто знает?». Барбара задумалась, перебирая в уме возможные варианты. То, что говорил немец, было не лишено здравого смысла. Но только относительно того, как коносамент мог оказаться среди вещей Кураши. А для того чтобы объяснить, почему он хранился в его банковском сейфе, необходимо предпринять мозговой штурм, а то и два. – Да, возможно, вы и правы, – задумчиво произнесла она. – Вы позволите мне заглянуть на склад, раз уж я здесь оказалась? Я подумываю о том, как бы немного обновить интерьер в квартире. Немец утвердительно кивнул и откусил еще кусок бутерброда с сыром. Сунув руку в стол, он вытащил оттуда блокнот для записей с переплетом в виде трех колец, затем второй такой же блокнот, затем третий. Он подбросил их на одной руке, а второй в это время сворачивал в трубочку следующий кусок ветчины. Барбара поняла, что в руке у него каталоги, в которых было все – от мебели для спальни до кухонного оборудования и ламп. – Так, значит, вы не храните товары на складе? – спросила она, а про себя подумала: а если не храните, то на кой черт вам вообще нужен склад? – Конечно, храним, – поспешно ответил он. – То, что заказываем оптом. Это мы храним на складе. – Отлично, – понимающе кивнула головой Барбара. – Так можно мне взглянуть? Я плохо воспринимаю то, что на картинках. – У нас сейчас почти пусто на складе, – замялся он и впервые за все время их разговора в его голосе почувствовались волнение и неуверенность. – Если вы навестите нас… ну, скажем, в эту субботу… – Да я просто взгляну, – с доброй улыбкой успокоила его Барбара. – Мне только посмотреть на размеры и на материал, тогда мне будет легче принять решение. Похоже, она его не уговорила, но он, хотя и с явной неохотой, уступил. – Если вас не пугает пыль и потоки из засорившегося туалета… Барбара заверила его, что не испугается ни того, ни другого – разве может испугать пыль и сломанный сортир того, кто занят поиском подходящего мебельного гарнитура, – и проследовала вслед за ним через дверь, ведущую в склад. Хейверс еще точно не представляла себе того, что будет осматривать. Но то, что она увидела внутри похожего на огромную пещеру склада, не подходило в качестве декораций ни для игрового кино с реальным убийством, ни для продающегося из-под полы жесткого порно; в складе не было ни ящиков со взрывчаткой, ни поточной линии для сборки автоматов «узи». То, что увидела Барбара, было типичным мебельным складом: три ряда диванов, обеденные столы, кресла, лампы, сборные кровати. Как и предупреждал ее идущий рядом сопровождающий, складские запасы были невелики. Все, что хранилось, было закрыто пластиковой пленкой, покрытой толстым слоем пыли. Возможно, под пленкой вместо мебели было скрыто что-либо другое, но что именно, даже и вообразить не представлялось возможным. Не соврал он и относительно туалета. В складском помещении стояло удушающее зловоние, словно две сотни людей разом справили большую нужду и не спустили воду. Барбара через полуоткрытую дверь сортира на другом конце склада заметила источник этого жуткого смрада: унитаз, из которого на бетонный пол вовсю хлестали канализационные стоки, образуя перед дверью лужу не менее пятнадцати футов в диаметре. Немец проследил за ее взглядом. – Я три раза в течение последних двух дней вызывал сантехников. Но, как вы сами видите, безрезультатно. Это так отвратительно. – И он, осторожно ступая по краю зловонной лужи, поспешил к туалету, чтобы закрыть дверь. Он наступил на зачмокавшие под его ногами мокрые одеяло и подушку, лежащие возле ряда покрытых пылью шкафов для хранения документов, стоявших у входа в сортир. Поднял одеяло, аккуратно сложил его и бросил на ближайший шкаф. Поднял и подушку, но выбросил ее в мусорный контейнер, стоявший перед линейкой сервантов. Подойдя к Барбаре, вынул из кармана швейцарский армейский нож. – Наши диваны очень хорошего качества, – доверительно сообщил он. – Обивка выткана вручную. Вы какую предпочитаете, шерстяную или шелковую… – Я? – переспросила Барбара. – Даже и не знаю. Ручное ткачество – это здорово. Не надо снимать пленку. – Вы не хотите смотреть? – «смотрэть», произнес он. – Да я уже видела. Спасибо. А видела она лишь только то, что этот склад был таким же, как и остальные склады в промышленной зоне. В нем была одна большая дверь, перемещающаяся горизонтально по металлическим направляющим и раскрывающая проем, в который мог свободно въехать многотонный грузовик. Грузовики въезжали на склад и выезжали отсюда, на что явно указывала широкая полоса от двери до дальней стены, служащая проездом. На бетонном полу виднелись масляные пятна, похожие на нанесенные на карту острова и континенты. Барбара подошла к проезду, делая вид, что хочет осмотреть мебель под пластиковым покрытием. Стены склада не имели термоизоляции, поэтому температура внутри мало чем отличалась от температуры в котельной. Барбара чувствовала, как по спине, по шее, промеж грудей и дальше до самой талии ручьями струится пот. – Жарко, – задыхаясь, произнесла она. – Это, наверное, вредно для мебели? Ведь такая жара пересушивает дерево. – Мы получаем мебель с Востока, где температура намного выше, чем в Англии, – успокоил ее немец. – Эта жара по тамошним меркам совсем не жара. – Хм-м, возможно, вы правы. – Хейверс остановилась и стала рассматривать масляные пятна на полу. Четыре пятна были старыми, с прилипшими комочками грязи, которые смотрелись словно изображения горных вершин на трехмерной географической карте. Три пятна свежие. На одном из них чья-то босая нога – судя по размеру, нога взрослого мужчины – оставила ясно видимый отпечаток. Когда Барбара подняла голову, то увидела, что немец внимательно наблюдает за ней. Было видно, что он взволнован; взгляд его метался между ней, пятнами на полу и мебелью. – Что-нибудь не так? – скрывая волнение, спросил он. Она, отогнув большой палец, показала им на пятна. – Вы должны их удалять. Это нарушение техники безопасности. Кто-нибудь поскользнется и сломает ногу, особенно если будет босым. – О, да, конечно. Без вопросов, – с готовностью согласился он. У Барбары не было причин дольше задерживаться на складе, хотя чутье подсказывало ей, что многое здесь еще осталось не выясненным. Ей до смерти хотелось найти здесь то, что она искала, однако если и существовали в действительности какие-либо свидетельства того, что здесь, на складе, творятся противоправные дела, она не смогла их обнаружить. Сейчас ей надо было уйти, уйти отсюда с чувством внутренней опустошенности, которое постоянно и настойчиво напоминает о себе и которое ей всегда хотелось назвать чувством незавершенности. Но ведь это чувство сродни инстинкту, и не более того. А как она может действовать, руководствуясь инстинктом, и в то же время советоваться с Эмили Барлоу о том, что делать? Инстинкт – это хорошее и полезное чувство, но в некоторых случаях и при некоторых обстоятельствах он должен быть подкреплен еще и фактами. Однако ведь Руди смылся из компании «Поездки по всему свету» через несколько минут после ее ухода, внушала она себе. И поехал прямо сюда. И впустили его именно в этот склад. Ведь все эти факты что-нибудь да значат, но что, черт возьми?