Вдруг Клифф понял, что на треугольном пересечении Карнарвон-роуд и Уэллсли-роуд повернул направо. Не осознавая, куда сейчас едет, он двинулся в сторону рыночной площади Клактона. Он даже прижался к обочине, словно должен был сделать сейчас привычный поворот. Тпру, приказал себе Клифф. Остановись-ка, сынок. Вцепившись в рулевое колесо, он пристальным взглядом прильнул к ветровому стеклу. После его прошлого визита сюда кто-то развесил над базаром полотнища в гамме цветов национального флага. Заостренные треугольники материи синего, красного и белого цветов колыхались под крышей единственного небольшого строения, стоявшего на дальнем конце площади, словно для того, чтобы привлечь внимание каждого покупателя к общественным удобством и пригласить посетить это приземистое кирпичное зданьице, на фасаде которого красовалась буква «М», слегка деформированная в струях поднимающегося от земли теплого воздуха. Клифф сглотнул слюну. Господи, как ему хотелось пить. Он мог бы купить на рыночной площади бутылку воды, или какого-нибудь сока, или кока-колы. А раз уж он оказался здесь, то мог бы сделать заодно и основные покупки. Надо пройти в мясные ряды, купить бифштексы, и хотя до этого он рассчитывал купить все остальное в магазине на Сыпучих песках… Но ведь куда более благоразумно будет купить все, что нужно, здесь, где продукты более свежие, да и воздух для дыхания здесь также свежее? Он может купить картофель, салат, овощи, а если хватит времени – а времени у него хватит, ведь он сегодня с половины дня устроил себе выходной, разве не так? – он может пройтись и по рядам блошиного рынка; вдруг там окажется что-то, что подойдет в качестве примирительного дара для Джерри. Нет, конечно же, тот не поймет, что это будет именно примирительный дар. А между тем Клиффа терзала мучительная жажда, и без того, чтобы промочить глотку, нечего было и думать о том, чтобы проехать хотя бы еще одну милю. Даже если он здесь ничего не купит, то хотя бы найдет, чем потушить костер, пылающий у него внутри. Он толчком открыл дверцу машины, затем захлопнул ее за собой и уверенным шагом зашагал к рыночной площади. Сразу нашел воду и, не отходя от прилавка, одним долгим глотком осушил бутылку. Оглядываясь вокруг в поисках урны, заметил на лотке продавца шарфов Плаки цветастую выкладку контрафактных галстуков, шарфов и носовых платков. Это как раз то, что надо для примирительного подарка Джерри. Клифф ведь не скажет, где он его приобрел. Хегарти направился к лотку, над которым на шнуре висели цветастые куски материи, закрепленные бельевыми прищепками. Над прилавком болтались шарфы разнообразных фасонов и расцветок, составляющие причудливую цветовую гамму, в соответствии с присущей Плаки склонностью к необычным художественным решениям. Они были раскрашены в различные цветовые оттенки, которые сам Плаки, продавец шарфов, составлял и размешивал при помощи специального колеса красок[130], которое тайно умыкнул из местного магазина строительных товаров. Клифф провел рукой по шарфам. Ему нравилось ощущать, как они скользят по коже ладони. Его подмывало зарыться в них лицом, потому что ему казалось – в этой удушающей жаре, – что они охладят его, как вода горного потока. – Какие хорошие, не правда ли? – прозвучал голос справа, со стыка двух соседних лотков Перед прилавком, заставленным коробками с носовыми платками, стоял парень в футболке специфического покроя: узкие лямочки на плечах и большие вырезы на спине и груди, в которых просматривалась хорошо развитая мускулатура, а также и соски; с одного соска свешивалось пирсинговое кольцо. Господи, вот это красавчик, подумал Клифф. Какие плечи, какая талия, а беговые шортики такие короткие и такие обтягивающие, что Клиффу стало трудно удерживать вес своего тела, настолько бурно оно прореагировало на то, что видели перед собой его глаза. Надо было лишь по-особому посмотреть на этого парня. Надо было лишь, чтобы глаза встретились с глазами. Надо было лишь сказать что-то вроде «они действительно чертовски хорошие, это точно». А затем снова улыбка. Глаза все еще глядят в глаза, и в них ясно читается желание. Но ведь надо купить овощи к ужину, напомнил он себе. Надо купить салат, картошку, чтобы, привезя домой, испечь ее. Ему необходимо позаботиться об ужине. Об ужине для Джерри. Отпраздновать их единение, верность друг другу и пожизненную моногамию. Но вот только Клифф не мог отвести взгляд от этого парня. Он был загорелым, в хорошей форме, его мускулы блестели в лучах послеполуденного солнца. Он смотрелся, словно вдруг ожившая статуя. Господи, подумал Клифф, ну почему Джерри не выглядит так, как этот парень? А тот все еще ждал ответа. Наверняка он чувствовал, что Клифф сейчас пребывает в конфликте с собой, и поэтому подбодрил его улыбкой, а потом сказал: – Ну и жара сегодня, а? А вы знаете, лично я люблю жару. А вы? Господи, подумал Клифф. О, Господи! Господи! Да черт с ним, с Джерри. Тот вечно цепляется за него. Всегда чего-то требует. Всегда что-то вынюхивает, высматривает в свой микроскоп и засыпает его своими бесконечными занудными вопросами. А почему, собственно, не может довериться кому-то? Разве он не видит, к чему все сейчас идет? Клифф перевел взгляд на туалет, стоящий на другой стороне площади. А потом его взгляд снова остановился на парне. – Лично меня жара не допекает, – произнес он. А потом направился прогулочным шагом – ведь он знал, что ходьба прогулочным шагом удается ему лучше всего, – по направлению к мужскому туалету. Глава 25 Меньше всего Эмили была расположена сейчас к незапланированной встрече с азиатами, но как только детектив Хониман притащил в управление дрожащего Кумара и привел его в комнату для допросов, кузен Муханнада Малика сразу же появился перед ней. При первом взгляде на Эмили Кумара как будто прорвало, и он снова, как это было накануне, понес нескончаемую бессмыслицу. Хониман схватил его за локоть, слегка сжал его и повернул, а потом рявкнул, приказывая прекратить бессмысленное бормотание, однако это не оказало на пакистанца никакого воздействия. Эмили велела детективу отвести Кумара в камеру и подержать его там до того момента, пока у нее не появится время, чтобы допросить его. И тут появился Таймулла Ажар, готовый высказать претензии. Эмили не была расположена к конфронтации. Стоило ей вернуться в управление, как сразу позвонил Фергюсон и потребовал скрупулезного отчета об обыске на горчичной фабрике. Известие о том, что там ничего не было обнаружено, обрадовало его в такой же степени, как и саму Эмили. Но беспокоило его сейчас не столько убийство Хайтама Кураши, сколько результаты запланированного интервью перед выдвижением на должность помощника начальника полиции графства. Поэтому все его вопросы и комментарии недвусмысленно сводились к одному: меньше чем через сорок восемь часов он должен был предстать перед квалификационной комиссией, и ему до смерти хотелось, чтобы ее члены увидели перед собой триумфатора, раскрывшего убийство в Балфорде. – Господи, Барлоу, – с места в карьер начал выговаривать он, – что происходит? Вы столько лапши навешали мне на уши, рапортуя об успехах, а на самом деле у вас, как я чувствую, еще и конь не валялся? Вы знаете порядок, знаете? Или мне напомнить его вам? Если вы не гарантируете мне, что к завтрашнему утру подозреваемый будет арестован, я передаю дело Присли. Он был уверен, что, услышав такую угрозу, Эмили задрожит от страха и тут же назначит кандидата на арест – это может быть кто угодно, арестованный просто так, за здорово живешь, – лишь бы дать Фергюсону шанс выставить себя в выгодном свете перед начальством, принимающим решение о его продвижении по службе. Но она была не в том настроении, чтобы поддержать его игру. Столкнувшись еще с одной отчаянной попыткой Фергюсона показать себя служебным тяжеловесом, Барлоу почувствовала непреодолимое желание добраться до другого конца линии и ото всей души разделать под орех задницу своего шефа. – Передавайте дело Присли, Дон, – стараясь говорить спокойно, ответила она. – Дайте ему с собой еще дюжину детективов, если вы думаете, что это поднимет ваш авторитет в глазах комиссии. Но только не стойте у меня над душой, понятно? – Выкрикнув последнюю фразу, она грохнула трубкой по аппарату. И в этот момент нежданно появилась Белинда Уорнер с неприятной информацией о том, что один из пакистанцев сидит в приемной и настаивает на встрече с ней. И вот сейчас Барлоу видела перед собой Таймуллу Ажара. После того, как Эмили не позволила ему отвезти Фахда Кумара назад в его жилище, он следом за детективом Хониманом поехал в Клактон. Не доверяя полиции в целом, а в особенности руководству полиции Балфорда, Таймулла решил спрятаться рядом с пансионом, в котором жил Кумар, дождаться отъезда Хонимана, а затем снова проверить состояние несчастного пакистанца: умственное, эмоциональное, физическое, – в общем, убедиться, что с ним все в порядке. Дождавшись, когда детектив Хониман вышел из дверей пансиона, он увидел, что тот снова ведет за собой Кумара. Следом за ними Таймулла и приехал в управление. – Мистер Кумар рыдал навзрыд, – сказал он Эмили. – Совершенно ясно, что детектив влияет на него соответствующим образом. Согласитесь, ему снова надо зачитать и растолковать его… Эмили не была расположена пускаться в долгие прения о том, что законно и что незаконно, а потому нетерпеливо и довольно резко прервала его. – Мистер Ажар, Фахд Кумар находится в этой стране нелегально. Я думаю, вам понятно, как это влияет на его права. Ажар, не ожидавший такого поворота ситуации, растерялся. – Вы хотите сказать, что это его задержание не связано с убийством мистера Кураши? – спросил он. – Я хочу сказать именно то, что сказала. Он находится здесь не по приглашению, не на отдыхе во время своего отпуска, он не нанят работником в частном доме, он не студент и не супруг гражданки этой страны. А раз так, то у него нет никаких прав. – Понятно, – процедил сквозь зубы Ажар, но, как только он снова заговорил, Эмили стало ясно, что пакистанец не из тех, кто безропотно смиряется с поражением. – И как вы собираетесь объяснить ему это? Ну и фрукт, черт бы его подрал, подумала Эмили. Он стоял перед ней – само воплощение sang-froid, несмотря на наносекундую тревогу, испытанную перед этим – и спокойно, с непроницаемым лицом ожидал, какое решение примет она, исходя из того факта, что Кумар практически не понимал по-английски. А она проклинала себя за то, что отпустила в Лондон профессора Сиддики. Даже если она свяжется сейчас с детективом Хескетом по мобильному телефону, то они, наверное, уже подъезжают к Уанстеду[131]. Эмили потеряет как минимум два часа, если прикажет ему разворачиваться и везти профессора назад в Балфорд для новой встречи с Кумаром. И Таймулла Ажар сейчас отлично понимал, что этого она делать не хочет. Барлоу обдумывала то, что узнала о нем из объетивки отдела SO11. В Лондоне считали, что к нему следует относиться с осторожностью, однако служба полицейской разведки не собрала о нем ничего более серьезного, чем супружеская измена и оставление жены с ребенком. Ничего, характеризующего Ажара с положительной стороны, – как, впрочем, и с криминальной. Обычная, ничем не примечательная личность. Если привлекать таких, как он, то всех, от принца Уэльского до пьяниц, околачивающихся у церкви Святого Ботольфа, можно с ходу сажать за решетку на несколько лет. К тому же, как накануне сообщила Барбара Хейверс, Таймулла Ажар не был непосредственным участником этого дела. И в объективке, внимательно прочитанной Эмили, ничего не говорилось о его участии в подпольном братстве, одним из активистов которого был его кузен. Но даже если абстрагироваться от всего этого, другой альтернативы у нее нет – либо ожидать доставки в Балфорд профессора Сиддики, либо попытаться докопаться до правды сейчас же. Действительно, иного выбора у нее сейчас не было. Эмили с предостерегающей миной на лице поднесла палец почти к самому лицу стоявшего перед ней азиата и сказала: – Пойдемте. Но учтите: одно несанкционированное действие, и я привлеку вас за это как соучастника преступления. – За что «за это»? – Ах, оставьте, вы наверняка знаете, что я отвечу. Район Авеню располагался в противоположном от горчичной фабрики конце города, примыкающем к игровому полю Балфордского гольф-клуба. Попасть туда можно было по нескольким маршрутам, но Барбара выбрала тот, что пролегал по берегу моря. Она выбрала себе в попутчики самого рослого и мощного детектива из всех, кто был прислан для проведения обыска на фабрике, – парня по имени Рег Парк. Тот сидел сейчас за рулем c видом танцора, которому предстоит пройти в пляске два или три круга с партнером, и шагу-то сделать не могущему, хотя в любую секунду могут объявить джигу. Муханнад, решила Барбара, не придет в восторг от ее приглашения в местное управление полиции на беседу со старшим следователем Барлоу. Хотя в последние дни Малик и провел там несколько часов, но Барбара нисколько не сомневалась в том, что он предпочитает приходить в кирпичное здание Балфорского управления полиции исключительно по собственной воле. А потому она взяла с собой на подстраховку детектива Рега Парка, полагая, что его присутствие сделает Малика более склонным к сотрудничеству. По дороге она во все глаза смотрела по сторонам, ища бирюзовый «Тандерберд», на котором разъезжал этот азиат. А он так и не появился на фабрике во время обыска и никому не сообщил по телефону о своем местонахождении. Иан Армстронг не нашел в этом ничего необычного, и на вопрос Барбары ответил, что Муханнад Малик, будучи коммерческим директором, часто в рабочее время отсутствует на фабрике по многу часов, а иногда и дней. Необходимо посещать конференции, организовывать презентации, рекламировать товары, обеспечивать увеличение объема продаж. Его работа не связана непосредственно с производственным процессом, а потому его присутствие на фабрике принесет меньше результатов, нежели активная работа на выезде. Поэтому Барбара водила глазами по сторонам, ища Малика, когда они с детективом Парком ехали вдоль моря. Он, конечно, мог заниматься в это время делами компании. Но по звонку из компании «Поездки по всему свету» или от Клауса Рохлайна Муханнад мог заняться и другими делами. Бирюзового кабриолета не было нигде. И когда детектив Парк пересек город и подрулил к фасаду необычного, наполовину деревянного дома с остроконечной крышей, ни перед ним, ни в выложенном плитами проезде машины тоже не было. Тем не менее она попросила детектива остановиться у тротуара. Отсутствие машины не означало отсутствие здесь ее хозяина. – Сделаем попытку, – обратилась она к Парку. – Но будь настороже. Возможно, придется применить силу к этому парню – если, конечно, он дома. Парк взглянул на нее так, словно применить силу к подозреваемому было как раз то, чем он намеревался завершить свой рабочий день. Он издал какой-то трубно-утробный звук, похожий на клич приматов и вполне подходящий к его громадным ручищам и боксерской груди. Детектив выгрузился из машины и встал за спиной Барбары на дорожке, ведущей к входной двери. По обеим сторонам дорожки, несмотря на жару и запрет на использование шлангов для полива, густо и буйно зеленела лаванда, лихнис, флоксы. По своему опыту Барбара знала, что обеспечить цветам такую жизнь при убийственной жаре и палящем солнце можно было только путем ежедневного и обильного ручного полива, и делать это мог человек, любящий цветы. Ни за одним из стекол в окнах обоих этажей, вымытых и протертых до зеркального блеска, не было заметно никакого движения. Но когда Барбара нажала кнопку звонка, установленную рядом с тяжелой входной дверью, кто-то, находящийся внутри дома, отпер дверь в тамбур и приник к вмонтированному в дубовое дверное полотно глазку: к маленькому квадратному отверстию, закрытому частой сеткой. Похоже, так встречают гостей в монастыре, подумала Барбара, и еще больше укрепилась в этой мысли, увидев на другом конце глазка едва различимый силуэт. За дверью стояла женщина, покрытая чем-то вроде чадры или вуали. – Да? – с вопросом обратилась к ней женщина. Барбара достала удостоверение и, держа его перед глазком, назвала себя. – Нас интересует Муханнад Малик, – добавила она. – Нам необходимо поговорить с ним. Ответа не последовало. Было слышно, как по ту строну двери загремел засов, а потом дверь широко раскрылась. Перед ними в затененном тамбуре стояла женщина средних лет. На ней была длинная юбка, блуза с длинными рукавами, застегнутая на все пуговицы до самого подбородка и до кистей рук; головной платок, скрывавший все от лба до плеч, с которых он ниспадал примерно на ярд, был синего цвета, настолько синего, что в тени тамбура казался черным. – Какие у вас дела к моему сыну? – поинтересовалась женщина. – Ага, вы, стало быть, миссис Малик, – догадалась Барбара и, не дожидаясь ответа спросила: – Позвольте нам войти? Женщина задумалась над просьбой Барбары, оценивая, по всей вероятности, ее правомерность; при этом ее взгляд останавливался то на Барбаре, то на ее спутнике, к которому она, похоже, проявляла особый интерес. – Муханнада нет, – ответила она наконец. – Мистер Армстронг сказал, что он поехал домой обедать, но на фабрике так и не появился. – Да, он здесь был. Но уехал. Час назад. Может быть, больше. – Две последние фразы она произнесла так, словно задавала вопросы. – Так вы точно не знаете, когда он уехал? Может быть, вам известно, куда он направился? Так мы можем войти? И снова женщина уставилась на детектива Парка. Она поправила головной платок, подтянув его повыше и поплотнее вокруг шеи. Глядя на нее, Барбара вдруг поняла, как неловко мусульманской женщине принимать кого-то в доме – если посещение полиции считать приемом: муж отсутствует, а в это время мужчина-европеец оказался в их доме. Чтобы сгладить ситуацию, она предложила: – Детектив Парк подождет в саду. Он в восторге от ваших цветов, не правда ли, Рег? Детектив снова издал нечленораздельный трубно-утробный звук. Шагнув за порог, он многозначительно посмотрел на Барбару и сказал: – Если что, кричите, договорились? Он сжал в кулаки свои похожие на сигары пальцы и уже готовился продемонстрировать размеры своих кулаков, но Барбара так же многозначительным взглядом указала ему на залитую солнцем клумбу за его спиной и сказала: – Спасибо, детектив.