Abort, Малик. Посмотри на меня, Муни. Посмотри, что твоя мать… До того, как я узнал об этом, она уже разрушила все планы. Я не могу понять почему… Abort, Малик. …добродетельная девственница, любимица твоего папаши. Аборт. Девственница? Она девственница? Подожди, через несколько недель она уже не сможет скрыть правду под своей… Они не сказали, что ищут. Но у них был ордер. Я сам его видел. Твоя сестрица беременна. Abort. Аборт. Сале не посмеет заговорить об этом. Она не посмеет обвинить его. А если обвинит, то это ее погубит, потому что тогда выплывет правда о ее отношениях с Шоу. Тогда он сам – Муханнад, ее брат – скажет правду. Он обвинит ее. Он расскажет во всех подробностях, что происходило в саду перед его глазами, а уж тогда родителям будет легко додумать все до конца. Разве смогут они верить словам дочери, которая предала их, убегая по ночам из дома? Дочери, которая ведет себя, как последняя дешевка? Так в чьих словах правда? – задаст он им категорический вопрос. В словах сына, свято исполняющего свой долг по отношению к жене, детям и родителям, – или в словах дочери, которая погрязла во лжи? Сале знала, что он скажет. Она знала, чему поверят родители. Она не будет ничего говорить, она не будет обвинять. Надо найти ее. Но на фабрике ее не было. Не было ее и в ювелирном магазине у подруги с лицом бабы-яги. Не было ее и в «Фалак Дедар парке». На пирсе ее тоже не было. Но на пирсе Муханнад услышал новость о миссис Шоу и поехал в больницу. Когда он приехал туда, они как раз выходили из здания. Все трое. Отец, сестра и Тео Шоу. Взгляд, которыми его сестра обменялась со своим любовником, когда он распахнул перед ней дверь машины отца, сказал ему то, что Муханнад хотел узнать: она рассказала. Эта маленькая сучка рассказала Шоу правду. Он быстро ушел прочь, прежде чем они могли его заметить. А голоса все звучали и звучали у него в голове. Abort, Малик. Ну что мне делать? Скажи, Муни. В настоящее время мистер Кумар не назвал по имени никого, о ком он хотел бы рассказать. Когда один из нас умирает, то не в твоих правилах, Муханнад, ожидать, когда он воскреснет. …обнаружен мертвым на Неце. Я помогал нашим людям в Лондоне, когда у них возникали трудности с… Abort, Малик. Муханнад, подойди, я познакомлю тебя с моей подругой Барбарой. Она живет в Лондоне. Человек, о котором ты говоришь, для нас умер. Ты не должен был приводить его в наш дом. Мы ходили кушать мороженое на Чок-Фарм-роуд, мы ходили в кино, Барбара приходила даже на мой день рождения. Иногда мы ездим проведать ее маму в… Abort, Малик. Мы сказали ей, что едем в Эссекс. Но только папа не сказал мне, что ты живешь здесь, кузен Муханнад. Abort. Аборт. А ты еще придешь? А я смогу увидеть твою жену и мальчиков? А ты еще придешь? Так вот где – там он, по крайней мере, рассчитывает найти его – должен быть ответ, который он ищет. Тогда голоса в голове утихнут, а нервы успокоятся. Желание поскорее достигнуть этого погнало его в отель «Пепелище». – Все в порядке, – объявила Эмили свирепым тоном. По ее лицу расплылась плотоядная усмешка. – Здорово все получилось, Барбара. Черт возьми. Все в порядке. – Она изо всех сил закричала, вызывая Белинду Уорнер, и та буквально сразу возникла в дверях кабинета. Барбара была вне себя от счастья. Они буквально повязали Муханнада Малика, которого им поднесли, словно голову Иоанна Крестителя Саломее[138], и даже не потребовали в награду станцевать. И все это проделала его тупоголовая жена. Эмили принялась озадачивать свою команду. Детектив, отправленный в Колчестер – где он прочесывал улицы по соседству с домом Ракин Хана, пытаясь засечь кого-либо, кто может подтвердить алиби Муханнада вечером в пятницу или утопить его навеки, – должен быть отозван домой. Сотрудники, посланные на горчичную фабрику для того, чтобы перешерстить переписку и документы всех работников фабрики, должны немедленно прекратить эту бессмысленную работу. Парни, работающие по проникновению в прибрежные домики с целью проверки улик против Тревора Раддока, должны спешным образом свернуть свою деятельность. Все на поиски Муханнада Малика! – Никому не удавалось оказаться в двух местах одновременно, – с торжеством глядя на Эмили, сказала Барбара. – Он забыл сказать жене о своем алиби. И она с готовностью предъявила нам его второе алиби. Эмили, они явно не подготовились к этой афере. А это очень кстати. Наконец, Барбаре удалось видеть свою подругу торжествующей. Эмили, отвечая на телефонные звонки, экспромтом отдавала приказания, составляла план захвата, руководила работой своей команды со спокойной уверенностью, которая – Барбара была в этом уверена, – словно завеса, прикрывает внутреннее волнение, которое она сейчас должна чувствовать. А ведь, черт возьми, Эмили с самого начала была права. Она почувствовала, что Муханнад Малик занимается какими-то темными делами, которые не увязываются с его шумными протестами под маской человека своего народа. Конечно, сама собой напрашивалась либо некая аллегория, либо басенный сюжет, в точности отображающие лицемерие Муханнада и двойственность его личности, но сейчас Барбара была не в том настроении, чтобы, спокойно копаясь в памяти, отыскивать аналогии. Собака на сене? Заяц и черепаха? Кто знает? Да и кого это заботит? Надо попросту взять этого грязного подонка, решила она. Детективы были разосланы повсюду: на горчичную фабрику, в район Авеню, в здание городского муниципалитета, в «Фалак Дедар парк», в небольшой зал, расположенный над Балфордским магазином гравюр и эстампов и предназначенный для проведения выездных мероприятий, в котором, по данным управления полицейской разведки, устраивала сборы «Джама». Часть детективов была направлена в Паркестон на случай, если информация, добытая в ходе розыскных мероприятий, укажет на участие в деле компании «Истерн Импортс». Фотографии и описание внешности Малика были переданы по факсу во все соседние графства. Государственный регистрационный номер и уникальный цвет его «Тандерберда» были сообщены всем управлениям дорожной полиции. В «Тендеринг Стандарт» была зарезервирована вся передняя полоса для фотографий Малика, если не удастся взять его до наступления утра. Все сотрудники управления были задействованы. Все были в движении. Каждый работал, словно шестеренка большого механизма расследования, центральным органом которого была Барлоу-Ищейка. Будучи именно в таком состоянии и таком настроении, Эмили могла наилучшим образом показать, что она может. Барбара помнила ее способность мгновенно принимать решения и расставлять своих сотрудников так, чтобы их работа была максимально эффективной. Эмили демонстрировала это на тренировочных занятиях в Мейдстоне, но там наградой за это было только одобрение преподавателей и восхищение соучеников. Теперь, когда на карту было поставлено все – от социального мира в городе до ее служебного положения, – она казалась самим воплощением спокойствия. И только по тому, что Эмили проглатывала окончание слов при разговоре, можно было судить о том внутреннем напряжении, которое она испытывала в эти минуты. – Итак, все они повязаны одним, – обратилась она к Барбаре, прикладываясь к бутылке с водой; ее лицо было влажным. – В том числе и Кураши. Это видно даже без очков. Он тоже хотел иметь свою долю от того, что Муханнаду платили те, кто нанимал на работу его нелегалов. Но Муханнад не хотел играть по таким правилам. В результате Кураши и спикировал с лестницы вниз головой. – Еще один глоток воды. – Смотри, как все просто, Барб. Малик постоянно отсутствовал дома: встречи в «Джаме», контакты с Рохлайном, развозка нелегалов по всей стране… – И это не говоря о тех разъездах, которые требовала его работа на фабрике, – добавила Барбара. – Иан Армстронг говорил мне, что их тоже было немало. – Так, значит, если какую-либо из ночей он проводил вне дома, его семья никогда не придавала этому большого значения, верно? Он мог уйти из дому, следить за Кураши, узнать об их отношениях с Хегарти – даже и не уточняя, что тот, с кем встречался Кураши, был именно Хегарти, – и выбрать момент, чтобы отправить его на тот свет. На эту ночь к его услугам было подготовлено полдюжины алиби – какое хочешь, то и выбирай. Барбара видела, как все доводы легко стыкуются воедино. – А потом, чтобы показать свою непричастность, засветился на публике во главе своих людей, готовых на протестные действия. – Чтобы показать себя тем, кем он в действительности никогда и не был: мусульманином, братом всех мусульман, желающим докопаться до причин убийства Кураши. – Похоже, он решил, что истинный убийца не будет постоянно маячить у тебя за спиной все то время, пока ты искала убийцу Кураши? – Или хотел заставить меня так думать, – сказала Эмили. – Но я никогда так не думала. Ни одной секунды. Она подошла к окну, на котором все еще висела наволочка, повешенная накануне для защиты от солнца. Потянув за нее, Барлоу сдернула наволочку, склонилась над окном и выглянула на улицу. – Наступило самое худшее, – вздохнула она. – Как я ненавижу это время. Время ожидания, подумала Барбара. Беспрерывное сидение в напряжении за линией фронта для координации действия сил в соответствии с поступающими в управление донесениями. Это было ложкой дегтя в нынешнем триумфе Эмили. Руководитель оперативно-следственной группы не может быть сразу во всех местах. Она должна полагаться на опыт и доверять безошибочности работы своей команды. – Шеф? Эмили обернулась. В дверях стояла Белинда Уорнер. – Какие новости? – спросила она. – Этот азиат. Он снова пришел и сейчас внизу. Он… – Какой азиат? – Тот самый. Мистер Ажар. Он в приемной и хочет поговорить с вами. Или с сержантом. Он сказал, что может поговорить и с сержантом. В приемной говорят, что он вроде как не в себе. – В приемной? – нервно переспросила Эмили. – А какого черта он околачивается в приемной? Он должен быть рядом с Кумаром. Там, где я его оставила. Я же велела ему… – Она на мгновение замолчала. – Господи… – произнесла она упавшим голосом. – В чем дело? – Барбара мгновенно вскочила на ноги. Ажар, будучи не в себе, обращается к ним за помощью. Этот пакистанец так строго контролировал свое поведение, что мысль о том, что он не в себе, попросту не укладывалась у нее в голове. – Что происходит? – Он не должен был выходить из управления, – сказала Эмили. – Он должен был находиться рядом с Кумаром до тех пор, пока мы не повяжем его кузена. А я, пустоголовая дура, оставила их в комнате для допросов и забыла предупредить в приемной, что ему запрещено выходить из управления. – И что теперь? – Белинда, стоя на пороге, все еще ждала указаний. – Я иду к нему, – отрывисто объявила Эмили. Барбара поспешно пошла за ней. Они почти бегом миновали коридор и лестничные пролеты. Таймулла Ажар нервными шагами ходил взад-вперед по небольшой приемной. – Барбара! – закричал он при виде женщин. Никакими ухищрениями невозможно было бы сейчас скрыть охватившую его панику. Выражение его лица было безумным. – Барбара, она пропала. Он увез Хадию. – Господи, – молитвенным тоном произнесла Барбара. – Ажар, как это? Господи. Вы уверены? – Я приехал в отель. Когда закончил все дела здесь. Мистер Тревес сказал мне. Миссис Портер была с ней. Она запомнила его с прошлого вечера. Она видела нас вместе. Вы помните. В баре. Она подумала, что все согласовано… – Казалось, он вот-вот задохнется, не справившись с дыханием. Барбара импульсивно обняла его рукой за плечи. – Мы освободим ее, – сказала она, сжимая его руку. – Ажар, мы освободим ее. Клянусь вам в этом. Обещаю, мы вернем ее.